Формирование системы Революционных Трибуналов в 1917- 1920г.г. .

Право

История государства и права

Д.и.н., профессор НИКУЛИН В.В.

Тамбовский государственный технический университет, Россия

Формирование системы Революционных Трибуналов в 1917- 1920г.г. .

Слом старой судебной системы и создание новой после октября 1917 года сопровождалось с самого начала включением ее в советскую политическую систему. На суд возлагалась задача защиты прав угнетенных и обездоленных, они должны были стать органами, способными решать задачи пролетарской революции, быть карающим мечом революции. Многоплановость задач предопределили и создание на первом этапе систему судов разного уровня и с разными практическими задачами. Поэтому Декретом о суде № 1 помимо судов общей юрисдикции учреждались и Революционные трибуналы. Этот специфический институт определил существование особых судов, призванных решать узко политические задачи, направленные на «защиту завоеваний революции и борьбу с контрреволюцией». Идея создания специальных судов, защищающих революцию от посягательств на нее, была почерпнута из опыта Французской революции, где действовали революционные трибуналы как чрезвычайные суды для борьбы с контрреволюцией. Скопирована была и структура, и упрощенная форма судопроизводства. П.И. Стучка утверждал, что революционный трибунал « не есть суд над политическими врагами, а является особой организацией борьбы против контрреволюции».^{^[1]} Д.И. Курский считал, что трибунал является органом контрреволюционной борьбы».^{^[2]} Н.В. Крыленко называл трибуналы органом « самообороны революции», призванными бороться с уголовной преступностью».^{^[3]} Так или иначе, все признавали чрезвычайный характер трибуналов и закономерность использования ими революционных, то есть чрезвычайных мер борьбы. Они не были обычными судами, а судами, созданными именно в целях революционного насилия, « оказывая содействие различными чрезвычайными средствами Чрезвычайной Комиссии».^{^[4]}

Концепция революционных трибуналов вызревала непросто. Первая инструкция революционным трибуналам от 19 декабря 1917 года была подготовлена наркомом юстиции левым эсером Штейнбергом. Она была достаточно мягкой. А главное - по ней революционные трибуналы были ограниченны в применении репрессивных мер. Предполагалось учреждение должности единоличного « трибуна», стоявшего вне коллегии комиссариата юстиции с громоздким аппаратом - 40 заседателей с обязательной жеребьевкой, ведением стенограммы и прочими « бюрократическими извращениями». Декабрьская инструкция конкретизировала положение декрета о суде № 1 о подсудности революционным трибуналам, согласно которой им подлежали дела о лицах, организующих восстания против власти рабоче-крестьянского правительства, активно противодействующих правительству, неподчинение ему, саботаж, скупка, сокрытие, уничтожение предметов массового потребления или другие способы вызвать их недостаток на рынке; нарушение декретов и приказов, обязательных постановлений; злоупотребление властью.[5] Это была первая попытка дать нормы особенной части уголовного права в отношении дел, подсудных трибуналам. Инструкция определяла также перечень мер наказания, применяемых революционными трибуналами: денежный штраф; лишение свободы; удаление из столиц, отдельных местностей или пределов российской республики; объявление общественного порицания; объявление виновного врагом народа; лишение виновного всех или некоторых политических прав, секвестр или конфискация имущества; принуждение к обязательным общественным работам.^{^[6]}

Активно ревтрибуналы начали создаваться с января 1918 года, и с самого начала процесс их создания приобрел характер массовости, явно опережая создание местных судов. С ноября 1917 года по май 1918 года вся территория РСФСР покрылась сетью трибуналов. Они были созданы почти во всех областных и губернских городах, почти во всех уездах и даже в ряде волостей и поселков. Обосновывая необходимость широкой сети трибуналов, официальные органы заявляли, что «правовые устои страны были окончательно разрушены, выброшены из нормального русла и волна революционного движения выбросила на поверхность мутные потоки темных дельцов и спекулянтов, творивших беззаконие, подрывающих устои советской власти. Для борьбы с этим злом нужен был особый орган борьбы, обладающий правом верховного судилища. Таким органом стал революционный трибунал».[7]

