История/1. Отечественная история

Д.и.н. Олейник О.Ю.

Ивановский государственный энергетический университет, Россия

«ГОД ВЕЛИКОГО ПЕРЕЛОМА»: ИЗМЕНЕНИЯ В ПОЛИТИКЕ СОВЕТСКОГО РУКОВОДСТВА ПО ОБЕСПЕЧЕНИЮ

ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ В 1929 г.

Как известно, 1929 г. был ознаменован окончательным свертыванием НЭПа и началом реализации первого пятилетнего плана. 6 ноября 1929 г., накануне 12-й годовщины Октябрьской революции, Сталин выступил в «Правде» со статьей «Год великого перелома», в которой заявил, что в СССР заложены основы строительства социализма. К этому времени еще более укрепились лидерские позиции Сталина. Во внутрипартийной борьбе ему удалось полностью подавить «правую» оппозицию; по его настоянию Троцкий был выслан за пределы СССР; под сталинским контролем оказалась вся деятельность Коминтерна; на определенных Сталиным условиях произошло восстановление дипломатических отношений с Англией; победоносно для СССР завершился советско-китайский конфликт на КВЖД и т.д.

Вместе с тем, в развитии советского общества все в большей степени стали проявляться негативные тенденции и трудности, ухудшалось положение населения, усилилось его недовольство проводившейся политикой, возросло количество массовых антисоветских выступлений.

Ответом на это стало масштабное использование органов госбезопасности в качестве силового инструмента подавления протестных настроений, а также обеспечения неуклонного выполнения «генеральной линии партии» в социально-политической и экономической сферах.

В апреле 1929 г. на ХVI партийной конференции был выдвинут тезис, что развитие народного хозяйства страны наталкивается не столько на проблемы организационно-технического характера, сколько на сопротивление социально-враждебных элементов. В официальной пропаганде трудности и неудачи в экономике, а также все аварии, пожары, взрывы и другие происшествия объяснялись, прежде всего, вредительством со стороны контрреволюционных сил. От успехов борьбы с ними в прямую зависимость ставилось решение задач экономического роста и безопасности СССР. 5 сентября 1929 г. Политбюро приняло Постановление «О вредительстве», в котором поручило ОГПУ «усилить бдительность в отношении вредительства в промышленности» (См.: Лубянка. Сталин и ВЧК–ГПУ–ОГПУ–НКВД, январь 1922 – декабрь 1936: Сб. док. / Сост.: Хаустов В.Н. и др. М., 2003. С. 190). В декабре 1929 г. Сталин провозгласил переход от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике его ликвидации, вследствие чего организация массовых арестов и выселения кулаков стала одной из центральных задач органов госбезопасности.

Руководство СССР осознанно прибегло к расширению и ужесточению административно-карательных действий ОГПУ. По крайней мере, Сталин был убежден, что «репрессии в области социалистического строительства являются необходимым элементом наступления…» (Сталин И. Соч. Т. 12. С. 309). Он лично или через круг приближенных членов Политбюро давал прямые директивы руководству органов госбезопасности, направляя их деятельность в нужное ему русло. Например, в августе 1929 г. в своем письме Молотову он потребовал «дать немедля директиву органам ОГПУ открыть немедля репрессии в отношении городских (связанных с городом) спекулянтов… В противном случае у нас получится одна лишь агитация и никаких конкретных мер по хлебозаготовкам» (Письма И.В. Сталина В.М. Молотову. 1925–1936 гг.: Сб. док. М., 1995. С. 142-143). Сталинские указания часто содержали достаточно определенные установки: переложить ответственность на происки «классовых врагов», «обязательно расстрелять десятка два–три вредителей» из Наркомата финансов и Госбанка; «обязательно расстрелять всю группу вредителей по мясопродукту» (Письма И.В. Сталина В.М. Молотову. С. 194.); «вредителей по мясу, рыбе, консервам и овощам… всех надо расстрелять» (Письма И.В. Сталина В.М. Молотову. С. 216); провести «проверочно-мордобойную работу» в хозяйственных учреждениях; энергичней использовать операции ОГПУ по борьбе с социально-враждебными элементами, спекулянтами, и т.д. По существу, Сталин нередко априори, бездоказательно указывал на виновность тех или иных лиц и предопределял меру их наказания, что получало потом отражение в Постановлениях Политбюро, адресованных руководству ОГПУ. Например, в Постановлении Политбюро «О контрреволюционной организации в военной промышленности» от 18 июля 1929 г. так и было записано: «Предрешить расстрел руководителей контрреволюционной организации вредителей в военной промышленности, а самый расстрел отложить до нового решения ЦК о моменте расстрела... Предложить ОГПУ представить список лиц, подлежащих расстрелу, и материалы» (Лубянка. С. 183). И в дальнейшем обвинительные заключения по всем более или менее важным политическим процессам докладывались в Политбюро ЦК ВКП(б), где обычно и определялись вопросы о мерах наказания (См.: Кудрявцев В.Н., Трусов А.И. Политическая юстиция в СССР. М., 2000. С. 68, 69).

