К.ю.н., доц. Мамычев А.Ю.

ФГБОУВПО «Таганрогский государственный педагогический институт имени А.П. Чехова»

История развития и современное состояние государствоведения: теоретико-методологические и практические проблемы

 

В современной юридической науке, в частности в общей теории права и государства, сложился ряд не вполне позитивных (в плане развития государствоведения) тенденций. С одной стороны следует признать определенную отстраненность, «сдержанность»  юридических исследований по отношению к существующим фундаментальным государствоведческим проблематикам. В том числе игнорирование теоретико-методологических проблем исследования национальной государственности. При этом вопросами специфики, преемственности и новизны в трансформации властных отношений, государственного управления, российской государственности в целом анализируются преимущественно в социологии, политологии, философии.

С другой стороны, присутствует определенная «робость» и «исследовательская боязнь» в анализе традиционных проблем отечественной государственности [1], а также в использование понятий и категорий, сформулированных в отечественной теории государства. Напротив, в постсоветских исследовательских проектах преимущество отдается западноевропейскому категориально-понятийному аппарату, а также теоретико-методологическим моделям, сконструированным для анализа специфической (западной правокультурной и этнополитической) среды.  Речь конечно же не идет об неэффективности или нецелесообразности применения методологических схем западного юридико-политического мышления. В наших рассуждениях подчеркивается, что данные категория, понятия, методы и приемы воспринимаются научным сообществом «просто на веру», без должного концептуального анализа и правокультурной адаптации. Полагаем, хотя и не бесспорно, что основные дефиниции современного государствоведения несут вполне очевидную смысловую нагрузку определенного (свойственного конкретному геоюридическому пространству) типа правопонимания, стиля государственного мышления и политической идеологии. 

В принципе данную ситуацию боле четко и недвусмысленно охарактеризовал известных дореволюционный юрист, исследовавший проблемы национальной теории государства, государственной власти Н.А. Захаров. Так, он отмечал, что «в области нашей юриспруденции мы можем отметить известную робость, известную пассивность в изложении основ нашей государственной власти: вся наша юридическая наука по преимуществу стремилась уложить нормы нашего строя в рамки теории, из этого выходила натянутость, а нередко и полная неопределенность… насильно натягивать эту перчатку иноземного определения на руку русской действитель­ности только для того, чтобы втиснуть её в эту готовую, может быть, мастерски, но для чужой руки приготовленную форму» [4, 35] есть, по его мнению, следствие психологической зависимости и преклонения перед внешней стороной Запада, полнейшее обособление государственной науки от реальной жизни, от насущных требований и исторических задач.

В том же контексте высказывается и известный русский юрист и государствовед Н.Н. Алексеев. Думается его позиция, озвученная еще в начале ХХ века, остается «диагностической» и для века нынешнего. Исследователь отмечал, что общая теория государства и права по сути представляет историю политических и правовых достижений западноевропейской цивилизации, не учитывая, а в некоторых случаях и игнорируя достижения и опыт развития других государственно-правовых пространств: «Курьезно “общую теорию государства” строить на опыте последних ста лет европейской истории и отбрасывать тысячелетний опыт истории других культур. Такая теория будет всем, чем угодно, но не наукой». При этом критикуя интенциональную направленность большинства теоретиков права и государства, Н.Н. Алексеев отмечает, что «русские ученые, вышедшие из западных школ без всяких оговорок перенесли построенную на Западе  теорию европейского государства на русскую почву и тем самым придали принципам этой теории нормативное значение. Оттого наше государствоведение в трудах наиболее популярных его представителей являлось ничем иным, как политикой европеизации русского государства» [1, XVI].

На отсутствие ясных методологических, идейных и концептуальных ориентиров и программ отечественного государствоведения сетовал и известный исследователь русского государства В.М. Гессен. Он пытался обосновать значимость и актуальность государствоведческих исследований, «привить» государствоведческой науке стройность (выделяя три относительно самостоятельных раздела: общегосударственное право, общее учение о государстве и политику – позитивно-прикладную часть, связанную с формированием и реализацией правовой политики государства) [3, 3 – 4].

Действительно, вслед за известным российским историком и политологом Ю.С. Пивоваровым, следует признать, что отечественная юридико-политическая наука до сих пор не выработала теоретических принципов и методологических приемов реконструкции национального властно-правовой мыследеятельности, до сих пор специфические закономерности эволюции публично-правового взаимодействия в системе личность-общество-государство анализируются сквозь призму чуждой, не вполне ясной и осознанной научным сообществом, западноевропейской терминологической системы. Отсюда нередко возникают нестыковки, теоретические путаницы, игнорирование факторов и доминант в правовой политики государства, оказывающих существенное, а иногда и решающее значение на институционально-властную конфигурацию, официальное и неофициальное (теневое) взаимодействие между различными институтами и структурами.

