УПРАВЛЕНИЕ КАЧЕСТВОМ ЖИЗНИ НА ОСНОВЕ АНАЛИЗА РИСКОВ

Щекотин Евгений Викторович

12 мая 2009 г. указом Президента РФ утверждена «Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года». В Стратегии отмечается, что важным инструментом обеспечения национальной безопасности является повышение качества жизни российских граждан (п. 24). Таким образом, качество жизни стало неотъемлемым элементом системы государственного управления на самом высоком «стратегическом» уровне. В то же время, хотя в Стратегии обозначены шаги, которые необходимо предпринять для повышения качества жизни, само это понятие не определено.

Если обратиться к тому периоду, когда происходило формирование представления о «качестве жизни», то станет очевидно, что концепция «качества жизни» была призвана преодолеть количественную ограниченность понятия «уровня жизни». Когда в общественном сознании сложилось ощущение, что существование человека (понимаемое более в экзистенциальном смысле) не редуцируется к набору социально-экономических показателей, характеризующих общее благосостояние, тогда и заговорили о «качестве жизни».

Однако, по мере концептуализации «качества жизни» как научной категории теоретическое различие между «качеством» и «уровнем жизни» стерлось (хотя сохранилось на уровне интуитивной рефлексии). В чем же кроется причина такой теоретической неудачи? Почему в конечном итоге понятия априорно разнородные, в каком то смысле даже антиномичные по своему семантическому наполнению фактически стали синонимами?

Таких причин на наш взгляд, по крайней мере, две. Во-первых, так и не была в полной мере решена проблема оценки «качества жизни». Вопрос о том, как можно измерить «качество жизни» остро встал перед исследователями в тот момент, когда этот термин из политически-публицистического лексикона стал обретать черты конкретного научного понятия. Несмотря на неоднократные попытки разработать оригинальную систему оценки «качества жизни», эта научная проблема до сего дня ждет окончательного решения. Нерешенность проблемы измерения, отсутствие оригинального («специализированного») показателя «качества жизни» привело в итоге к утрате этим понятием своего специфичного содержания.

Второй причиной доминирования «потребительского подхода» (т.е. определения качества жизни как удовлетворенности потребностей) в научном сообществе, может быть общеметодологическая тенденция экспансии принципов «экономического империализма» на пространство социально-гуманитарного знания.

Вследствие отмеченных затруднений в научной литературе «качество жизни» устойчиво связывается с удовлетворением потребностей, что чревато «экономическим редукционизмом», фактическим сведением сложного понятия «качество жизни» к уровню жизни. Получается, что качество жизни является ни чем иным как диверсифицированным «уровнем жизни», куда включены формы не только экономического потребления, но и другие его формы, которых в постиндустриальном обществе становиться великое множество. Такое понимание процесса потребления точно отражает суть постиндустриального общества и ничего не говорит о специфике категории «качество жизни».

По нашему мнению, «стремление к качеству» есть симптом становления нового типа рациональности со своей собственной онтологией и системой ценностей: на смену количественной (квантитативной) рациональности индустриального общества приходит качественная (квантитативная) рациональность общества, у которого много названий – «постиндустриальное общество», «общество знания», «общество риска» и т.п. Таким образом, концепция «качества жизни» разворачивается как важный составной элемент глобального цивилизационного процесса.

Американский социолог С. Маккол в 1975 году так писал о причинах возникновения интереса к вопросу о качестве жизни: «многие люди чувствуют, что современное индустриальное общество, несмотря на то, что оно достигло значительных результатов в том, что касается изобилия, коммуникации и отдыха, не сделало сколько-нибудь значительного прогресса в улучшении человеческой судьбы в целом, что перспективы человечества фактически сейчас менее привлекательны, чем они были 25 лет тому назад. Интерес к качеству жизни представляет поэтому – в такой интерпретации – желание чего-то лучшего или ностальгию по чему-то потерянному» (цит. по [1, с. 150]).

Дж. Гэлбрайт, основоположник концепции «качества жизни», в одном из интервью указал на основной недостаток «потребительского» истолкования качества жизни: потребление это не только результат физических потребностей, но в большей мере это дело рекламы и конкуренции. В работе «Новое индустриальное общество» он показал, что в современном «обществе изобилия» не потребитель, а корпорации определяют, что будет приобретать покупатель. Потребности становятся разнообразными и управляемыми, корпорации через рекламу создают новые потребности, тем самым, регулируя спрос. Современный экономист К.Ф. Флекснер также полагает, что именно корпорации управляют процессом потребления. Регулируя развитие науки и техники, контролируя маркетинг и финансы, корпорации являются «инициатором процесса потребления».

П. Друкер, один из столпов современного менеджмента, подметил, что экономика должна ориентироваться на потребителя: «цель бизнеса – создать своего клиента». П. Бурдье отмечает, что потребление определяется социальным статусом человека, который формирует «вкус». Потребляемые предметы воспринимаются не просто как вещи, а как особые выделяющие знаки. Именно «вкус» осуществляет перевод физических предметов в символический план. П. Бурдье также пишет, что потребление определяется во многом «модой». Таким образом, потребление (и соответственно потребности) детерминировано социальным статусом и модой.

