О.В. Федосова

Волгоградский государственный педагогический университет

К вопросу о полисемии и эврисемии в испанской разговорной речи

         Возникновение полисемии как языкового явления связано с рядом экстралингвистических факторов и, в первую очередь, с особенностями человеческого сознания, свойством которого является стремление к познанию и анализу окружающей действительности путем установления ассоциативных отношений между предметами и явлениями на основании связей по сходству или смежности. С другой стороны, многие исследователи связывают явление полисемии с особенностями человеческой памяти, потенциал которой не является безграничным: «… Если бы все огромное множество частных конкретных значений, которое отражает конкретное мышление человека, оформлялось бы столь же разнообразными языковыми формами, сознание не могло бы вместить их и тем более оперативно управлять ими», – отмечает А.Н. Васильева [1: 140]. Помимо важнейшей функции разгрузки человеческой памяти, полисемия имеет еще одну, не менее важную функцию, на которую указывает, в частности, испанский лингвист Мануэль Сэко, который утверждает, что «нагружая новыми значениями уже существующие слова, полисемия является важнейшим путем обогащения сигнификативных возможностей языка, не прибегая к заимствованиям или созданию новых слов» [6]. В.С. Виноградов причину появления в слове нового смысла видит «в экстралингвистическом импульсе, в потребности общающихся дать наименование новому объекту или оттенку мысли» [2: 28]. Однако появление и закрепление в языке новых значений – это не однократное событие, а длительный процесс. Новые значения и оттенки существующих слов спонтанно возникают, как правило, в разговорной речи, и далеко не все из них проникают впоследствии в литературный язык (первоначально в разговорный его стиль). Большинство из появившихся на свет значений так и остаются актом индивидуального творчества либо оседают в жаргонах. Часть новых лексико-семантических вариантов (ЛСВ) проникает из жаргонов в наиболее восприимчивый к ним разговорный стиль и адаптируется им к лексико-грамматической системе языка. Многие из таких ЛСВ надолго (или навсегда) задерживаются в рамках разговорно-обиходного стиля, не утрачивая своей сниженной экспрессивности. Вполне закономерно предположить, что таковыми является большинство разговорных синонимов, имеющих хотя бы один нейтральный или иной стилевой эквивалент. Таким образом, разговорный стиль выполняет функцию своего рода «спецприемника» новых значений (или ЛСВ), просеивая их через себя. Именно поэтому наряду с широко развитой внутристилистической синонимией, для лексической системы разговорного стиля любого развитого языка характерна и развитая полисемия. Безусловно, права А.Н. Васильева, утверждая, что «ни один стиль не может сравниться с разговорным в активности внутристилистической полисемии» [1: 140].

         Нам бы хотелось особо отметить, что такая востребованность в порождении новых значений уже существующими словами, подкрепляется в разговорном стиле, с одной стороны, тенденцией к экономии, которая наиболее активным образом проявляет себя именно в данной функционально-стилевой разновидности языка, и на лексическом уровне реализуется в явлении полисемии. С другой стороны, активность полисемии в разговорном стиле во многом обусловлена активностью метафоры (в широком смысле): один и тот же образ способен порождать множественные ассоциации и, следовательно, способен выражать множество значений. Иллюстрацией данного явления могут служить примеры, выбранные нами из Академического словаря испанского языка Королевской академии (DRAE) [4], а также из Словаря испанской разговорной речи [3]. Так, например, существительное castaña ‘каштан’ согласно DRAE имеет восемь значений, из них четыре относятся к разговорному стилю. Назовем их:

1)    Borrachera /efecto de emborracharse ‘пьянка/опьянение’: Ayer bebí mucho y cogí una castaña de la hostia;

2)    Bofetada ‘пощечина’: Hijo, como sigas hacienda el idiota, te voy a dar una castaña;

3)    Golpe, trompazo ‘удар, столкновение’: ¡Qué castaña se ha pegado con la bicicleta!;

4)    persona o cosa aburrida o fastidiosa ‘скучный, нудный’ (о человеке или предмете) :1) Miguel es un castaña. Cada vez que me llama, se tira hablando  las horas muertas. 2) ¡Qué castaña de película! La mitad de público se fue de la sala.

