ПРАВО/1.История государства и права

к.ю.н., доцент Ерин Д.А.

Владимирский юридический институт ФСИН России, Россия.

Некоторые аспекты комплектования партийно-комсомольскими кадрами подразделений милиции по охране объектов промышленности в период «военного коммунизма» и НЭП в РСФСР.

Создание мощного экономического базиса для построения социалистического государства предопределило организацию специальных подразделений милиции, основной функцией которых выступала охрана промышленных объектов и учреждений. В период «военного коммунизма» эта задача возлагалась на промышленную, а с 1924 года на ведомственную милиции.

Необходимость усиления роли партии большевиков в деятельности государства определила основные направления политизации всех элементов государственного аппарата и в том числе правоохранительных органов, среди которых важнейшее место занимала советская милиция.

Для усиления влияния партии коммунистов в органах милиции, на руководящие должности предписывалось в первую очередь назначать членов РКП (б). В силу чего Главное Управление милиции своим приказом №5 доводило до сведения территориальных органов циркулярное распоряжения ЦИК РКП(б) которое «…предлагает всем губернским и уездным комитетам уделять возможно больше внимания органам милиции, стремясь к созданию действительно коммунистической милиции… с этой же целью необходимо рекомендовать на посты начальников милиций надежных коммунистов» [1, д.11, л. 5].

Однако, сами большевики признавали, что «…набрать милицию целиком из коммунистов, защищающих завоевания Рабоче-Крестьянской революции, и связанных двойной ответственностью и перед начальством, и перед партией, за все проступки и упущения, трудно, Это идеал!...Но, во всяком случае руководители …должны быть коммунистами»[2, с.3].

Однако, учитывая общую малочисленность партии большевиков, на командные должности могли назначаться люди, «преданные в лице советской власти интересам рабочего класса и беднейшего крестьянства... по рекомендации социалистических партий, стоящих на платформе советской власти, профессиональных союзов и местных советов депутатов».

Характерным примером назначения на руководящие должности беспартийных работников являлся начальник отдела промышленной милиции ГУМ НКВД РСФСР Некрасов и его заместитель Соколов, в то время как начальники инспекторского, уездно-городского, отделов водной и железнодорожной милиций были членами ВКП (б)[3, д.10, л.680].

Комплектование всех видов милиции коммунистами происходило весьма медленно, что вызвало озабоченность высшего партийного руководства Советского государства. Неслучайно 4 августа 1921 года ЦК ВКП (б) в своем циркулярном письме, направленном в губернские партийные организации, указывал на ослабление партийного влияния в милиции и партийная работа среди милиции ведется настолько слабо, что она «…почти находится вне коммунистического влияния партии»[4, С.49].

Например, во многих районах промышленной милиции Владимирской губернии среди рядовых милиционеров прослойка коммунистов была минимальной, как правило, подавляющее число рядовых милиционеров относились либо к сочувствующим Советской власти, либо «стояли на платформе Советской власти», либо являлись беспартийными.. Так на декабрь 1920 года в трех районах промышленной милиции из 246-ти милиционеров, включая комсостав, членами партии являлось 12 человек, сочувствующими – 3 человека, беспартийными – 231 человек. В январе 1921 года в шести районах из 721-го милиционера членами ВКП (б) было 25 милиционеров, сочувствующими – 10, беспартийными – 686[5, д.50, лл. 1-12].

В сведениях о количестве и составе комячеек в милиции Воронежской губернии за март-апрель 1290 года, указывалось, что в этот период в составе промышленной милиции губернии была организована всего одна комячейка, состоящая из 3-х человек в марте и 4-х в апреле[6, д.71, л.5].

Фактически с момента организации ведомственной милиции в 1924 году, характерной особенностью ее кадрового состава было крайне недостаточное количество членов партии большевиков среди всех категорий сотрудников. Этот факт неоднократно отмечался в отчетах о деятельности губернских и областных милиций. Так в январе 1925 года Рязанский ГИК констатировал, что «…привлечение в ряды милиции …партийных товарищей…на практике является трудно выполнимым, так как партийный работник всегда находит себе службу, гораздо более оплачиваемую, чем служба милиционера»[7, д.36. л.37(об)].