Непосредственное формирование революционных трибуналов осуществляли губернские и городские советы, которые делегировали в их состав избранных председателя и шесть заседателей. Причем, участие кого бы то ни было сверх того, влекло безусловную отмену приговора, равным образом, как и отсутствие кого – либо из данной коллегии, то есть, если присутствовало меньше семи членов. Личный состав подбирались строго по партийной принадлежности. Председатели, заместители и судьи только из большевиков. В качестве гарантии против судебных ошибок применялась гласность процесса и выборность состава трибунала из рабочих и крестьян.

На начальном этапе своей деятельности, функциональность революционных трибуналов была нечеткой. Зачастую они брали на себя функции общих судов, рассматривали все дела без различия подсудности. С января по июнь 1918г. трибуналы рассмотрели около 5 тысяч дел, подсудных местным судам. [8] Это объяснялось зачастую тем, что процесс их создания опережал создание общегражданских судов и при их отсутствии единственными судами оставались трибуналы. Многие из них рассматривали в основном малозначимые уголовные, а иногда и гражданские дела. Это в первую очередь относилось к уездным трибуналам. Так, с начала организации трибуналов и до конца марта 1918 года в Усманьском уездном трибунале Тамбовской губернии было рассмотрено 29 дел о контрреволюционных преступлениях, З6 - о самогоноварении, 66- о спекуляции, 12- о должностных преступлениях, 5- о преступлениях против личности,20 - об имущественных преступлениях, 8- против порядка управления и прочих-6.[9] В Козловский Революционный Трибунал той же губернии с февраля по октябрь 1918г. поступило всего 40 дел, из которых рассмотрено 32 дела (бракоразводные, кражи, растраты, присвоение товаров и т.п.) Среднемесячное поступление дел составляло всего пять дел. Трибуналы этого звена не отвечали своему назначению из-за слабого состава. Они практически не вели никаких следственных действий, требовалась их реорганизация и сокращение, к тому же согласно декрету о суде № 2 значительно расширялась подсудность Окружных судов.[10] Поэтому в губерниях стали упразднять уездные трибуналы, передавая дела выездным сессиям губернских трибуналов. Становилось очевидным, что революционные трибуналы не выполняют задачу борьбы с контрреволюцией. Мягкая « модель» трибуналов, заложенная в инструкции НКЮ от 19 декабря 1917 категорически не устраивала большевиков, поскольку она ограничивала возможности борьбы с политическими противниками. При обсуждении проекта декрета о революционных трибуналах в марте 1918 года В.И.Ленин потребовал создания судов, действительно скорых и революционно беспощадных к контрреволюционерам, взяточникам и дезорганизаторам, нарушителям дисциплины».^{^[11]} Предложения Ленина были направлены на устранение единоличной власти «трибуна» и сосредоточения центра тяжести не на мелких изменениях, а на концептуальных проблемах трибуналов, как составной части советской судебной системы. Проблемы деятельности революционных трибуналов обсуждались на I Всероссийском съезде комиссаров юстиции в апреле 1918 года, где и были намечены мероприятия по исправлению ситуации, реализованные в Декрете СНК «О революционных трибуналах» от 4 мая 1918 года.[12] Резко сокращалась сеть трибуналов. Они оставались лишь в крупных центрах: столицах, губернских городах, промышленных центрах, крупных узловых станциях. Тем самым, по замыслу создателей, должны произойти укрупнение и централизация трибуналов. При каждом трибунале учреждалась коллегия обвинителей в составе не менее трех лиц, избираемых советами, функции которых в определенной степени напоминали функции прокуратуры. Трибуналы разгружались от мелких дел и должны были сосредоточить все внимание на борьбе с контрреволюционными преступлениями. Этому способствовала изменившаяся обстановка. В стране была создана сеть местных судов, которые и взяли на себя основную часть уголовных и гражданских дел. Концепция трибуналов, заложенная в декрете, заключалась в том, что народные суды – это органы правосудия, а трибуналы – органы расправы, где проблема вины, доказательств не имела значения, уступая место революционной целесообразности.^{^[13]} Трибуналы становились чрезвычайными, репрессивными органами, деятельность которых была направлена на подавление всяких проявлений враждебной деятельности против власти. Законодательно деятельность трибуналов регламентировалась, что придавало им судебную форму, в частности, способ их формирования (избирались местными советами). Порядок судопроизводства также был вполне демократичен: дела рассматривались в составе председателя и шести заседателей (в местном суде два заседателя). По мере обострения обстановки в стране, концепция большевиков в отношении трибуналов ужесточалась. Революционные трибуналы приобретают четкую политическую ориентацию, главным их назначением становится решение дел о контрреволюционных проявлениях: саботажах, злоупотребления в экономической сфере и эшелонах власти, преступления в военной сфере. Рубежным в усилении репрессивности трибуналов стал июнь 1918г., когда постановлением Наркомюста от 3 июня 1918 г. было установлено, что революционные трибуналы не связаны никакими ограничениями в борьбе с контрреволюцией. [14] Постановлением НКЮ от 16 июня 1918 года была отменена инструкция от 19 декабря 1917 года, признанная слишком мягкой для переживаемого страной периода. Революционные Трибуналы наделялись правом применения высшей меры наказания- расстрела. Таким образом, трибуналы в полной мере приобрели характер особых судебных органов. Вскоре система революционных трибуналов была распространена также на вооруженные силы и железнодорожный транспорт.