Словарь разговорной речи С.С. Симеоновой добавляет еще одно значение этого слова – año ‘год’: Mi mujer tiene 34 castañas. В словаре арго помимо первых уже названных значений, зафиксированных DRAE, приводится также значение dinero – ‘деньги’: Son tres mil castañas, nena. Te lo dejo barato [5].

         Все перечисленные значения, несмотря на то, что на первый взгляд они кажутся разными, семантически не связанными между собой словами, являются не омонимами, а ЛСВ, ассоциативно связанными с первичным значением слова: «от лат. castanĕa, fruto del castaño, muy nutritivo y sabroso, del tamaño de la nuez, y cubierto de una cáscara gruesa y correosa de color pardo oscuro» ‘плод дерева каштан, очень питательный и вкусный, размером с орех, покрытый толстой и жесткой скорлупой темно-коричневого цвета’ [4]. Составитель испанского словаря арго Х. Санмартин Саес, рассуждая об этимологии значений castaño, также указывает на метафорическую основу их возникновения, хотя и не пытается установить точные ассоциации: «Слово каштан породило различные переносные значения. Не существует одной единственной мотивации или четко прослеживаемой связи между буквальным значением данного слова ‘плод дерева’ и всеми этими значениями, в той или иной степени связанными между собой утратой рассудка, будь то по причине алкоголя, нанесенного кем-то удара или утомительно длинной речью» [5].

         Однако нами не случайно было отмечено выше, что речь в данном случае идет о метафоре в широком смысле слова, то есть метафоре как механизме речи, включающем в себя также иные тропы, построенные на основе ассоциаций и переноса значений слов: метонимию, олицетворение, гиперболу, эвфемизм и др. Так, в нашем примере со словом castaña значения año ‘год’ и dinero ‘деньги’ являются метафорами, имеющими выраженную эвфемистическую основу. В связи с этим следует отметить, что для разговорной речи вообще, а для испанской разговорной речи в особенности, характерно возникновение большого количества новых значений на основе эвфемизмов. В испанской языковой культуре это связано как с этикетными требованиями и бытовыми суевериями, так и с табу, наложенными католической религией. Приведем еще один пример, демонстрирующий эвфемистическую основу возникновения новых ЛСВ в разговорной речи. Так, DRAE 2001 [4] приводит шестнадцать значений глагола cantar ‘петь’, пять из которых снабжены пометой coloq. (рус. разг.). Рассмотрим эти варианты:

1)    confesar ‘признаваться’: El detenido lo ha cantado todo [Арестованный во всем признался (букв. ‘все спел’)].

2)    tener señales evidentes de algo ‘иметь очевидные признаки чего-либо’:

Esta ropa canta a vieja [Эта одежда явно выглядит старой (букв. ‘поет о старости’)].

3)    ser llamativo ‘быть вызывающим’ : Su forma de vestir canta mucho [То, как он одевается, выглядит вызывающе (букв. ‘громко поет’)].

4)    decirle a alguien algo de forma clara y sin rodeos, y aunque le molesta ‘сказать кому-л. что-л. прямо, даже если это ему неприятно’: Le cantó lo que pensaba de él [Он прямо и откровенно сказал (букв. ‘спел), что он о нем думает.]

5)    oler mal ‘дурно пахнуть’: Le cantan los sobacos [У него пахнет из подмышек (букв. ‘поют подмышки’)].

         В данном примере, по крайней мере, одно из разговорных значений, а именно, oler mal ‘дурно пахнуть’, имеет явно выраженную эвфемистическую природу метафорической образности.