Другая тенденция, связанная с выше обозначенным, заключается в том, что в настоящих исследованиях проблем государства правовая тематика явно превалирует над государствоведческой. Поэтому, даже в тех случаях, как справедливо отмечает Ф.М. Раянов, когда исследователи обращаются к проблемам правового государства «на первое место выходят проблемы правопонимания, а вопросами государствопонимания и государствоведения, по существу ни кто и не занимается… Отсюда большее внимание в юридических исследованиях уделяется вопросам качественного изменения представлений о постсоветском праве, а не проблемам государства» [5, 45]. Стремление к наиболее точному формально-правовому, в соответствии с универсальными, типизированными представлениями о сущности и значении государства, описанию национальной государственной реальности нередко выхолащивают специфические закономерности и тенденции развития и трансформации российской государственной власти, публичного управления, либо приводит к редукционизму, банальному и упрощенному пониманию проблем отечественного государствоведения.

В тоже время вызовы современности, по-разному описываемыми аналитиками, обусловливают, не только необходимость интенсивного и адекватного развития и усложнения общей концепции системы публичной власти, но и что более важно – общей концепции власти в современном российском обществе [7, 24]. Это потребность связана, прежде всего, с незавершенностью государственного строительства в России, межтиповым состоянием отечественной государственности, необходимостью определения принципов и приоритетов развития государственного управления. Наиболее острым в настоящее время стоит и вопрос адекватности и оптимальности прогнозирования и регламентации социальных процессов, эффективности реализации общественных интересов и потребностей.

Сегодня работы, посвященные различным аспектам трансформации российского государства, а тем более фундаментальным исследованием стратегий, моделей и направлений эволюции данного института можно «пересчитать по пальцам». Хотя в то же время это один из острейших вопросов современности. Будет ли выбран вектор универсального гуманистического устойчивого развития, при котором «сотрутся», «нивелируются» традиционные формы властно-правового развития, правокультурные основания правотворческой и правоприменительной политики, в пользу глобальных социально-правовых и политических стратегий общепланетарного развития (формирующих мягкие, подвижные, мобильные формы властно-правового сотрудничества); или будет реализовываться традиционный проект российской государственности, основанный на преемстве властно-правовых форм взаимодействия, тематизации проблем национальной адекватности институциональных основ публичной организации и политического процесса, сохранении отечественного стиля государственно-правового мышления и т.п.; либо будет выбрана модель синтетического, интегративного развития, сочетающая глобальные тенденции и национальную уникальность, т.е. адаптационная, мобильная модель трансформации национального государства [2]; либо это будет модель сетевой и виртуальной эволюции властно-правового развития и т.д. – от этого очевидно зависит многое как развитие самой теории государства, так и практик, тенденций дальнейшего развития данного института.

 

Литература:

1.     Алексеев Н.Н. Очерки по общей теории государства. Основные предпосылки и гипотезы государственной науки/ Под редакцией и предисловием В.А. Томсинова. М., 2008.

2.     Бек У. Власть и ее оппоненты в эпоху глобализма. Новая всемирно-политическая экономия. М., 2007.

3.     Гессен В.М. Общее учение о государстве. СПб., 1912.

4.     Захаров Н.А. Система русской государственной власти. М., 2002.

5.     Раянов Ф.М. Матрица правового государства и наша юридическая наука // Государство и право. 2006. № 8.

6.     Соколова Р.И., Спиридонова В.И. Государство в современном мире. М., 2003.

7.     Чиркин В.Е. Российская конституция и публичная власть народа // Государство и право. 2008. № 12. 

 


[1] С конца 80-х годов до конца 90-х тематика государства, этатические проблематики национального мышления изначально воспринимались негативно и публично осуждались. Любые попытки построения отечественной теории государства, создание концепции национальной государственности трактовались как «наследие тоталитаризма», как свертывание с пути цивилизационного развития, а любые дискуссии о национальной уникальности государствоведческих традиций как возвращение на «дорогу рабства» и т.п. Справедливо в этом плане писалось, что в специализированной литературе последних лет «этатический тип государства оценивался недифференцированно и однозначно негативно». При этом забывалось, что «феномен этатизма многомерен, и сводить его к идеологеме тоталитаризма, как это часто у нас происходит, по меньшей мере, непродуктивно. Рассматривая этатизм как “государствоведческое” сознание, следует отдавать себе отчет в том, что как тип политического сознания он является, прежде всего, преобразованной идеальной формой проявления фундаментальной тенденции к порядку, урегулированности, организованности» (Соколова Р.И., Спиридонова В.И. Государство в современном мире. М., 2003. С. 15 – 16). В этом плане вполне очевидна тенденция к восстановлению и реабилитации «государствоведческого типа мышления», «этатических исследований» с начала 2000 гг.