Декретом ВЦИК от 11 июня 1918 года учреждался Революционный трибунал при ВЦИК и Кассационный отдел при нем. Кассационный отдел рассматривал кассационные жалобы и протесты на приговоры революционных трибуналов, исправляя их ошибки и обеспечивая единую уголовную политику трибуналов РСФСР. Он состоял из председателя, двух членов и члена-докладчика, назначаемых ВЦИК. Верховный Трибунал принимал к своему производству дела, передаваемые постановлением ВЦИК. Создавалась и следственная комиссия из трех человек, избираемых ВЦИК. Приговоры Верховного Трибунала кассационному обжалованию не подлежали. Поводом для кассации являлись: а) нарушение трибуналом, вынесшего приговор, форм и порядка рассмотрения дел, установленных положением; б) определение меры репрессии явно не ответствующей деянию осужденного. Трибунал и сам мог изменить меру наказания без вторичного рассмотрения дела.^{^[15]} Н.В Крыленко так характеризовал Верховный Трибунал: « Трибунал составлялся фактически путем назначения. Верховный Трибунал осуществлял надзор как кассационная инстанция. Ему предоставлялось право отмены приговора, вынесенного губернским трибуналом. Верховный Трибунал имел право толкования законов и определения направлений карательной политики независимо от Наркомюста. Компетенция трибуналов была практически неограниченна. Они могли принимать к производству любые дела, в которых усматривались признаки опасности для РСФСР или порядков, в ней установленных».^{^[16]}

Вместе с организацией революционных трибуналов в советской правоприменительной системе зарождалась и новая форма советского судебного процесса. К отличительным особенностям судебного процесса можно отнести ряд моментов, связанных с его упрощением. Например, на стадии предварительного следствия судьи имели право самостоятельно производить следственные действия или делегировать полномочия следственным комиссиям при советах или ревтрибуналах. Чуть позже был сформирован институт следователей, которым представлялись полномочия по проведению следственных действий на стадии предварительного следствия. Особые следственные комиссии, находившиеся в ведении судов, принимали все решения о направлении дел в суды. Новой схемой процессуальных действий можно считать и то, что судебное производство возникало не только по заявлению или сообщению о преступлении, но и в случае непосредственного усмотрения следователей и судей. Начиная со стадии предварительного следствия, в советском судебном разбирательстве могли участвовать защитники.