         Рассматривая проблему многозначности слов, важно разграничивать явления полисемии и эврисемии, то есть отличать явление многозначности от явления «широкозначности» слов, под которым мы вслед за В.С. Виноградовым понимаем наличие у слов таких значений, «которые выражают понятия, отличающиеся особой широтой семантической референции, иными словами, способностью соотносится с самыми различными объектами мысли» [2: 30]. Такие слова в испанской лингвистике известны под названием palabra ómnibus или palabra comodín. В.С. Виноградов относит к ним, прежде всего, существительные, характеризующиеся «емкостью понятийного объема и узостью, ограниченностью конкретного содержания» [2: 30-31]. В испанском языке это такие лексические единицы, как: cosa ‘вещь’, caso ‘случай’, pieza ‘штука’, chisme ‘барахло’ и другие. Все они обладают способностью сужать свое основное значение в контексте до обозначения конкретного предмета, явления, факта. Явление эврисемии особенно распространено в разговорном стиле языка, поскольку позволяет говорящему не тратить время на поиски точного слова с конкретным содержанием и при этом оставаться уверенным, что собеседник точно понимает, о чем идет речь. Иными словами, конситуативная обусловленность и преимущественно контактные условия осуществления речевого акта, определяющие особенности разговорного стиля, позволяют активно использовать широкозначные слова, поскольку наличие таких условий обеспечивает адекватное понимание партнерами по коммуникации предмета речи. С течением времени широкозначные слова обрастают постоянными контекстами, становясь частью многочисленных устойчивых выражений. Так, например, Академический словарь испанского языка [4] фиксирует всего семь значений широкозначного слова cosa и целых 55 устойчивых сочетаний с ним, 29 из которых принадлежат разговорному стилю, то есть имеют специализированную стилистическую помету в словаре. Разумеется, разнообразие и количество значений, которые способны выражать широкозначные слова в различных контекстах, не ограничиваются тем набором, который представлен в устойчивых выражениях. Данные слова способны выступать в роли слов-заместителей, занимая промежуточное положение между номинативными и указывающими знаками, и поэтому количество значений, которые они способны выражать, может быть сколь угодно широким.

         Особого внимания в рамках проблемы «полисемии-эврисемии» в испанском языке заслуживают глаголы pasar, hacer, coger и tomar. В Академическом словаре испанского языка [4] зафиксировано множество значений названных лексических единиц. Так, глагол pasar насчитывает 64 значения и девять образованных на его основе устойчивых выражений, часть которых, в свою очередь, обладает более чем одним значением. Словарь разговорной речи [3] дополнительно фиксирует три новых разговорных значения и шесть устойчивых сочетаний с этим глаголом. Глагол hacer имеет согласно DRAE 58 значений и не менее 40 устойчивых сочетаний, подавляющее большинство которых также является многозначными. Глагол coger насчитывает 32 значения, из которых шесть снабжены пометой, указывающей на принадлежность к разговорному и просторечному стилю, а также шесть разговорных устойчивых сочетаний с этим глаголом. Такой длинный, постоянно пополняющийся список значений, свидетельствует о том, что данные глаголы, как и ряд других им подобных, являются типичным примером verba omnibus, а не многозначными словами. Об этом свидетельствует также механизм образования новых значений, в основе которого лежит не ассоциативно-метафорическая образность, а понятийная «всеохватность» слова, позволяющая ему реализовывать множество различных значений в зависимости от контекста.

         Литература:

1.     Васильева А.Н. Курс лекций по стилистике русского языка. Общие понятия стилистики. Разговорно-обиходный стиль речи. М., 2005.

2.     Виноградов В.С. Лексикология испанского языка. М., 2003.

3.     Симеонова С.С. Словарь испанской разговорной речи. М., 2006.

4.     Diccionario de la Lengua Española (DRAE). –22ed. – Madrid, 2001.

5.     Sanmartín Sáez J. Diccionario de argot. Madrid, 2003.

6.     Seco M. Gramática esencial de español: introducción al estudio de la lengua. Madrid, 1996 // www.profes.net