Несомненно, тяжелая и низкооплачиваемая работа как в милиции вообще, так и в ведомственной милиции в частности не способствовали притоку членов партии большевиков в ряды ведомственной милиции. Так в отчете административного отдела Орловского ГИКа за вторую половину 1924 года - первое полугодие 1925 года, отмечалось, что, несмотря на неоднократные запросы со стороны адмотдела о командировании в ряды ведомственной милиции коммунистов «…на запросы…местные парторганизации сообщали об отсутствии желающих»[8, д.35, л.2]. Как правило, в подавляющем большинстве губерний и областей РСФСР количество ведомственных милиционеров-членов РКП(б) или РКСМ было весьма незначительным. Так на 1 декабря 1925 года из 147 ведомственных милиционеров Орловской губернии, коммунистов и комсомольцев насчитывалось всего 18 человек, на 29 июня 1925 года в Астраханской губернии из 256 человек-13 человек (5%), в Саратовской губернии на 8 января 1925 года из 347 – 35 человек(10%) и т.д.[9 , д.35, л. 4].

Партийная и комсомольская прослойка долгое время оставалась весьма незначительной. Интересным представляется характеристика причин низкого процента комсомольцев в рядах ведомственной милиции Орловской губернии за ноябрь1924-июнь 1925 гг. Так, в одном из отчетов отмечалось, что «…многие из принятых членов РЛКСМ, ознакомившись с требованиями милицейской службы…отказывались от нее, мотивируя отказ, тяжестью милицейских обязанностей…»[10, д.35, л.2].

Наиболее высокий процент членов партии в рядах ведомственной милиции был среди руководящего звена, что вполне соответствовало общей кадровой политики проводимой в РСФСР, которая была направлена на замещение руководящих должностей в органах государственной власти, в первую очередь членами партии большевиков. Количество руководителей ведомственной милиции на уровне губерния-область вполне соответствовало общему количеству коммунистов – руководителей всех органов НКВД Республики. Так, если на 12 ноября 1925 года на партийном учете состояло 1122 человека из которых кандидатов и членов ВКП (б) насчитывалось 953 человека (85%), то среди 15 начальников отделений ведомственной милиции губ- и обладмотделов, членами партии являлись 12 человек (80%)[11, д.1112, лл.13,16 ].

Однако, не смотря на общую политику привлечения партийцев в ряды ведомственной милиции, динамика увеличения количества милиционеров членов ВКП(б) и РКВСМ оставалась незначительной. Так если на 1 января 1925 года членов партии и РКСМ насчитывалось 17%, то на 1 июля 1925 года – 18,5[12, оп.58, лл.9,34].

В целом, по уровню партийной прослойки ведомственная милиция РСФСР занимала третье место среди всех структурных подразделений НКВД РСФСР. На 1 октября 1926 года членов ВКП (б) в уголовном розыске насчитывалось 25,5%, в общегосударственной милиции-22,3%, ведомственной милиции-14,4%, в местах заключения-13,9% [13, д.1112, л. 28].

Подводя итог необходимо констатировать, несмотря на все усилия предпринятые руководством государства и партии большевиков количественные показатели партийно-комсомольского состава в подразделениях милиции осуществлявших охрану предприятий и учреждений РСФСР (промышленная и ведомственная милиции) оставались достаточно низкими. Уровень партийной прослойки вполне соответствовал уровню развития промышленности и сельского хозяйства, и в экономически развитых губерниях он был соответственно выше, чем в сельскохозяйственных регионах страны.

Список литературы:

1. Государственный архив российской Федерации (далее - ГАРФ), ф. 393, оп.23, д.11, л. 5.

2. Вестник отдела управления гор. Казани и губернии. 1918, №3-4. С.3.

3. ГАРФ, ф.393, оп.23, д.10, л.680.

4. Федосеев С.П. Партийное руководство Советской милицией в первые годы НЭПа (1921-1925гг.): по материалам Саратовской, Царицынской и Астраханской губерний. Дисс. канд. истор. наук. Саратов. 1989. С.49.

5. Государственный архив Владимирской области (ГАВО), ф. Р-310, оп.1, д.50, лл. 1-12.

6. ГАРФ, ф. 393, оп. 23, д.71, л.5.

7. ГАРФ, ф. 393, оп.51. д.36. л.37(об).

8. ГАРФ, ф. 393, оп.51, д.35, л.2.

9. ГАРФ, ф. 393, оп.51, д.35, л. 4(об); оп.43(а), д.402, лл.5,19.

10 ГАРФ, ф. 393, оп.51, д.35, л.2.

11. ГАРФ, ф. 393, оп.43(а), д.1112, лл.13,16.

12. ГАРФ, ф.393, оп.58, лл.9,34.

13. ГАРФ, ф. 393, оп.43(а), д.1112, л. 28.