К.и.н. Медведик И.С.

Астраханский государственный университет, Россия

Британские дипломаты в России и персидский вопрос в начале XX в.

Россия и Великобритания вступили в XX в. будучи, казалось, непримиримыми врагами. Противостояние в разных регионах мира (на Дальнем, Среднем, Ближнем Востоке, на Балканах), вопрос о необходимости обороны Индии, взаимное неприятие государственно-политического устройства противоположной стороны – все это заставляло державы смотреть друг на друга как на противников. Но прошло всего несколько лет и ситуация изменилась коренным образом. Внешнеполитические и внутренние события в обеих странах выдвинули на первый план новую тенденцию: на сближение и улучшение отношений. Однако для ее реализации требовалось разрешить ряд спорных вопросов. Одним из них был конфликт в Персии. Он имел длительную историю и вступил в новую фазу обострения в конце XIX в., после закрепления российских позиций в Средней Азии.

Ход событий, этот важный, так называемый «верхний пласт» исследуемого вопроса, детально рассмотрен в отечественной и зарубежной историографии. В данной работе ставится задача сконцентрировать внимание на восприятии конфликта и соперника британскими дипломатами, работавшими в России. Таким образом, делается попытка расширить круг лиц, причастных к формированию внешнеполитического курса. Предполагается изучить условия работы британских дипломатов в России и оценить взгляды одного из них – А.Никольсона.

Дипломатическая служба Великобритании являлась важным элементом системы выработки внешнеполитических решений. Дипломатические представители были основным источником информации о государстве пребывания. При этом они определяли, какие сведения имеют большее или меньшее значение, т.е. занимались отбором информации. От них зависел и способ ее представления. Следовательно, их восприятие оказывало значительное влияние на формирование образа государств–партнеров по дипломатическому взаимодействию, на видение конфликтов и выбор путей их разрешения. Задача реализации внешнеполитических решений также ложилась на эту часть британской элиты. Можно согласиться с мнением историка Р. Джоунса, доказывавшего, что дипломатическую службу нельзя считать лишь неким придатком Форин офис. Это был равный партнер в выработке внешнеполитической линии и претворении ее в жизнь[1].

Состав дипломатической службы пополнялся за счет выходцев из определенных кругов – дипломатических, военных, военно-морских. До Первой мировой войны на дипломатической службе, по мнению историков, больше ценилось аристократическое происхождение и наличие средств, чем талант и инициатива. В результате дипломатами могли стать «молодые богатые аристократы с хорошими манерами, но дилетантскими взглядами и сомнительными возможностями представлять интересы Великобритании» [2, с.206]. Условие иметь годовой доход не менее 400 фунтов подтверждает это мнение. Однако в целом требования были высокими. Кандидаты, как правило, имели университетское образование, большинство училось в Оксфорде. Мастерство владения иностранными языками оттачивалось за рубежом в течение нескольких лет. Обычно претенденты работали два года в качестве атташе, не получая вознаграждения. Успешная сдача конкурсных экзаменов открывала двери в Форин офис и давала возможность начать дипломатическую карьеру.

Лишь после нескольких десятилетий работы в разных странах и в различных дипломатических структурах можно было претендовать на должность посла. Средний возраст кандидатов на этот пост составлял 54 года, стаж дипломатической службы – около тридцати лет. Другой путь – карьера в Форин офис вплоть до кресла постоянного помощника министра иностранных дел.

Таким образом, британских дипломатов объединяло многое: происхождение, образование и т.д. Но личный опыт, жизненные обстоятельства, степень широты мировоззрения, политические пристрастия и многие другие факторы, разные в каждом индивидуальном случае, определяли различия в их восприятии международной жизни.

Назначениями на дипломатическую службу ведало руководство Форин офис. В процедуре обсуждения и утверждения кандидатур на высшие посты проводились консультации с главой Кабинета. Корона, чьи внешнеполитические полномочия были de facto значительно урезаны, тем не менее, тоже принимала в этом активное участие. Материалы личной переписки британских монархов содержат свидетельства долгих и подробных дискуссий подобного рода [3, с.393]. Субъективные факторы играли значительную роль. Такой блестящий дипломат как А.Никольсон в 1903 г. был признан королем Эдуардом VII, премьер-министром и министром иностранных дел неподходящей фигурой для царского двора. Его с супругой сочли слишком бедными и лишенными светского лоска. Но уже в 1906 г. он занял этот пост, хорошо проявив себя на дипломатическом поприще, в частности, во время Альхесирасской конференции, и получив на этот раз поддержку высокопоставленных особ [4, с.524; 5, с.76].