Как и Народные суды, трибуналы подвергались постоянной законодательной корректировке и уточнениям. На первом съезде представителей руководящих коллегий Революционных Трибуналов (29 октября-3 ноября 1918г.) был принята новая инструкция, которая должна была действовать до издания единого декрета о трибуналах. [17] Инструкция определяла задачи трибунала, как особых, исключительных судов. Подчеркивалось, что трибуналы строят свою деятельность не на основе положений об общих судах. Они созданы со специальной целью для борьбы против контрреволюционных сил. Законодательной основой деятельности трибуналов признавались Декрет о суде № 1, в части пункта 8, декрет о суде № 2, определивший общие начала деятельности трибуналов, декрет от 9 мая 1918г. о предоставлении Народному комиссару продовольствия чрезвычайных полномочий, декрет ВЦИК от 4 мая «О революционных трибуналах», декрет об учреждении Революционного Трибунала при ВЦИК и Кассационного отдела при нем от 11 июня 1918г, декрет о взяточничестве от 15 июня, декрет о суде №3 от 20 июля, декрет о спекуляции от 26 июля, декрет СНК от 2 августа 1918 года «О набатном звоне» и приказ НКЮ по военным делам от 21 июля 1918г. Трибуналам в отношении лиц, уличенных в нарушениях данных декретов, предоставлялось ничем неограниченное право в определении меры наказания. Главным критерием при определении наказания становилась степень опасности для революции вменяемого деяния. Вводились особые органы - обвинительные коллегии с правом опротестования постановлений членов комиссии в президиуме трибуналов. Значительно упрощалась процессуальная сторона судебного разбирательства. В частности, отсутствие обвиняемого или одного из обвиняемых не могло служить препятствием к слушанию дела, если присутствовала его защита или доказано злостное уклонение от суда. Трибуналы выносили приговоры, руководствуясь исключительно обстоятельствами дела и велениями революционной совести.

В инструкции была проведена не только систематизация норм уголовного права, но и сделана попытка сформулировать составы преступлений, отнесенных законодательством к компетенции трибуналов. Так, по обвинению в контрреволюционной деятельности привлекались лица, организующие контрреволюционные выступления против правительства, участвуя в них непосредственно или на подготовительной стадии. Специально оговаривалось, что контрреволюционными признавались всякие выступления против советов или их органов, независимо от повода, по которым они возникали, если они сопровождались погромами или другими насильственными действиями или хотя бы угрозами таковых по отношению к деятельности или деятелям этих органов. Если же они сопровождались набатным звоном, то виновные в этом наказываются как прямые участники, причем покушение рассматривается как оконченное преступление.[18] К врагам революции причислялись и лица, не совершавшие правонарушения, а лишь по причине прошлой деятельности до октября 1917 года, признанная особо вредной для революции (провокаторы, охранники, их осведомители, царские сановники или деятели старого режима). Правда, всякий раз это разрешалось делать только специальным постановлением исполкома местного совета или специально на то уполномоченных органов.[19] Саботажником признавались те, кто активно противодействовал правительству или призывал других противодействовать, путем неисполнения декретов и иных постановлений советской власти, местной или центральной. Дела о дискредитации власти предъявлялось тем, кто сообщениями, распространением или разглашением явно ложных или непроверенных слухов путем печати или в публичных собраниях, или в публичном месте, вызывают общественную панику или сеют недовольство к советской власти, или к ее представителям, дискредитируют советскую власть в глазах населения. Клеветнические действия против конкретных лиц (клевета) передавались в подсудность местным судам.[20] Наиболее полно раскрывался состав преступлений по должности, включавшие злоупотребление общественным или административным положением, злоупотребление властью. Подлежали суду трибунала в этих случаях не только лица, совершившие преступные деяния в момент исполнения ими своих служебных обязанностей, но и вообще совершившие какие-либо преступные деяния с использованием в каком-либо отношении своего служебного положения. Причем, вместе с ним привлекались все лица, входившие с ним при совершении преступления в отношения, или участвовавшие в нем.[21] В соответствии с декретом о суде №3 и декретом о спекуляции, в ведении трибуналов оставались все дела, возникшие до издания декрета о спекуляции, то есть до 25 июня 1918г. Все остальные дела, находившиеся в производстве трибуналов, передавались в ведение окружных и местных судов по подсудности, также как и дела общеуголовного и гражданского характера. Трибуналы сохранялись лишь в Москве и Петрограде, губернских городах, крупных узловых станциях. Создавалась следственная комиссия при трибунале для предварительного следствия по делам, передаваемым на рассмотрение трибуналов, в составе трех человек, избираемых советами и исполкомами.

