Бирская государственная
социально-педагогическая
академия, Республика
Башкортостан
Специфика жанра романа Роберта Баимова «Кречет
мятежный»
Активное развитие башкирской исторической романистики на рубеже веков обусловило появление различных ее жанровых модификаций. Наряду с традиционными историческими романами классического типа (собственно исторический, историко-революционный, историко-биографический, панорамный и т.п.) последние годы отмечены появлением повествований на исторические темы, в которых документ управляет художественным целом, определяет их жанрово-стилевую специфику. К ним следует отнести и роман Р.Баимова «Кречет мятежный», посвященный событиям послеоктябрьского периода в России, Башкортостане. В эпицентре больших и малых событий находится видный деятель башкирского национального движения Заки Валиди. Создание его образа является сверхзадачей автора.
Художественную версию личности исторического лица писатель строит на основе большого количества документов: воспоминаний, писем, трудов самого Валиди, различных резолюций, постановлений, отзывов, характеристик, оставленных его соратниками, современниками, идейными оппонентами. Автор применяет различные способы использования и обработки документа: дословное или частичное его воспроизведение в виде цитат, передача его содержания в авторском изложении или восприятии персонажей, ссылка, подразумевание, косвенное упоминание о нем. В одном случае он является подтверждением авторских рассуждений, как бы логическим их завершением. Например, после рассказа о боевых походах башкирских формирований, о примерах мужества, отваги башкирских воинов на фронтах гражданской войны автор приводит выдержку из газеты «Петроградская правда», где говорится об их самоотверженности, героизме и смекалке при обороне Петрограда от Юденича. В другом – документ наталкивает писателя (или героя) на раздумья, вызывает поток мыслей и чувств. Вот Заки Валиди читает телеграмму секретаря Областного Комитета РКП (б) Артема Сергеева, адресованную Дзержинскому. Описывая психологическое состояние героя в этот момент, писатель передает противоречивость его чувств и мыслей. Он удивлен, поражен и одновременно возмущен содержанием документа, в котором содержится явная подтасовка фактов, беспринципность, излишняя самоуверенность и наглость его составителя, проявление жестокости и беспощадности по отношению к идейным оппонентам, нетерпимости к чужому мнению.
Подобных примеров работы с документом, включения его в текст романа немало. Главному герою часто приходится знакомиться с различными постановлениями, резолюциями, письмами, докладными, телеграммами, указами, решениями и т.п. Во всех случаях писатель словно читает мысли и чувства своего героя, следит за ходом его раздумий, передает его реакцию на факт, явление, его оценку. Здесь документ выполняет двойную функцию: с одной стороны, он является средством воссоздания социально-политической обстановки эпохи после 1917 года, ее идеологических, политических конфликтов; с другой – служит созданию психологического портрета центрального персонажа. В этом случае можно говорить о художественном, эстетическом содержании документа, так как он соотнесен с внутренним миром человека, личностью героя.
Раскрытие эстетического содержания документа в романе осуществляется двумя способами. Часто он сам несет заряд эмоциональности, способный вызвать ответные чувства у читателя, например, обширное письмо Заки Валиди из Москвы членам Башревкома, написанное после тщетных попыток добиться взаимопонимания в Кремле. Порой автор или герой сопровождают цитируемый источник эмоционально окрашенными, оценочными комментариями, подводя к художественным обобщениям. В частности приводятся основные положения соглашения между Россией и Башкортостаном, которое должно определять полномочия и степень самостоятельности последнего. «Эта свобода козленка, пишет автор, пущенного пастись с веревкой на шее. А уж хозяин сам отмеряет длину поводка» [1, 354]. Данное образное сравнение как нельзя лучше передает не только суть документа, но и отношение к нему автора и героев.
Во всяком документальном повествовании перед его автором встает проблема соотношения факта и вымысла. В романе «Кречет мятежный» они сосуществуют, обогащая его идейно-эстетическое содержание. Документальная основа не мешает богатству художественной палитры писателя. Он использует различные приемы, образную символику, связанную с фольклором башкирского народа. Символические образы вечного огня, шонкара, дракона, курая, башкирского джигита вносят в эпическое повествование лирико-романтическую струю, придают ему возвышенное звучание.
