Магдилов М.М.

Доц.каф.теории государства и права

 ЮФ.ДГУ

Махачкала Россия.

 

Некоторые особенности  развития проблемы разделения властей

 

В основу советской концепции организации государственной власти были положены взгляды К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина, которые рассматривали механизм государственной власти в качестве «работающей корпорации», в одно и то же время и законодательствующей, и исполняющей  законы.

Долгое время теория разделения властей рассматривалась советской наукой исключительно как буржуазная (реакционная), как «нелепость вроде квадратуры круга» и по этой причине отрицалась. Традиционная советская идеология оспаривала тот факт, что эта доктрина успешно функционирует в буржуазных государствах и считала ее неподходящей для системы советского типа. Она утверждала, несмотря на положение ряда западных конституций о закреплении института разделения властей, что на практике принцип разделения властей никогда ни в одном государстве осуществлен не был, так как каждое государство является диктатурой определенного класса.

Разделение властей не признавалось и по основополагающим идеологическим причинам: марксистско-ленинская теория отвергала разделение властей как игнорирующее классовую природу государства.

На практике государственная власть, реализующаяся как единое целое (здесь и единая компетенция Советов и их органов), неизменно приводила к абсолютному доминированию исполнительной (партийно-административной) власти и ее аппарата, сосредоточению в последнем всех функций государственной власти (законодательной, исполнительной, судебной) и, в конечном счете, к диктаторской узурпации власти особым слоем людей. Это не означает, что рассматриваемая концепция отрицает необходимость разделения  труда, функций между различными органами государства. Однако ее сторонники отрицали что-то общее с разделением властей. Это – именно "прозаическое деловое разделение труда" (Энгельс), которое приводит к формированию различных групп органов.

Не случайно в этой связи соответствующие классификации подменяли основополагающую категорию государственной власти понятием органа, и только при характеристике компетенции последнего возникала потребность  в использовании категории "властные полномочия". Иными словами, власть трактовалась исключительно в структурно-функциональном плане, в аспекте разделения труда по ее осуществлению. Тем самым  из всестороннего и углубленного научного анализа исключалась сама потребность в самостоятельном исследовании законодательной, исполнительной и судебной властей.

Следует также отметить, что и в первые годы после революции и длительное время впоследствии судебные органы действовали под контролем исполнительной власти – Наркомата юстиции и местных исполкомов, а в период гражданской войны большая часть уголовных дел решалась в административном порядке различными структурами исполнительной власти – ВЧК, милицией, местными исполкомами.

Относительная независимость и самостоятельность судебных органов, подчинение их только закону нашли свое юридическое выражение лишь в Конституции СССР 1936 г., хотя практически судьи все еще были далеки от самостоятельности и независимости. При этом параллельно судебные функции фактически осуществляли также различные неконституционные органы – органы внесудебной репрессии, образуемые при ОГПУ, НКВД, МГБ. Принцип же осуществления правосудия только судами был провозглашен лишь в Конституции СССР 1977 г. Кроме того, была учреждена прокуратура, которая функционировала внутри того же Наркомата юстиции, являясь, таким образом, звеном в системе исполнительных органов — юридически и организационно – вплоть до 1936 г., а до 1955 г. Генеральный прокурор СССР был подотчетен Правительству СССР, т.е. опять же отнюдь не представительным органам государственной власти.

Конституция СССР 1936 г. юридически сформулировала исключительное право издания законов за Верховным Советом СССР, определив, что законодательная власть осуществляется только Верховным Советом. Однако и после этого исполнительная власть – Правительство фактически сохранило за собой широкие нормотворческие полномочия, оперативно принимая формально подзаконные, а по сути законодательные нормативные акты практически по любым вопросам, поскольку сфера исключительно законодательного регулирования ни Конституцией, ни текущим законодательством не определялась. И, соответственно, роль собственно законодательной власти, даже в области нормотворчества, по-прежнему оставалась незначительной. Кроме того, постоянно действующий орган Верховного Совета – Президиум Верховного Совета в период между сессиями Верховного Совета (очередные и обычно краткосрочные сессии Верховного Совета созывались, как правило, не чаще чем два раза в год; внеочередные сессии – еще реже и также на незначительный срок) стал издавать нормативные указы, выполняющие роль законодательного регулирования. Формально указы приобретали силу закона лишь после принятия на сессии Верховного Совета закона об утверждении соответствующего указа Президиума. Однако сам указ приобретал юридическую силу и начинал действовать, как правило, с момента его принятия Президиумом. В содержание указов на момент их утверждения Верховным Советом никаких изменений и дополнений практически никогда не вносилось. В системе же нормативных актов, принимаемых Верховным Советом, ведущее место заняли законы об утверждении указов Президиума Верховного Совета. Эта тенденция, и даже традиция, сохранилась вплоть до середины 80-х годов XX века.