Особое внимание уделялось представительствам в тех странах, отношения с которыми в тот или иной момент были связаны с национальными интересами Великобритании. К таковым, в частности, относилась Россия на рубеже XIX – XX вв. В это время Великобритания имела в России дипломатическое представительство высшего уровня – посольство, возглавляемое британским послом. Российская империя все более выдвигалась на первый план во внешней политике Великобритании. Поэтому представительство выполняло важные внешнеполитические функции и решало сложные задачи.

Санкт-Петербург считался престижным в качестве места назначения, соперничал с Берлином и уступал только Парижу. Он был желанен для многих и мог стать важной ступенью в дипломатической карьере. Однако специфика государственного устройства российской державы, сложные англо-российские отношения создавали множество трудностей.

Особенности системы управления Российской империей, роль личности, и в первую очередь императора и двора, были известны британским дипломатам и учитывались ими. Но действовать в таких условиях было сложно, и не всегда это удавалось. Придворный церемониал, удаленные резиденции, где царская семья часто проводила время, создавали препятствия для общения с первым лицом государства. Британские дипломаты при необходимости поучали аудиенции у царя и встречали теплый прием, но иногда добиться разговора было сложно. Один из дипломатов, Дж. Бьюкенен, вспоминал, что Николай II редко вступал в разговор с послами на официальных мероприятиях. Однажды один из придворных, желая поспособствовать британскому послу, несколько раз переводил его с места на место, но тот так и не был замечен российским самодержцем [6, с.115]. Зарубежных дипломатов обижала манера обращаться с ними. «… С послами обращались иногда как со слугами, даже настолько, что на собрании послов вскоре по моем прибытии старейшине было поручено войти с представлением по этому поводу», - вспоминал Дж. Бьюкенен [6, с.115].

В основном же британские дипломаты имели дело с обитателями Певческого моста – служащими министерства иностранных дел и самим главой ведомства. Встречи с министром иностранных дел проходили регулярно, не реже одного раза в неделю. Эта практика позволила, например, вести переговоры по соглашению 1907 г., не привлекая особого внимания [7, с.7]. В целом иная, чем в Великобритании, структура правительства, иное распределение полномочий, озадачивали британских дипломатов. Первый секретарь британского посольства Спринг Райс отмечал в одном из писем, что в России « нет настоящего правительства. Каждый министр действует по-своему, делая все возможное, чтобы навредить другому министру». Но «хуже всего, - сетовал он – что основное направление внешней политики здесь определяется не министерством иностранных дел, а Царским Селом…. Министр иностранных дел может внезапно обнаружить, что решение, принятое за его спиной, ему совершенно неизвестно» [8, т.1, с.424; т.2, с.63]. Эту точку зрения разделяли и другие дипломатические представители Великобритании [6, с.114-115].

Непонимание тонкостей российской системы управления государством временами ставили британских дипломатов в неловкое положение. Так, Дж. Бьюкенен во время кризиса в англо-российских отношениях в связи с событиями в Персии с удивлением обнаружил, что его беседы с главой российского правительства и обещания, данные высокопоставленным собеседником, ничего не стоят. Как объяснил ему глава российского внешнеполитического ведомства С.Сазонов, «Россия – не парламентская страна, подобно Великобритании, и председатель совета министров не имеет права контроля над иностранной политикой» [6, с.84].

Обострения англо-российских противоречий и память о прошлых обидах создавали временами обстановку вражды, неприязни и подозрительности. Так британский посол Ч.Скотт, очень популярный в российском обществе, по словам посла Франции Ж.Луи, тем не менее, подвергся бойкоту после заключения англо-японского союза в условиях ухудшения русско-японских отношений: «Никто не заходил к нему больше. Никто не пришел на вокзал, когда он уезжал». Не легче пришлось и его преемнику Ч.Гардингу: «Пробыв здесь два года, он уехал, не устроив ни одного раута, ибо никто на него не пришел бы» [9, с.21]. Но изменилась международная ситуация – и «Англия вошла в моду. На раут Никольсона, происходивший в феврале 1907 г., прибыло 720 человек.… У Пурталеса (посол Германии в России - И.М.) было всего 500 человек. Ныне все молодые женщины за Англию. Но как все это неустойчиво» - писал Ж.Луи в своих дневниках[9, с.21].

Кроме всего прочего британцев поражали огромные пространства страны, суровый климат. Высокая стоимость жизни, необходимость участия в светских мероприятиях иногда были непосильны не только для рядовых дипломатов, но и для руководства посольства [10, с.51-52].

Но, несмотря на все трудности, британские дипломаты по мере сил и возможностей решали поставленные перед ними задачи, успешно выполняя, в частности, информационную функцию. Активная переписка с Форин офис свидетельствовала об интенсивной работе. А.Никольсон в беседе сЖ.Луи в октябре 1909 г. заметил, что только с первого января его посольство получило 1400 телеграмм из Лондона и 700 из Тегерана, а отправлено в Лондон 481. Его собеседник с сожалением указал в своем дневнике гораздо более скромные цифры, касающиеся французского посольства [9, с.22].

