Философия/1.Философия науки и искусства

К.ф.н. Модина Г.И.

Дальневосточный федеральный университет, Россия

Опыт сомнения в мистерии Флобера «Смар»

Мистерия «Смар» (1839) принадлежит к числу ранних, не изданных при жизни Флобера произведений. Этот текст заключает в себе много личного. Жанр мистерии, сочетающий фантастические и философские черты, позволил автору выразить и обобщить свой индивидуальный опыт. История отшельника Смара стала рассказом Флобера о себе самом.

В предшествующих «Смару» автобиографических произведениях («Агонии», «Мемуары безумца», 1838) Флобер писал о бесконечности мысли и тщетном стремлении воплотить ее в словах, о попытке отказаться от искусства, противопоставить ему науку и философию, в них найти способ познания бесконечности мира и души. Он признавался в том, что стремление приблизиться к абсолюту с помощью разума не увенчалось успехом и привело к сомнению: «Я усомнился во всем: в любви, во славе, в Боге – во всем, что есть, во всем, что может быть» [1, с. 70-71]. В «Смаре» Флобер рассказывает о попытке сделать сомнение мировоззренческой позицией, инструментом познания бесконечности.

Герои мистерии воплощают разные грани его сознания: отшельник Смар – веру. Сатана, явившийся ему в облике ученого – разум. Персонификацией сомнения выступает Юк, бог гротеска. В финале мистерии Смар становится поэтом, и в этом отождествлении отшельника и поэта сказалась уверенность Флобера в священном статусе искусства.

В первой части мистерии Сатана смущает душу отшельника жаждой познания бесконечности. Он увлекает героя в пространство вселенной, но встреча с бесконечностью и попытка разумного ее постижения не дают позитивного знания: душа человеческая и сущность Бога равно непостижимы, несовершенны и порочны, «истина скрыта в тени, человек тянет к ней руки, она же вечно ускользает» [2, р. 556].

Столкнувшись с бесконечностью, разум рождает бесконечные сомнения. Всякое утверждение Сатана превращает в отрицание и подвергает сомнению возможности самого разума: «Небытие обширнее ума, обширней мироздания, оно охватывает мир, вгрызается, вонзается в него» [2, р. 555]. Смар молит вернуть его на землю. Там наставником отшельника становится Юк, бог гротеска, воплощающий абсолютное сомнении. Он издевается над моралью, защищает порок, изрекает прописные истины и сам же издевается над ними. Сатана, оставаясь воплощенным разумом, здесь выступает владыкой страстей и велит отшельнику, предавшись всем порокам, достичь «неведомого знания», доступного лишь самому демону. Смар переживает перевоплощения: становится восточным владыкой, затем великим полководцем, покоряет мир и в гордыне желает уничтожить саму Вечность. Однако Юк объявляет абсолютом себя: «Я – истина, я – шут, гротеск, уродство. Я то, что есть, что было и что будет. Я – вечность» [2, р. 603]. И его власть признают и Сатана и сама Смерть.

Мистерия могла бы завершиться апофеозом Юка, но Смар, оказавшись на грани духовной Смерти, не гибнет. Автор сравнивает его агонию с крестными муками Христа, а жизненный путь – с Голгофой, где крест – душа героя. Духовный кризис завершается возрождением Смара. В новой жизни он становится поэтом. Импульсом к возрождению становится «властная, пылкая, нерушимая» мысль о бесконечной красоте мира, не оставлявшая Смара во всех испытаниях [2, р. 605]. Эстетизм, неотрывный от религиозного чувства, выступает основным принципом мировосприятия героя и, в самом прямом смысле, главным условием его жизни. Герой, воскресший поэтом, переживает ту же внутреннюю историю, что и автор. На нескольких страницах Флобер воспроизводит движение поэта от раннего энтузиазма к осознанию противостояния мысли и слова, к сомнению в себе, смятению и отчаянию.

Сомнение в себе – последнее искушение, переживаемое Смаром. Вновь он оказывается на грани духовной смерти, и вновь надежда и жизнь возвращаются к нему под влиянием эстетического чувства. На этот раз отшельнику, познавшему все искушения, в облике прекрасной женщины явилась Истина. Символический финал мистерии представляет собою столкновение веры (неотделимой от эстетизма), разума и сомнения. Смар и Сатана спорят за обладание Марией (Истиной), а в это время глумливый Бог гротеска душит ее в своих объятиях, а поэт низвергается в бездну небытия и остается там навеки.