Острой критике подверг современное «общество потребления» Ж. Бодрийяр. Он отмечает, что «вещи здесь предназначены вовсе не для того, чтобы ими владели и пользовались, но лишь для того, чтобы их производили и покупали. Иными словами, они не структурируются в интересах наших потребностей или же для более рациональной организации мира, а систематизируются исключительно в интересах определенного строя производства и идеологической интеграции» [2, с. 135]. Потребление, по его мнению, есть «тотально идеалистическая практика» и поэтому «у потребления нет пределов». В «обществе потребления» процесс потребления не имеет ничего общего с удовлетворением потребностей [2, с. 168].

Таким образом, в современном обществе удовлетворенность потребностей не может являться специфичным критерием качества жизни, просто потому что потребности не являются независимым фактором. Потребности определяются действием социальных институтов и приобретают символический, «эфемерный» характер. Человеческие потребности в западном обществе демонстрируют тенденцию к непрерывному возрастанию, к самоумножению в экспоненциальном масштабе. Можно говорить, что потребности создаются, искусственно продуцируются в интересах разнообразных корпоративных инстанций. Безусловно, возрастание потребностей является главным инструментом экономического роста и развития, однако, этот процесс имеет крайне отдаленное отношение к качеству жизни человека в том его значении, которое вкладывали в это понятие сразу после его появления.

«Перерождение» потребностей в рамках индустриального и, в особенности, постиндустриального общества позволяет утверждать, что принятое понимание категории «качество жизни» является ограниченным и не точным. Понимание качества жизни как степень удовлетворения разнообразных потребностей отражает явления и процессы социальной реальности вековой давности. Реалии нашего дня требуют кардинально пересмотреть такой подход. Особенно очевидным становиться расхождение между реальным содержанием качества жизни и его академической интерпретацией на фоне кризисных явлений, которые характерны для цивилизационного развития последних десятилетий. Экологические проблемы, ограниченность природных ресурсов, продовольствия и воды, проблемы перенаселения и иные «предельные» проблемы современного общества формируют новое понимание качества жизни человека.

На наш взгляд, более актуальными показателями «качества жизни» являются безопасность и риск. Современное общество уже давно с полным на то основанием можно называть «обществом риска». Социальная теория «общества риска» была предложена в 80-е годы прошлого века немецким социологом У. Беком, получила широкую известность и развивается по многим направлениям.

Однако до сих пор научным сообществом в достаточной степени не отрефлексирован тот факт, что риск превратился в фундаментальный фактор человеческой жизни, он повсеместно сопутствует человеческой деятельности, он стал составляющей частью реальности как природной, так и социальной. Особенность риска в том, что его нельзя исключить, уничтожить, поэтому главной задачей управления в «обществе риска» становиться управление рисками, точнее их оптимизация, минимизация возможного ущерба.

В самом общем виде под риском будем понимать те факторы, в результате наступления которых возникают некоторые негативные последствия, потери, ущерб. Если же говорить о качестве жизни, в этом смысле риски – это все те события, явления, процессы, которые могут повлечь ухудшение состояния человека (материального, социального положения, вред здоровью, самоощущению и т.д.). При этом за основу примем определение качества предложенного японским исследователем в области управления качеством Г. Тагути: «качество – это потери, нанесенные обществу с момента поставки продукта» [3, с. 132].

Это определение относиться к совершенно конкретному комплексу объектов, а именно к качеству товаров, но для нашего исследования оно носит методологический (операциональный) характер. Если определению Г. Тагути придать более широкое теоретическое обобщение, то качество можно рассматривать как совокупность любых потерь вообще, которые общество несет от той или иной деятельности. Цель управления в этом случае будет состоять в сокращении потерь общества от функционирования его различных подсистем.

Потери в этой трактовке не имеют фиксированного значения, их величина определяется вероятностью и случайностью события. Поэтому вполне допустимо рассматривать потери как возможные риски для общества. Таким образом, качество жизни можно определить как совокупность рисков, возникающих для человека в процессе его функционирования в обществе. Совокупный риск напрямую определяет качество жизни. Он характеризует степень защищенности или безопасности человека в обществе.

Возникающие потери носят крайне разнородный характер, они могут относиться к самым различным областям реальности, поэтому практически невозможно их свести к форме единого показателя. Так, потери могут возникать в виде ущерба здоровью и жизни, в виде прямых и косвенных экономических потерь. Особым видом потерь можно назвать социальные «упущенные шансы», которые имеют разнообразное проявление – от неравномерного распределения жизненных возможностей для различных категорий граждан до прямой дискриминации по тем или иным признакам.

Для удобства оценки разделим все риски на ряд категорий по сферам их возникновения: экономические, социально-политические, духовно-культурные и природно-техногенные риски. Каждой из обозначенных категорий рисков присущ собственный механизм определения возможности наступления потерь. Видимо, не имеет смысла искать универсальный способ определения риска, так как по сути это будет означать редуцирование всех многообразных проявлений риска к какой то одной области (например, часто так делается в экономической науке и, как следствие, потери измеряются денежном выражении – экономический редукционизм). Соответственно, при оценке риска каждая определенная категория будет описываться группой независимых показателей.