Документальное начало романа объективно, непосредственно не связано с личностью автора, отличается воспроизведением реальных документов. Художественное же начало сказывается в систематизации отборе, оценке, осмыслении документов, их комментариях, обобщении и конкретизации, в создании образности, в художественном вымысле. Можно утверждать, что образы в романе созданы на основе диалектического единства документального и художественного начал, на соотношении факта и вымысла. Документы в нем, помимо историко-познавательного, имеют значение и художественное, так как, будучи отобранными определенным образом, композиционно и стилистически организованными, они отвечают авторскому замыслу: воссоздать целостный образ эпохи и личности в ней.
«Кречет мятежный» можно характеризовать как историко-документальный, документально-художественный роман. В нем переплетаются различные начала: документальное, публицистическое, романное (художественное). Последнее выразилось и в предположениях писателя о том, что могло произойти, и в его публицистических размышлениях о личности, судьбе центрального персонажа, и о явлениях истории и современности, и в оценке документов. На основе равноправия документального и художественного формируется повествование о времени, о личности, о народе, строится авторская концепция мира и человека.
Вместе с тем «Кречет мятежный» - не чисто документальное произведение. Художественное начало часто «напоминает» о себе, порой становится ведущим. Автор рисует картины природы, передает диалоги, монологи героев, домысливает эпизоды их частной жизни, отказавшись тем самым от сухости, информативности, хроникальности.
Существенную роль авторский домысел играет при создании психологического, духовно-нравственного облика героя. Особенно это видно в изображении его в семейно-бытовом, личном планах. Картины пребывания его на малой родине, в кругу семьи, родных, односельчан созданы во многом благодаря творческой фантазии автора. Лирико-романтическими мотивами окрашены страницы, посвященные Нафисе, впоследствии ставшей его женой. В таких местах писатель-документалист и публицист уступает место художнику слова, который создает психологически и художественно убедительные и выразительные картины, обращается к внутреннему миру героев, изображает их тончайшие душевные движения. Запоминается картина свадьбы, которая свидетельствует, что автор хорошо знает народные обычаи, обряды, праздники. В романтически возвышенных тонах показаны молодожены. Перед женихом - белолицая красавица-невеста с пушистой косой, печальными глазами, застенчивая, со скромной улыбкой на губах.
В подобном ключе написаны эпизоды пребывания Заки Валиди в родном селе Козян. Писательская фантазия рисует героя в белой рубашке, галифе, хромовых сапогах на лоне прекрасной, величавой природы. Кругом отвесные скалы, горные вершины, покрытые густыми лесами, чистый, теплый, мягкий августовский воздух, голубое небо. И на этом фоне – редкая и красивая птица – белый шонкар, используемый еще издревле для охоты. Герой наблюдает за полетом птицы: она парит красиво, гордо и свободно; под ее крыльями, сверкающими в лучах солнца,- просторы, степи, горы, леса, реки. Это – одна из условно-символических картин в романе, ведущих к глубоким художественным обобщениям, ключевая сцена во всем его идейном содержании.
Образ Шонкара вызывает различные ассоциации. Во-первых, автор под ним подразумевает Заки Валиди. Об этом свидетельствуют эпиграфы к шестой и тринадцатой частям романа, которые являются строками стихотворения Файзуллы Айбулатова. В одном случае поэт-самородок пишет о пестром шонкаре (кречете), заклевывающем голову дракона, а в другом – об улетающем в чужие края, осознавая свою ненужность людям. Иносказательный смысл этого стихотворения был растолкован Даутом Юлтыем еще в 1930 году. Во-вторых, данный символический образ имеет и более обобщенное значение. Следя за полетом шонкара, Валиди вновь предается заветным мечтам о свободе, о счастливом будущем родного народа, который должен жить и трудиться свободно на этой богатой, прекрасной земле, быть ее полновластным хозяином. Так в этом образе тесно смыкаются мысли автора о судьбе личности, народа.
Примеров сочетания документального и художественного, фактического и вымышленного в романе можно продолжить. Приведенные же из них выше свидетельствуют о плодотворности писательских поисков, о его находках в области историко-документального повествования. Умелое использование документа в художественном тексте, выявление его эстетического, «человеческого» содержания позволило автору создать эпическое полотно, отмеченное историзмом художественного мышления, верностью изображаемых картин эпохи, убедительностью психологических характеристик.
Примечания
1. Баимов Р.Н. Кречет мятежный: Историко-документальный роман.- Уфа: Китап, 2002.