Умирзакова Б.Е.

Карагандинский Государственный университет им.Е.А.Букетова, Казахстан

РОЛЬ ЭСТЕТИЧЕСКОГО ИДЕАЛА В КУЛЬТУРЕ ПОЗДНЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

Знакомясь с воспроизводимой Хейзингой картиной культуры Франции и Нидерландов в XV веке, можно увидеть, что он выделяет эстетические и этические качества этой культуры. Он показывает красоту во всех явлениях: в церемониях и ритуалах, в чувствах между друзьями и влюбленными. Все события обставлялись живописной символикой, музыкой, плясками.

Духовная и моральная жизнь XV века разделена на две сферы, каждая их которых имеет свой эпицентр: это культура двора, знати с одной стороны, здесь царят честолюбие, соперничество в жажде, с другой – это мирные круги, нравственность, культ добродетели и благочестия.

Одним из эстетических идеалов средневековья был рыцарский идеал. «Идейный мир Средневековья в целом был во всех своих элементах насыщен, пропитан религиозными представлениями. Подобным же образом идейный мир той замкнутой группы, которая ограничивалась сферой двора и знати, был проникнут рыцарскими идеалами», - отмечает Хейзинга.

Восприятие общества в свете рыцарского идеала придает своеобразную окраску всему окружающему.

Как прекрасный жизненный идеал, рыцарская идея являет собой нечто особенное. В сущности, это эстетический идеал, сотканный из возвышенных чувств пестрых фантазий.

В то же время рыцарская идея стремится быть и этическим идеалом – средневековое мышление способно отвести почетное место только такому жизненному идеалу, который наделен благочестием и добродетелью.

Связь рыцарского идеала с высокими ценностями религиозного сознания - состраданием, справедливостью, верностью – поэтому никоим образом не является чем-то искусственным и поверхностным. «Эта связь, - пишет Хейзинга, - способствует превращению рыцарства преимущественно в некую прекрасную форму, в тип жизни».

Рыцарский подход к жизни был перегружен идеалами красоты, доблести и полезности.

Рыцарство не было бы жизненным идеалом в течение целых столетий, если бы оно не обладало необходимыми для общественного развития ценностями, если бы в нем не было нужды в социальном, этическом и эстетическом смысле. Средневековый дух с его кровавыми страстями мог царить лишь тогда, когда возвышал свои идеалы – так было и с идеей рыцарства.

Чем больше культурный идеал проникнут чаянием высших добродетелей, тем сильнее несоответствие между формальной стороной жизненного уклада и реальной действительностью.

И все же рыцарский идеал обладал более общезначимым и более сильным воздействием, поскольку с этическими элементами в нем сочеталось множество эстетических элементов, понимание которых было доступно буквально каждому.

Чувство эстетики выражается также и в любви к искусству. «Человек XV столетия мог бы высказать свой восторг от произведений искусства лишь такими словами, наличие которых следовало бы предположить разве что у восхищенного буржуа», - отмечает Хейзинга. Способность осознавать эстетическое наслаждение и умение выразить это в слове развивается поздно. Даже само понятие художественно-прекрасного пола отсутствовало. «И если красота искусства пронзала душу, - пишет Хейзинга, - ощущение это непосредственно обращалось в чувство божественной наполненности или радости жизни».

Понятие красоты постоянно сводится средневековым мышлением к понятиям совершенства, соразмерности, блеска.

Средневековое искусство неразрывно связано с жизнью Задача искусства – наполнять красотою формы, в которых эта жизнь протекает. Люди ищут не искусства самого по себе, а прекрасного в жизни.

Красота выявлялась во всех видах искусства – и в живописи, и в музыке, и в поэзии.

Эстетическое отношение к формам быта проявилось в повседневной городской и сельской жизни: строгая иерархия тканей, мехов, цвета одежды создавала для различных сословий то внешнее обрамление, которое возвышало и поддерживало чувство собственного достоинства в соответствии с положением или саном. Эстетика душевных переживаний не ограничивалась формальным выражением радости или горя по случаю рождения, бракосочетания или смерти, где парадность была задана самим ходом установленных церемоний. Людям нравилось, когда все, что относилось к сфере этического, принимало прекрасные формы.