В результате курса, насаждавшегося высшим партийным руководством, «перелом» произошел и в масштабах раскрытия органами ОГПУ разнообразных «контрреволюционных организаций» в следственных материалах по которым прослеживалась, как отмечает О.Б. Мозохин, «прямая сознательная фальсификация» (Мозохин О.Б. Менжинский: Интеллигент с Лубянки. М., 2005. С. 269). В течение 1929 г. ОГПУ раскрыл многочисленные контрреволюционные организации на железнодорожном транспорте, в военной, авиационной, металлургической, нефтяной, золото-платиновой, бумажной промышленности и т.д. Практически все эти дела для главных обвиняемых завершались назначением наказания в виде высшей меры социальной защиты – расстрела. При непосредственном участии ОГПУ была начата большая «чистка» командного состава Красной Армии, в ходе которой уволено 16695 военнослужащих, ликвидированы 594 контрреволюционные организации и группировки, арестовано 2603 человека, в основном – старые военные специалисты и лица комсостава, служившие в свое время под началом Троцкого (См.: Воронцов С.А. Правоохранительные органы и спецслужбы РФ. М., 1999. С. 185). Всего за 1929 г. чекистами были ликвидированы 7305 контрреволюционных образований и по обвинению в причастности к ним арестовано 95 208 человек (См.: Мозохин О.Б. Право на репрессии: Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918–1953). Жуковский; М., 2006. С. 122).

У некоторых сотрудников ОГПУ возникали сомнения в реальности существования такого количества контрреволюционных организаций. Это дошло до Сталина. 16 сентября 1929 г. он направил В.Р. Менжинскому письмо, в котором указал на болезненные явления в его ведомстве и высказал недовольство, что у чекистов взят курс на развернутую самокритику. Сталин предупредил, что это недопустимо, поскольку «грозит разложением» и «развалом чекистской дисциплины» (Лубянка. С. 191). Очевидно, подобными указаниями Сталин стремился придать исключительное положение органам ОГПУ и превратить их в безотказный механизм, выполнявший его решения.

Это приобретало особое значение в условиях, когда деятельность чекистов стала выводиться за рамки обеспечения собственно государственной безопасности и направляться не только на пресечение подрывной работы спецслужб капиталистических государств или эмигрантских центров. Руководство страны нацеливало ОГПУ на то, чтобы осуществлять контрольно–управленческие функции, надзирать практически за всеми сторонами хозяйственной жизни, силовыми средствами решать различные внутриполитические проблемы, осуществлять тотальный идеологический контроль за населением и преследовать любые проявления инакомыслия. В результате наметилась тенденция к неоправданному расширению оснований для уголовного преследования по делам о государственных преступлениях, а также к фальсификации таких дел и масштабному использованию органами госбезопасности внесудебных полномочий.