Учреждалась и обвинительная коллегия при трибунале - (коллегия обвинителей) при каждом трибунале в составе трех человек. Их функция заключалась в заслушивании дела и вынесения приговора. Всю работу направляла Руководящая коллегия трибунала в составе председателя трибунала, председателя следственной комиссии и председателя обвинительной коллегии. Трибунал в распорядительных заседаниях назначал дела к слушанию, рассматривал протесты и жалобы.[22]

На съезде была принята специальная резолюция, в которой ставились первоочередные задачи по совершенствованию работы трибуналов, так как революционные трибуналы не стали в полной мере « органами суровой и беспощадной расправы, чинимой рабочим классом и крестьянством над врагами революции». Главная проблема, по мнению большинства съезда, состояла в необходимости урегулировать отношения между разными видами судов внутри сложной и крайне путанной судебной системы. Тем более что взаимоотношения между трибуналами, чрезвычайными комиссиями и военно-революционными трибуналами были непростыми. Главное противоречие заключалось в переплетении функций. Поэтому требовалось строго разграничить их компетенцию.^{^[23]}

28 ноября 1918 года было опубликовано подготовленное НКЮ « Руководство для устройства революционных трибуналов», где уточнялся и дополнялся перечень наказаний, применяемых трибуналами: штраф; общественное порицание; лишение общественного доверия; принудительные общественные работы; лишение свободы; высылка за границу. Упрощалась процессуальная сторона деятельности трибуналов. Их приговоры не подлежали обжалованию, однако в случае нарушения установленных форм судопроизводства или обнаружения признаков явной несправедливости приговора, явно не соответствовавшего деянию осужденного, Наркомат юстиции имел право обратиться во ВЦИК с предложением назначить вторичное рассмотрение дела. Рекомендации съезда были учтены и в Постановлении ВЦИК «О правах ВЧК и ревтрибуналов» от 17 февраля 1919 года и в « Положении о революционных трибуналах" от 12 апреля того же года, имевшие своей целью упорядочить организацию деятельности революционных трибуналов.^{^[24]} Трибуналы учреждались во всех губернских городах (по одному на каждую губернию), а также в других крупных городах. Они состояли из председателя и 2 членов, которые избирались местными советами или исполкомами из числа ответственных политических работников. Подтверждалось предоставленное трибуналам ничем не ограниченное право в определении наказания.^{^[25]} В сущности, трибуналы наделялись правом создавать нормы, касавшиеся мер наказания. Вот тогда то и появились приговоры трибуналов с такими мерами наказания как « условный расстрел», «лишение свободы до окончания гражданской войны», «победы мировой революции» и т.п. Налицо было завершение процесса превращения революционных трибуналов в чрезвычайные специальные судебные органы, не входивших в систему общих судов, со своими законами и процессуальными нормами. В том же 1919 году СНК принимается декрет « О борьбе со спекуляцией и хищениями в государственных складах, подлогами и другими злоупотреблениями по должности в хозяйственных и распределительных учреждениях».^{^[26]} По декрету при ВЧК учреждался Особый революционный трибунал по делам о спекуляции в составе одного председателя и двух членов. Особенность его состояла в том, что эти особые трибуналы должны были в своей деятельности руководствоваться исключительно интересами революции, и не были стеснены какими либо формами судопроизводства.^{^[27]} Заседания трибунала были публичны, дела рассматривались в присутствии обвиняемого. Председатель единолично решал вопрос о вызове (или не вызове) того или иного свидетеля, равно как и о допущении или недопущении защиты и обвинения. Решения трибунала не подлежали обжалованию в аппеляционном порядке, ограничивалась возможность кассации. Приговор о расстреле приводился в исполнение, если по истечении 72 часов с момента направления в революционный трибунал при ВЦИК кассационной жалобы, не поступило распоряжения о приостановке приговора.^{^[28]} Президиумы губернских исполкомов были наделены правом рассматривать кассационные жалобы или ходатайства осужденных по делам, по коим вынесен приговор к расстрелу.^{^[29]}

