Секция: Философия
Подсекция: (3) История философии
Панасенко Е.Д.
Одесский Национальный Политехнический
Университет
Кафедра философии и методологии науки
Историко-философские
аспекты понятия целеустремленности.
Вероятно,
если убрать термин «целеустремленность» из таких дисциплин, как экономика,
биология, физиология, социология, психология и менеджмент, то они потеряют не
менее половины своего содержания. Однако понятия, которыми при этом нагружают
этот термин, увы, неоднозначны, он используется скорее на интуитивном уровне. Противоречивость
содержания понятия целеустремленности объясняется, тем, что его значение формировалось параллельно
с введением таких философских понятий как «цель», «причина», «конечная
причина», «движение», а также неоднозначностью категории «цель».
Эволюция
понятия целеустремленность знает длительную историю. Обращение к этой
проблематике находим еще в учениях чарваки, в конфуцианстве и древнеиндийских
ведах, и трактуется в рамках учений об этике, государственном устройстве и в социально-политическом
аспекте.[1]
По-видимому,
с наиболее четким философским представлением о целеустремленности в
досократовский период мы впервые встречаемся у Эмпедокла. По его мнению,
целеустремленное поведение вселенной проявляется появлением комбинаций ее элементов
в результате взаимодействия сил притяжения и отталкивания. Элементы, устроенные
нецелесообразно – разрушаются естественным образом, остаются только те, что
устроены целесообразно.[2]
Целеустремленность
по Платону присуща не только телеологизированному космизму, но и
целесообразному устройству организма человека и животного.[3]
Всеобщая целеустремленная структура бытия, по теории идей Платона, проявляется
и в целеустремленном поведении человека, который, имея в сознании некий
образец, подбирает к нему нужные средства таким образом, чтобы цель, к которой
он стремится, могла быть реализована.
В
историко-философских исследованиях [4]
отмечается зависимость аристотелевского учения о целях от телеологической
философии позднего Платона. Аристотель определил понятие промежуточной цели и
выделил её два основных аспекта: конечный и служебный характер. Аристотель
выражает телос как структуру, лежащую в основе качественного разнообразия
вещей. В понимании Аристотеля внутренняя структура, объединяющая элементы в
единое целое, организация как определяющая качество данной вещи фактически
могут существовать в роли целеустремленного порядка: «…все здесь слажено, направлено
на одну цель».[5] Кроме того, Аристотель
приходит к выводу о нематериальной природе цели, а также находит тесную связь
между целеустремленным характером деятельности человека и его социальной
средой. Такая посылка позволила экстраполировать целевое отношение человеческой
практики и познания на всю природу вообще.
Религиозно-теологическое
истолкование цели в средневековой философии долго препятствовало возможности
дальнейшего осмысления понятия «целеустремленности». Однако впервые был
поставлен вопрос о субъекте целеполагания – сознательно мыслящем высшем разуме
– Боге.
Немецкая
школа в лице Канта впервые высказала догадку о том, что в целеустремленном
характере деятельности человека скрывается нечто, свойственное самому
объективному ходу истории, не зависящее от людей. Деятельность людей
представляет собой как бы средство реализации объективного содержания истории.[6]
Целеустремленность, выраженная
в качестве принципа, рассматривается Кантом как нечто, не вытекающее из опыта,
а представляющее собой лишь способность нашего суждения. Кант обуславливает
цели возможностью предвидения, и это является необходимым условием продуктивной
целеустремленной деятельности человека.[7]
Рассматривая
человеческую деятельность как целесообразную, Гегель отмечает, что познание
законов мира составляет ее основу. Цель воплощает в себе как отражение
потребностей социальной жизни, законов мира, так и знание средств своей
реализации. Цель субъективна по форме, но объективна по содержанию.
В
ходе исследования природы категории цели понятие целеустремленности отождествлялось
с понятиями целенаправленности и целесообразности. Однако был поставлен вопрос
о возможности целей в природе, т.е. за пределами человеческой деятельности, и почти
единодушный вывод, к которому приходили философы, состоял в том, что цель –
всегда нечто внешнее объекту и либо приписывается ему человеком как концепт
существования объекта, либо выступает как смысл, относительно которого человек
может понять значение этого объекта для себя, либо как приписываемое объекту
будущее состояние естественной или искусственной эволюции этого объекта. Именно
в этом объективистском ключе подходил к понятию целеустремленности и
целесообразности А.А. Богданов – автор «Тектологии».
