Филологические науки/9. Психолингвистика

К.ф.н. Сарамотина Л.Х.

Кемеровский государственный университет, Россия

Стратегии обыденной семантизации незнакомых слов

Речевая деятельность рядового носителя языка, в частности, осознание незнакомых слов, является в настоящее время объектом самого пристального внимания исследователей.

Одной из задач нашего исследования являлось выявление стратегий обыденной семантизации незнакомого слова, которая, по сути, представляла собой попытку осмысления слова и наделения его смыслом и сопровождалась интерпретацией.

В процессе эксперимента респондентам предъявлялась фраза, представляющая собой начало предложения «If he is + английское слово-стимул» (группа А – 113 человек), «если он + иноязычное слово-стимул» (группа Б – 71 человек). В качестве слов-стимулов выступали сложные слова – юридические термины, объединенные единой тематической группой «человек, нарушивший закон». В группу вошли 8 слов: wrongdoer / вронгдуэр (правонарушитель), lawbreaker / лобрейкер (правонарушитель), shoplifter / шоплифтер (магазинный вор), housebreaker / хаусбрейкер (взломщик), self-incriminator / селфинкриминатор (человек, дающий невыгодные для себя показания), blackmailer / блэкмэйлер (шантажист), peace-breaker / писбрейкер (нарушитель порядка), pickpocket / пикпокет (карманный вор). Выбор тематической группы обусловлен тем, что респонденты – студенты 1-2 курсов юридического факультета.

В результате исследования нами выделены следующие стратегии обыденной семантизации, как «способы мыслительных действий» [1] рядовых носителей языка:

1. Мотивационная стратегия, реализующая оба компонента сложного слова. С применением этой универсальной стратегии смысловое содержание слова устанавливается путем суммирования обоих компонентов слова: housebreaker / хаусбрейкер – вор, взломщик домов, shoplifter / шоплифтер – промышляющий кражами в магазине, магазинный вор и т.д. При этом актуализируется или смысл, тождественный английскому значению термина, или адекватный нетерминологический (self-incriminator 1.1. – тот, кто обвиняет себя в преступлении; человек, который является с повинной; виновный, признавшийся в своей вине и т.д.; self-incriminator 1.2. – сам обвиняет себя; сам себя винит; считал себя виноватым, критикует себя).

2. Оценочная стратегия, выводящая на первый план оценку или эмоциональную характеристику человека, нарушающего закон: wrongdoer / вронгдуэр – плохой, асоциальный человек, преступник, мошенник, злой человек, обманщик, разбойник, грешник и т.д.

3. Стратегия буквального перевода, при которой внутренняя форма слова воспринимается как достаточная для понимания: shoplifter / шоплифтер – лифтер в магазине (в сочетании с транслитерацией), швейцар, подъемник и т.д.

4. Стратегия транслитерации (группа А), т.е. передачи всего слова или части слова русскими буквами: self-incriminator – самоинкриминатор (отказ от объяснения), селфинкриминатор и т.д. Полученное таким образом слово воспринимается респондентами как перевод на русский язык, не требующий дополнительного объяснения.

5. Формально-мотивирующая стратегия с опорой на «когортную модель» [2], когда респондент выбирает направление поиска, обращаясь к какому-то определенному субкомпоненту и осуществляя перебор какой-то части слова. В качестве опорных элементов выступают отдельные слоги слова или звуки разных слогов: лобрейкер – большелобый человек; wrongdoer – writer, wrote; breaker – baker, blackmailer – market и т.д.

6. Иллюстрирующая стратегия, реализующая соотнесенность слова с типовой ситуацией: Wrongdoer – Он может убивать людей, делать им гадости. Просто может по-хамски разговаривать, оскорбить. Часто пребывает в плохом настроении, очень озлоблен на всех.

7. Стратегия «внутреннего контекста» (ассоциативная). Применяя эту универсальную стратегию, испытуемый обращается к фоновым знаниям, ассоциациям, показывающим разные связи на уровне «слово – социально-культурные, нравственные ценности», «слово – отображаемый в сознании мир», своему жизненному опыту: lawbreaker – правовой нигилист, анархист, shoplifter – взяточник, blackmailer / блэкмэйлер – мафиози, хакер, спамер и т.д.

8. Словообразовательная стратегия с опорой на морфодеривационные прототипы. Так, при семантизации слова self-incriminator респонденты делали опору не только на непосредственно мотивирующее слово инкриминировать, но и другие «похожие слова»: криминал, дискриминировать, крематорий, терминатор.

9. Стратегия языковой игры, реализующая способность соединения собственного языкового опыта и интуитивного понимания системы языка с ассоциативным потенциалом слова в целом или его компонентов: pickpocket – террорист-смертник; self-incriminator – камикадзе. В нашем случае языковая игра происходит часто неосознанно и воспринимается в таком качестве на противоположном полюсе восприятия, с точки зрения адресата.

В основе применения стратегии языковой игры часто лежит образ или прецедентная информация. Так, при осознании слова pickpocket на пересечении стратегий транслитерации, внутреннего контекста и языковой игры при доминировании последней актуализируется яркая метафора террорист-смертник. Языковая игра реализует ассоциативное поле сложного слова или его части и является ярким свидетельством асимметрии языкового знака.

10. Стратегия опоры на звук-действие, подтверждающая свойственную человеку естественную способность семиозиса: пикпокет открывашка/ в устном пояснении – чпок что-то открывать.

11. Коммуникативная стратегия обращения к «чужому голосу», проявляющаяся в полифонической рефлексии: нарушитель закона, джентльмен удачи (лобрейкер); пикпокет он и в Африке пикпокет, карманник (пикпокет).

12. Отказ от реагирования. При объяснении отказа от реагирования респонденты ссылаются на то, что не знают как перевести то или иное слово и боятся, что ошибутся. Так обнаруживает себя комплекс «ошибкобоязни» [3], сформировавшийся в школе.

Результаты эксперимента подтверждают, что словообразовательная структура слова всегда находится в центре осознания-семантизации незнакомого слова, причем неязыковые знания играют не менее важную роль, чем языковые, что свидетельствует о важности прагматических, социальных и культурно-этнических факторов.

Литература:

1. Ростова, А. Н. Метатекст как форма экспликации метаязыкового сознания (на материале русских говоров Сибири) [Текст] / А. Н. Ростова. – Томск: Изд-во Томского ун-та, 2000. – 194 с.

2. Aitchison, Jean. The Articulate Mammal. Introduction to psycholinguistics. The Fifth edition. London, 2007. – 292 c.

3. Голев, Н. Д. Орфографоцентризм как презумпция русского обыденного метаязыкового сознания / Н. Д. Голев // Обыденное метаязыковое сознание и наивная лингвистика: межвузовский сборник научных статей / отв. ред. А. Н. Ростова. – Кемерово; Барнаул: Изд-во Алт. Ун-та, 2008. – С. 19–30.