Тенденция усиления репрессивности трибуналов проявилось и в «Положении о революционных трибуналах» от 18 марта 1920 года. Следует отметить, что Положение от 18 марта подвергло трибуналы серьезной реорганизации. Целью реорганизации объявлялось объединение « деятельности органов по борьбе с преступными деяниями, направленными против рабоче-крестьянской власти и установленных республикой порядков, для достижения единства в применении мер чрезвычайной репрессии по делам о таковых деяниях».[30] Упразднялись специальные следственные комиссии, функции предварительного следствия теперь осуществлялось ЧК и особыми отделами. В целях быстроты решения дел, ликвидировался институт народных заседателей. Они состояли теперь лишь из одних судей. Резко сократился их состав - с семи человек до трех (председатель и два члена). Причем, один из членов был из состава местной коллегии ВЧК. Таким образом, происходило организационное слияние двух специальных органов, что приводило, с одной стороны, к повышению оперативности в работе, с другой, усиливало влияние ЧК на приговоры, снижало объективность рассмотрения дел трибуналами. К тому же нарушался принцип отделения суда от следствия и администрации. Процессуальный порядок деятельности трибуналов упрощался до предела, все более приспосабливаясь к работе в чрезвычайной ситуации гражданской войны. Главное в процессуальной стороне - быстрота и строгость наказания. Теперь только от трибунала зависело допущение к участию в деле обвинения, экспертов и защиты. Но если допускался обвинитель, то трибунал был обязан допустить или назначить защитника. От трибунала также зависел вызов или не вызов тех или иных свидетелей, допущение новых свидетелей, приобщение к делу новых материалов. Он был вправе прекратить допрос и не допрашивать остальных свидетелей, если признавал дело и обстоятельства достаточно выясненными. Направление дела на доследование могло иметь место только при признании трибуналом такой неполноты следствия, которая не могла быть выполнена на заседании трибунала. Трибунал был вправе постановить вопрос о недопущении прежних сторон после окончания судебного следствия, если признавал дело в достаточной мере выясненным судебным следствием.

Заседания трибунала оставались публичными и в присутствии обвиняемого. Вместе с тем, отсутствие обвиняемого не могло служить препятствием к слушанию дела, в случае согласия на то обвиняемого или если доказано уклонение обвиняемого от суда или он находится вне пределов РСФСР. Защита и обвинение имели право ссылаться на все без исключения документы и показания, приобщенные к делу. Подсудимый имел право задавать вопросы свидетелям и давать объяснения по существу дела.[31] Приговоры выносились трибуналом, как выделено в Положении, « руководствуясь исключительно оценкой обстоятельства дела и интересами пролетарской революции».[32] Приговоры являлись окончательными и обжалованию в апелляционном порядке не подлежали, кроме приговоров военных трибуналов и приравненных к ним железнодорожных трибуналов. В кассационном порядке приговоры могли быть обжалованы, кроме приговоров Верховного Трибунала при ВЦИК, военных трибуналов и железнодорожных трибуналов

Чрезвычайные процессуальные нормы, способствуя оперативности в деятельности трибуналов, одновременно существенно ущемляли интересы сторон в процессе и, прежде всего интересы подсудимого. Они не создавали необходимых условий для всестороннего и глубокого рассмотрения дел, поскольку главным для трибуналов становилась быстрота рассмотрения дел. В то же время, необходимо признать, что чрезвычайные права по ведению процесса были правом, а не обязанностью трибуналов. В обычных условиях процесс в трибуналах проходил на общих основаниях судебного процесса, характерного для всей советской судебной системы.