Октябрьская революция победила под лозунгом "Вся власть Советам!". Конституции и законы РСФСР и ДАССР закрепили полновластие Советов. Высшее звено Советов являлось высшим органом государственной власти. По конституциям ДАССР 1921 и 1927 гг. таким органом в Дагестане был Вседагестанский съезд Советов, а в период между съездами – Центральный исполнительный комитет ДАССР.

По конституциям ДАССР 1937 и 1978 гг. высшим органом государственной власти ДАССР стал Верховный Совет ДАССР; некоторые функции этого органа в период между сессиями Верховного Совета выполнял Президиум Верховного Совета ДАССР. С конца 1989 г. по 1991 г. высшим органом государственной власти ДАССР являлся Съезд народных депутатов ДАССР, а Верховный Совет ДАССР был постоянно действующим законодательным, распорядительным и контрольным органом государственной власти ДАССР.

На местах - в округах (по конституциям ДАССР 1921 и 1927 гг.), районах, городах, поселках, селах вся власть принадлежала соответствующим местным Советам.

По социалистическим конституциям Советы составляли политическую основу государства СССР, РСФСР, ДАССР.

По Конституции ДАССР 1978 г. вся власть в ДACCP принадлежала народу, который осуществлял государственную власть через Советы народных депутатов, составляющие политическую основу ДАССР. Все другие государственные органы были подотчетны и подконтрольны Советам народных депутатов. Все Советы народных депутатов, как органы государственной власти, были подотчетны народу.

Важнейшие вопросы государственной и общественной жизни, отнесенные к ведению соответствующих Советов народных депутатов, рассматривались и решались на их сессиях. В указанной Конституции с поправками и дополнениями, внесенными 3 ноября 1989 г., содержалось несколько иное положение, В ней говорилось, что важнейшие вопросы республиканского и местного значения решаются нa съездах народных депутатов ДАССР и сессиях Верховного Совета ДАССР и местных Советов и ставятся на референдумы.

Более конкретно о месте и роли Советов в системе государственных органов говорилось в ст.77 Конституции ДАССР 1978 г.: "Советы народных депутатов непосредственно через создаваемые ими органы руководят на своей территории всеми отраслями государственного, хозяйственного и социально-культурного строительства, принимают решения, обеспечивают их исполнение, осуществляют контроль за проведением решений в жизнь".

Особенностью Советов (Верховных) было то, что они не только осуществляли законодательную власть, но и обеспечивали исполнение законов, сочетали законодательные и контрольно-исполнительные (распорядительные) функции. Разделения властей не было. Власть была одна - власть Советов, а другие органы были подконтрольны Советам; деятельность Советов по осуществлению контроля и деятельность подконтрольных им органов была формой осуществления исполнительной власти[1]. За судебными органами Советы осуществляли определенный общий контроль, но судьи при отправлении правосудия были независимы и подчинялись только закону.

Основным принципом, реализующим разделение власти по вертикали в Советском государстве, являлся уже упоминавшийся принцип демократического централизма, выражавшемся в том, что Советы всех уровней представляли собой единую систему органов государственной власти и все местные Советы рассматривались не как органы местного самоуправления, а как низшее звено в системе органов государственной власти. Принцип демократического централизма предполагал как организационное единство всех Советов, так и обязательность решений вышестоящих Советов для нижестоящих, наделение местных Советов значительными полномочиями в отношении возможности самостоятельного решения местных вопросов, двойное подчинение исполнительно-распорядительных органов местных Советов (и своему Совету, и исполнительно-распорядительным структурам вышестоящих Советов).

Таким образом, в советский период разделение властей не признавалось, поскольку марксистско-ленинская теория отвергала его как игнорирующее классовую природу государства.

Государственная власть, реализующаяся как единое целое (здесь и единая компетенция Советов и их органов), неизменно приводила к абсолютному доминированию исполнительной (партийно-административной) власти и ее аппарата, сосредоточению в последнем всех функций государственной власти (законодательной, исполнительной, судебной) и, в конечном счете, к диктаторской узурпации власти особым слоем людей. Это не означает, что рассматриваемая концепция отрицает необходимость разделения  труда, функций между различными органами государства. Однако ее сторонники отрицали что-то общее с разделением властей. Это – именно "прозаическое деловое разделение труда", которое приводит к формированию различных групп органов.

Не случайно в этой связи основополагающая категория государственной власти подменялась понятием органа, и только при характеристике компетенции последнего возникала потребность  в использовании категории "властные полномочия". Иными словами, власть трактовалась исключительно в структурно-функциональном плане, в аспекте разделения труда по ее осуществлению. Тем самым из всестороннего и углубленного научного анализа исключалась сама потребность в самостоятельном исследовании законодательной, исполнительной и судебной властей.

 

 

 


[1] Халилов А.М., Магомедов Ш.Б. Государственное (конституционное) право Республики Дагестан: Учебное пособие. - Махачкала: ИПЦ ДГУ, 1998. - С.231.