Богданов
трактует целеустремленные системы как целесообразно организованные, и, отбрасывая
целеполагающую составляющую вопроса организации систем, философ снимает тяжесть
метафизической нагрузки, освобождая поле размышлений от различного рода
агностических, теологических, а подчас и мистических соображений. Именно эта посылка дает возможность
автору пренебречь природой систем.
Богданов,
как и большинство его предшественников, термин «целеустремленность» употребляет
не часто. Этим он лишь, кажется, подчеркивает важность основной идеи своей
«Тектологии»: «…это просто замена слова «организованность» его синонимами. Надо
именно выяснить, в чем заключается … гармония; а иначе нет пользы ставить одно
обозначение на место другого».[8]
Целесообразная
организованность, по его мнению, возникла в результате организационной борьбы,
или целеустремленного поведения, в которой победу одержали и одерживают более
целесообразно организованные системы, а менее целесообразные – гибнут.
В
поведенческом ключе понятие целеустремленности было рассмотрено Норбертом
Винером. В отличие от
Богданова, он проводит классификацию целеустремленных систем по поведенческому,
а не по организационному критерию. Однако Винер использует термины
«целенаправленность», «целеустремленность» и «телеологичность» как
синонимичные. Такое допущение сильно натянуто, но автор использует его для
нахождения общих черт между системами органической и неорганической природы,
между животными и машинами, что легло в основу его кибернетики.[9]
Исследование
феномена целеустремленности в природе приостановилось на отождествлении
целеустремленности, целенаправленности и целесообразности, причина чего
коренится в двусмысленности самого слова «цель». С одной стороны цель выступает
как то объективное состояние, в которое объект «обречен» попасть, а с другой
– как желаемое состояние, формируемое по
потребности субъекта на основе свободы воли.
В
качестве вывода можно сказать, что единственным на сегодняшний день критерием
для дифференциации понятий целеустремленности, целенаправленности и
целесообразности выступает способность или, соответственно, неспособность
самостоятельно осуществлять процесс целеполагания. Перспективой дальнейшего исследования
выступает применение общей параметрической теории систем А.И. Уёмова, которая,
возможно, позволит не только отличить целеустремленные системы от всех иных систем по набору системных
параметров, но и определить системные закономерности их функционирования, что
снимет вопрос о неясности в специфике данных понятий.
[1] Лукьянов А. Е. Становление
философии на Востоке: Древний Китай и Индия. – М.: Изд-во ун-та дружбы народов,
1989. – С. 23 –27; 87 –94.
[2] Фрагменты ранних греческих
философов.– Ч.1. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики. – М.:
Наука, 1989. – С. 234.
[3] Платон. Гриппий Меньший //
Платон. Соч. в 3-х томах. – Т. 3, Ч.
[4] Макаров М.Г. Категория «цель» в домарксистской философии. – Л.: Наука, 1974. – С. 38.
[5] Аристотель. Метафизика // Аристотель. Соч. в 4-х томах. – Т. 1. – М.: Мысль, 1975. – С. 216.
[6]
И. Кант. Антропология с прагматической точки
зрения // Кант. Соч. В 6-ти томах. – Т. 6. – М.: Мысль, 1964. – С. 7 – 8.
[7] И. Кант. Антропология с
прагматической точки зрения // Кант. Соч. В 6-ти томах. – Т. 6. – М.: Мысль,
1964. – С. 422 – 423.
[8] А. А. Богданов. Тектология
(Всеобщая организационная наука). В 2-х кн. – Кн.
[9] Розенблют А., Винер Н., Бигелоу Дж. Поведение, целенаправленность и
телеология. // Винер Н. Кибернетика, или управление и связь в животном и
машине. – Изд. 2-е. – М.: Наука, 1983. – С. 297 –307.