Анализ рисков при оценке качества жизни позволяет говорить о структурной многоуровневости рисков. С нашей точки зрения целесообразно выделить следующие уровни анализа риска:

1) глобальные риски – это риски, ущерб от которых затрагивает все человечество как единую общность;

2) национальные (стратегические) риски – риски, ущерб от которых распространяется целиком на отдельные государства;

3) региональные риски – охватывают территорию отдельного региона внутри государства;

4) локальные риски – возникают на местном уровне и могут охватывать как районы внутри региона, так и отдельные территориальные комплексы внутри поселений (район города, несколько кварталов и т.д.);

5) индивидуальные риски, возникающие на уровне отдельного индивида или домохозяйства.

Представленная иерархия носит соподчиненный характер. Риски, возникающие на верхних уровнях, охватывают все нижележащие уровни. Для нижележащих уровней риски, возникающие на верхних уровнях, выступают как опасности, т.е. их существование не зависит от решений на данном уровне. Однако на уровне глобальных рисков все опасности выступают как результат принятых или не принятых решений (за исключением маловероятных событий, таких как падение метеорита или вторжение инопланетян). Таким образом, на уровне общества в целом все опасности следует трактовать как риски.

Следует учитывать закон «сохранения рисков» для сложных систем, который утверждает, что снижение индивидуальных рисков приводит к увеличению общесистемных рисков, что в свою очередь чревато расшатыванием социальной системы в целом (М.Г. Делягин). В сложноорганизованных (и, видимо, относительно закрытых) системах, к которым, безусловно, относиться национальное государство существующие риски ни куда не исчезают.

В результате ряда цивилизационных процессов, которые имели место на протяжении последних двух веков, произошло перераспределение рисков за счет повышения индивидуальной безопасности и благосостояния. Однако «высвобожденные» при этом риски перешли на более высокий уровень – на уровень системы как таковой, что повлекло за собой повышение неустойчивости социальной системы (государства). В этом смысле риски можно метафорически уподобить энтропии – так же как энтропия риски могут только возрастать.

Необходимо подчеркнуть важность системного подхода при оценке рисков и их воздействия на качество жизни. Следует учитывать, что в сложных системах существуют базовые циклы причинно-следственных связей [4, с. 157]. Нарушение базовых циклов ведет к параличу экономической жизни регионов, социальным бедствиям, резко повышает вероятность возникновения природных, техногенных, экологических катастроф. Базовые циклы являются фундаментом социальной системы и, соответственно, основой региональной безопасности. Функционирование базовых циклов выступает как важнейший фактор обеспечения качества жизни населения. Специфика базовых циклов определяет устойчивость социальной системы к негативным воздействиям, т.е. ее рискозащищенность. Стабильность базовых циклов в целом детерминирует безопасность системы.

События, которые могут привести к значительным потерям (человеческим жертвам, убыткам, разрушениям и другому ущербу для природной среды и общества) будем называть катастрофами. Уровень катастрофичности события определяется конвенционально в рамках конкретной социально-политической системы. Катастрофы являют редкими событиями, с малой вероятностью и усилия общества в значительной мере должны быть направлены на предупреждение и недопущение катастроф.

В тоже время, подавляющее число негативных событий не приводит к серьезным потерям, поэтому эту совокупность рисков можно отнести к приемлемым рискам, с которыми общество готово мириться. Это своеобразная плата за прогресс, за возможность динамично развиваться. Приемлемый риск также носит конвенциональный характер, его уровень определяется многими факторами, в частности, так называемой «рисковой коммуникацией». Следует отметить, что чем выше уровень развития общества, тем ниже приемлемый риск.

Качество жизни с изложенных позиций выступает как функция различных типов рисков. Повышение качества жизни следует рассматривать как результат снижения совокупных рисков, т.е. имеет место обратная зависимость. На наш взгляд, предлагаемая «рискологическая» концепция качества жизни в больше степени отвечает социальным реалиям сегодняшнего дня. Эта концепция развивается в рамках постнеклассической научной парадигмы и имеет значительное методологическое значение. Справедливости ради необходимо отметить, что связь риска и качества риска конституируется в большом количестве конкретно-медицинских и ряде экологических исследований. Данный подход имеет большой потенциал в социальных науках и может стать теоретико-методологической базой для становления «инновационной» системы управления.

Примечания:

1. Попов С.И. Буржуазная социология в поисках нового «качества жизни»//СОЦИС. – 1977. – № 1. – С. 149-159.

2. Бодрийяр Ж. Система вещей. – М.: РУДОМИНО, 1995.

3. Капырин В.В., Коренев Г.Д. Системы управления качеством. – М.: Европейский центр по качеству, 2002.

4. Воробьев Ю.Л., Малинецкий Г.Г., Махутов Н.А. Управление риском и устойчивое развитие. Человеческое измерение // ОНС. – 2000. - № 6. – С.150-162.