Формы повседневного обихода с их внешне любезной альтруистической непринужденностью и предупредительностью, придворная пышность и придворный этикет с их иератическим великолепием и серьезностью наблюдается во всех явлениях жизни.

Но более ярким в эстетическом смысле был расцвет таких трех начал, как доблесть, честь и любовь.

Одним из важнейших поворотов средневекового духа явилось появление любовного идеала. Любовь стала полем, на котором можно было взращивать всевозможные эстетические и нравственные совершенства.

Конечно, больше всего тема любви связаны с рыцарством. «Рыцарь и его дама сердца, ради любви – вот первичный и неизменный романтический мотив, который возникает и будет возникать всегда и всюду», - пишет Хейзинга. Томительная мечта о подвиге во имя любви, переполняющая сердце и опьяняющая, растет и распространяется обильною порослью.

Образ благородного рыцаря, страдающего ради своей возлюбленной, - прежде всего чисто мужское представление, то, каким мужчина хочет сам себя видеть.

Время позднего Средневековья – один из завершающих периодов, когда культурная жизнь высших слоев общества почти целиком сводится к светским забавам. Действительность полна страстей, трудна и жестока; ее возводят до прекрасной мечты о рыцарском идеале, и жизнь сроится как игра. Во всей рыцарской культуре XV столетия царит неустойчивое равновесие между легкой насмешкой и сентиментальной серьезностью. «Рыцарские понятия чести, верности и благородной любви воспринимаются абсолютно серьезно, однако время от времени напряженные складки на лбу расправляются от внезапного смеха», - говорит Хейзинга.

То обстоятельство, что связь между прекрасными формами придворного любовного идеала и реальностью помолвки и брака была столь незначительна, и приводило к тому, что явления игры, светской беседы и во всем имевшем отношение к утонченной любовной жизни могли разворачиваться вполне беспрепятственно. Для идеала любви, прекрасного вымысла о верности, жертвенности не было места в трезвых материальных соображениях, касавшихся брака, в особенности брака аристократического. Этот идеал можно было переживать лишь в образах волшебной, одухотворенной игры. Турнир предлагал игру в романтическую любовь в ее героической форме. Пастораль облекала любовь в форму идиллии.

Из всех видов отношения к жизни эстетическая сторона была разработана с особою выразительностью. И чем больше было заложено в таком отношении красоты и нравственности, тем в большей степени формы, в которых оно выражалось, способны были стать чистым искусством. Учтивость и этикет обретают красоту исключительно в самой жизни, в одежде и в роскоши.

Конец средневековья в концепции Хейзинги – это грандиозное единство, скрепленное в том, что касается всех сторон культуры, форм социальной жизни, стилем мышления, чувством прекрасного.

Эти феномены средневековой культуры оставили глубокий след в европейской культуре.

Литература:

1. Бахтин М.М. Творчество Фр. Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990. – 543 с.

2. Бахтин М.М. Собрание сочинений. В 9-ти т. Т. 5. М., 1997.

3. Бахтин М.М.: pro et contra^ Личность и творчество М.М. Бахтина в оценке русской и мировой гуманитарной мысли / сост. Исупова К.Г. и др. СПб, 2001.

4. М.М. Бахтин. Литературно-критические статьи, 1986. – 543 с.

5. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984.

6. Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М., 1990.

7. Гуревич А.Я., Харатонович Д.Э. История средних веков. М., 1995.

8. Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры, 1991.

9. Гуревич А.Я. Смех в народной культуре средневековья // Вопросы литературы, 1966. №6. – 230 с.

10. Гуревич А.Я. Мировая культура и современность // Иностранная литература, 1976. №1. – 212 с.

11. Гуревич А.Я. Об основных проблемах изучения средневековой культуры // Культура и искусство. Материалы научной конференции. М., 1981. – 30 с.