Положение от 18 марта 1920 года прямо определяло компетенцию трибуналов - рассмотрение дел, направленных к ним Чрезвычайными Комиссиями, особыми отделами и комиссиями по борьбе с дезертирством. В отдельных случаях дела в трибуналы могли направляться Наркомом юстиции, Наркомом внутренних дел, Народным комиссаром РКИ, местными губисполкомами и Президиумами местных советов народных судей по представлению народных судей. Кроме того, поводом к рассмотрению дел в трибуналах могло быть и любое заявление граждан или должностных лиц, администраций военных властей.[33] В очередной раз уточнялась подсудность трибуналов. Их ведению подлежали дела о контрреволюционных деяниях, дела о крупной спекуляции товарами и предметами, взятыми на учет, по крупным должностным преступлениям лиц, обвиняемых в хищениях, подлогах, неправильной выдаче нарядов и участии в спекуляции в той или иной форме, взятничество, дискредитация советской власти, дела о дезертирах, признанных злостными, укрывателях дезертиров. Трибуналы были вправе принять к своему производству из направленных дел и другие дела помимо списка о всяких деяниях, если усмотрят в них признаки опасности для РСФСР. В том числе дела о разбойных нападениях и бандитизму, отличавшихся особой дерзостью и представлявших особую опасность для власти, нанося ей материальный и моральный ущерб.[34]

Кроме системы общих (гражданских, территориальных), революционные трибуналы в годы гражданской войны были созданы и действовали две новые системы революционных трибуналов: революционные военные трибуналы и революционные военные железнодорожные трибуналы. Военные трибуналы действовали на основании Положения о революционных военных трибуналах от 4 февраля 1919 года (фактически начали создаваться с июля 1918 года). Военные трибуналы были вотчиной Троцкого-председателя Реввоенсовета Республики и подчинялись ему во всех аспектах деятельности и решения практических вопросов.

Железнодорожные трибуналы, задачей которых было пресечение преступлений на транспорте, действовали на основании Декрета ВЦИК от 18 марта 1920 года « О революционных военных железнодорожных трибуналах». Были создан также декретом СНК от 28 января 1918г. революционный трибунал печати, ведению которого подлежали преступления и проступки против народа, совершаемые путем использования печати. К ним относились «сообщения ложных или извращенных сведений о явлениях общественной жизни, нарушения узаконений о печати, изданных Советской властью». [35] Трибунал печати мог накладывать широкий спектр наказаний: от денежного штрафа и приостановки издания на время или навсегда, до лишения свободы и высылки из столицы и даже пределов РСФСР.[36] Вся эта сложная система революционных трибуналов (общие, военные и железнодорожные) были мало связаны между собой, что отрицательно сказывалось на выработке единой судебной линии. Кассационный же трибунал не выполнял своей задачи координации деятельности всех трибуналов. В результате чего, разные системы трибуналов проводили несогласованную судебную политику, в частности, отсутствовала единая система наказания, что приводило к определению разных наказаний за одно и то же преступление.

Появление революционных трибуналов было вызвано не только условиями гражданской войны. Они стали создаваться в тот период, когда накал противостояния еще не был высок, идея об их необходимости возникла сразу же после революции. Можно предположить, что трибуналы изначально создавались как репрессивно карательные органы с целью проведения специальных действий уголовного преследования, направленных против политических врагов советской власти. Особенно стал усиливаться этот аспект деятельности трибуналов после появления реального и постоянно усиливавшегося сопротивления большевикам. Подтверждением могут служить факты судебных разбирательств в революционных трибуналах в феврале — мае 1918 года, когда гражданская война еще только назревала, а в стране повсеместно шел процесс «мирного» перехода власти в руки советов. Создавая особые судебные структуры, советская власть тем самым узаконивала репрессивно карательные действия, придавая им легитимную форму. Это, с одной стороны, не нарушало, продекламированных большевиками принципов борьбы с противниками диктатуры пролетариата, с другой стороны, показывало мировому сообществу, что классовая борьба проводилась в определенном правовом поле, имела установленные законом границы, и вершилась судебными инстанциями. Действовавшая в стране двойная система судов была характерна для первого периода советской власти, периода «чрезвычайщины» и военного противостояния и время ее существования было отведено только на этот период, о чем свидетельствовали дальнейшие события.