Связи, которые были установлены британскими дипломатами в российских придворных, политических и деловых кругах получили высокую оценку британских исследователей. Эти источники информации способствовали созданию полной и разнообразной картины внешне- и внутриполитической жизни России. Хотя при отборе и передаче информации сказывались предубеждения и установки относительно России, свойственные в викторианскую и эдвардианскую эпоху средним и высшим слоям британского общества. «В предвоенный период британские дипломатические и консульские представители выполняли свою работу на должном уровне» - такое заключение содержится в предисловии к изданию британских дипломатических документов “British Documents on Foreign Affairs” [11, т.1, с.XVI].

Многие дипломаты, служившие в то время в России, имели и опыт работы в Персии. Так, например, Ч. Гардинг и А. Никольсон (британские послы в Санкт-Петербурге соответственно в 1903-1906 гг. и в 1906-1910 гг.) работали ранее в Тегеране в британской миссии. Вряд ли такой подбор персонала был случайностью. Эти люди получили опыт взаимодействия с российскими дипломатическими и консульскими работниками, что могло оказаться полезным для работы в России. Кроме того, такой выбор кандидатов свидетельствовал о значимости персидского вопроса в англо-российских отношениях.

Перед всеми британскими дипломатами ставилась задача улучшения англо-российских отношений. Но в каждом отдельном случае это было связано с решением каких-то определенных спорных проблем. Конфликт в Персии не всегда выступал при этом на первый план. Тем не менее, наблюдения дипломатов, характеристики, даваемые ими, вносили вклад в формирование образа соперника в Великобритании. Это, в свою очередь, влияло на восприятие англо-российского конфликта в Персии британской стороной.

Одну из главных ролей в урегулировании англо-российского конфликта в Персии сыграл британский посол в России А.Никольсон. Именно ему было поручено вести переговоры о подписании соглашения с Россией по средневосточным вопросам, в том числе и о Персии.

В 1906 г. А.Никльсон участвовал со стороны Великобритании в Альхесирасской конференции. Там он наблюдал поведение Германии и у него зародились серьезные опасения относительно этой державы. Проецируя эти впечатления на персидский вопрос, Никольсон пришел к выводу о необходимости компромиссного разрешения англо-российского конфликта в Персии до того, как Германия сможет в него вмешаться.

До приезда в Россию в мае 1906 г. Никольсон не слишком много знал об этой стране. Весь его опыт работы с русскими дипломатами исчерпывался общением в Персии в 80-х годах XIX в. Но уже тогда он выступал за англо-российское взаимопонимание как идеальное решение персидского вопроса [5, c. 59-60, 66-67].

Однако в 1906-1907 гг. ситуация осложнялась революционными событиями и в России, и в Персии. На совещании у министра иностранных дел Э. Грея накануне отъезда Никольсона в Россию ему было поручено оценить внутреннее положение в России. Он блестяще справился с задачей, установив многочисленные связи при дворе, в российских политических кругах. Ему помогали такие знатоки российской истории и российских реалий как английские журналисты и ученые Э.Диллон, Б.Пэрес, Д. Веллес.

Первые впечатления вызывали тревогу. «Политическое будущее России, несомненно, туманно и неопределенно», - писал дипломат в одном из писем [4, с.533]. При этом он полагал, что переговоры должны продолжаться, несмотря на внутриполитические трудности в России. Во-первых, после их разрешения российское правительство, несомненно, станет чувствовать себя увереннее, а значит, будет менее склонно к каким-либо уступкам. Во-вторых, Никольсон испытывал сильные опасения в отношении германского вмешательства. Он считал, что с Россией надо договориться как можно скорее, пока Персия «не превратилась во второе Марокко» [12, c.142].

Хорошо изучив страну в течение нескольких лет, Никольсон преисполнился к ней уважения и оценил ее по достоинству. «Я думаю, что одно из наиболее выдающихся качеств этой необыкновенной страны – терпение и спокойствие, с которыми она выносит испытания, которые сломили бы дух любой другой нации» - писал он в отчете за 1909 г. [11, т.5, с.330]. Будучи свидетелем возрождения России, после русско-японской войны и революции, британский посол предсказывал ей блестящее будущее: «…через два – три года… Россия сможет занять мест в Европе, которое ей по праву должно принадлежать»[11, т.5, c.331].

Именно с такой сильной Россией и должна была сотрудничать Великобритания в Европе. Но для этого необходимо было разрешить спорные азиатские вопросы, одним из которых был персидский. По мнению Никольсона, уступки в Персии стоили англо-российского взаимопонимания в Европе. Ожидалось, что переговоры будут трудными. Противники соглашения были и в России, и в Великобритании. Тем не менее, летом 1907г. англо-российское соглашение было подписано, открыв путь к формированию англо-франко-российского согласия.