Финал этот рассматривают как торжество скепсиса и «всесокрушающей насмешки» [3, с. 32], выражение «пессимизма и тревоги, граничащей с отчаянием» [4, р. 56], «нигилизма» [5, р. 177]. Однако, абсолютизация сомнения в «Смаре» имеет экспериментальный характер: это попытка проверить его гносеологические возможности. Результатом опыта становится открытие того, что абсолютное сомнение – тоже вера, но «вера в небытие», «странствие в бесплодной пустоте», как годом раньше писал об этом Флобер в автобиографической повести «Мемуры безумца» [1, с 71]. Поэт в интуитивном озарении способен приблизиться к истине, но возведенное в абсолют сомнение губит ее, и творчество оказывается невозможным.

Опыт сомнения и пережит и осмыслен автором: «Позже я расскажу обо всех этапах этой угрюмой и мечтательной жизни, <…> Позже, быть может, вы прочтете о тревогах, терзавших сердце, такое жаркое, так горько страдающее», – обещает он в «Мемуарах безумца» и выполняет обещанное в «Смаре», а через три года возвращается к воспоминаниям об этом в повести «Ноябрь». В сознании Флобера сомнению противостоит чувство предназначения и вера в сакральный статус искусства. «Если есть на земле или среди всех форм небытия вера, достойная поклонения, если есть что-то святое, чистое, высокое, связанное с непомерной жаждой бесконечного и смутного, с тем, что мы называем душой ‑ это искусство!», – пишет он в «Мемуарах безумца» [1, с 121].

Сомнения и отчаяние вызывала в нем возможность реализовать этот дар.

Подобный тип сомнения Пауль Тиллих, назвавший Флобера «революционером экзистенциализма» [6, с. 98], определяет как экзистенциальное сомнение, неотделимое от веры: «Экзистенциальное сомнение и вера – два полюса одной и той же реальности, состояния предельного интереса.<…> Отчаяние скептика по поводу истины свидетельствует о том, что истина является его бесконечной страстью» [6, с. 146-147].

Экзистенциальное сомнение Тиллих противопоставляет скептическому сомнению – позиции «отвержения всякой надежности», которая препятствует «развитию центрированной личности» [6, с. 145]. Этот второй тип сомнения Флобер воплотил в образе Бога гротеска. «С юношеским мужеством Флобер представил все вариации, все воплощения гротеска, поставив его на философское основание, однако не все в тексте свидетельствует о полном отчаянии, душа возрождается вновь и вновь. И хотя большая часть «старинной мистерии» разворачивается в пространстве нереальном, в ней воплощены самые реальные тревоги юного автора» – пишет Ги Сань, справедливо называя мистерию «инициальным» произведением [7, р. 1404].

В «Смаре» Флобер изображает рождение поэта, и движение от энтузиазма к смятению выступает необходимым этапом становления творческой личности. Опыт сомнений, воплощенный в «Смаре» стал одновременно опытом самопознания, стремлением к внутреннему единству.

Литература:

1. Флобер, Гюстав. Мемуары безумца / перевод с франц. Г. Модиной. М.: Текст, 2010. 318 с.

2. Flaubert, Gustave. Œuvres complètes. T. I. Œuvres de jeunesse. Paris: Gallimard, 2001. 1667p.

3. Реизов, Б.Г. Творчество Флобера. М.: ГИХЛ, 1957. 523 с.

4. Unwin, Timothy. Art et infini. L’œuvre de jeunesse de Gustave Flaubert. Amsterdam – Atlanta, GA: Edition Rodopi, 1991. 211 p

5. Séginger, Gisèle. Naissance et métamorphoses d'un écrivain : Flaubert et Les Tentations de saint Antoine. – Paris : Honoré Champion, 1997. 442 p.

6. Тиллих, Пауль. Избранное: Теология культуры / перевод с англ. Е. Балагушкина, О. Боровой, Т. Вевюрко и др. М. Юрист, 1995. 479.

7. Sagnes, Guy. Smar. Notice . // Flaubert Gustave, Œuvres complètes. I, Œuvres de jeunesse. Paris: Gallimard, 2001. P. 1398-1407.