По мнению британского посла, Россия продемонстрировала неожиданную уступчивость. «Переговоры по Персии столкнулись с меньшими трудностями, чем это ожидалось» - отмечал Никольсон в отчете за 1907 г. По его мнению, полемика ожидалась в основном по двум вопросам: Сиестан и Персидский залив. Но ни по тому, ни по другому вопросу Россия не проявила настойчивости. С точки зрения Никольсона, это объяснялось тем, что Россия решила прекратить наступательную политику в Персии и сконцентрировалась на укреплении своего положения в северной части страны. Это соответствовало действительности. Отсутствие попыток укрепиться вблизи Персидского залива с помощью эксклюзивных прав на железные дороги и других концессий британский дипломат объяснил беспочвенностью подозрений в отношении такого рода желаний [11, т.5, с.78]. На самом деле подозрения имели под собой почву, но ситуация (внешне- и внутриполитическая) менялась, модифицируя и внешнеполитические установки соперника[13].

В Лондоне высоко оценили работу британского посла, наградив его орденом. Э.Грей писал ему в сентябре 1907 г.: «Не могу передать, как все мы восхищены Вашим ведением переговоров… во всем, чем бы Вы не занимались, у Вас успех. Хорошо было бы научиться создавать Ваших двойников, чтобы посылать их туда, где есть трудности» [4, с.536].

В последующие годы пребывания Никольсона в С.-Петербурге между двумя державами еще не раз возникали трения в связи с политикой в Персии. Дипломат проявлял гибкость и терпение в их урегулировании, оставаясь убежденным сторонником дальнейшего сближения с Россией.

В 1910 г. Никольсон вернулся в Лондон, заняв должность постоянного заместителя министра иностранных дел. На этом посту он продолжал отстаивать политику компромисса в отношении конфликта в Персии и прослыл одним из немногих русофилов в Форин офис.

Итак, восприятие А.Никольсоном России - соперника в персидском вопросе - как потенциального и выгодного союзника, его уверенность в необходимости и возможности компромиссного разрешения давнего конфликта способствовали успешному выполнению задач, поставленных Форин офис.

Персидский вопрос в предвоенные годы по-прежнему неоднократно становился причиной трений в англо-российских отношениях. Бремя улаживания новых трудностей легло на плечи Дж. Бьюкенена, следующего британского посла в России.

Литература:

1.Jones R.A. The British Diplomatic Service: 1815-1914.- Gerrards Cross: Colin Smythe, 1983. – XIII.- 258 p.

2.Bishop D. The Administration of British Foreign Relations. – Syracuse (N.Y.): Syracuse Univ. Press, 1961. – XVI. – 410 p.

3.См. напр. The Letters of Quinn Victoria. (Ed. By Buckle G.E.). - L.:Murray, 1932. - The 3d series. - V.3. – XIII. – 662 p.

4.Neilson K. “My Beloved Russians”: Sir A.Nicolson and Russia, 1906-1916// The International History Review. - V. IX, № 4, November. - 1987. - P. 521-554.

5.Nicolson H. Sir A.Nicolson, Bart. First Lord Carnock: A Study in the Old Diplomacy. - L.: Constаble, 1930. –XVI. – 456 p.

6. Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата. Пер. с англ. С.А.Алексеева и А.И Рубена. [2-ое изд.] – М: Международные отношения, 1991. – 342 с.

7. H. Nicolson. The Old Diplomacy and New. - Cardiff, 1961. – 10 p.

8. Spring Rice C.A. The Letters and Friendships of C. Spring Rice. Ed. by S.Gwynn. - L.: Constable, 1929. –V.1. – VII. – 504 p.; V.2 – 462 p.

9. Ж. Луи. Записки посла. Предисл. Е.А.Адамова. Пер. и ком. С.А.Лопашева. - М.: НКИД, 1925. – 87 [1] с.

10. Neilson K. Britain and the Last Tsar: British Policy and Russia. 1894-1917. – Oxford: Clarendon press, 1995. – XV. – 408 p.

11. British Documents on Foreign Affairs. Ser A. General ed. P. Preston and M. Partridge - Bethesda: Univ. publ. of America, 1983. – V.1. – XIX. – 342 p.; V.5. –XIX. - 396 p.

12.Williams B. Great Britain and Russia, 1905 to the 1907 Convention.// British Foreign Policy under Sir E.Grey. Ed by F.H.Hinsley. – Cambridge: Cambridge univ. Press,1977 – P. 133-147.

13. См. напр. Бондаревский Г.Л. Английская политика и международные отношения в бассейне Персидского залива (конец XIX – начало XX вв.).- М.: Наука, 1968. – 542 с.