Филологические науки/9. Этно-, социо- и психолингвистика

Дронсейка Р.П.

Восточно-Казахстанский государственный технический университет

им. Д. Серикбаева

Проблема раздвоения личности

(на материале произведений Б.Н. Акунина)

В психологии, философии, лингвистике понятие «личность» изучается давно, но, как отмечают многие ученые, его категориальный статус остается крайне неопределенным, параллельно употребляются термины «самость» (self), «идентичность», «Эго», «Я» в различных значениях. В данной работе мы рассмотрим только один аспект данной проблемы - раздвоение личности одного из героев романа «Декоратор» Б.Акунина.

Как бы ни определялось понятие «Я» в науке (независимо в психологии, социологии, философии или лингвистике), оно всегда остается двойственным. Так, философ И. Кант отмечал, что сознание самого себя заключает в себе двоякое «Я»: 1) «Я» как субъект мышления, рефлексирующее, активное, субъектное, экзистенциальное «Я» («Эго»); 2) рефлективное, феноменальное, категориальное «Я» как объект восприятия и внутреннего чувства («Я-концепция», «образ Я») [2, 26]. В психологии отмечается, что ядром личности является самосознание, в структуру которого входит Я-концепция. Она определяет уровень рефлексивных способностей и возможностей каждой индивидуальности. Осознание собственного «Я» основано на общей осведомленности о себе и путях самопознания с одной стороны, с другой – строится на основе общей компетентности личности и возможностях соотношения себя с окружающим. Значение имеет не просто то, каким человек является объективно, а то, как он себя чувствует, осознает [3, 125].

При лингвистическом анализе художественного текста необходимо, на наш взгляд, учитывать также известные теории К.Г. Юнга, З. Фрейда. Юнг считает «Я» человека сложным иерархическим комплексом, включающим сознательные представления о себе (Эго) и содержательные структуры личного бессознательного (Тень и Персона). З.Фрейд в теории психоанализа предложил учитывать множественность личности: «Я говорящего и Я адресата в акте общения являются не гомогенными, но многочленными образованиями». Фрейд в пределах Я выделяет: 1) иррациональное начало (бессознательное Оно), которое тяготеет к необдуманности; 2) совесть - морализирующее начало (сверх-Я), которое оценивает и судит необузданные устремления; 3) рациональное начало (сознательное Я), осознающее себя и стремящееся обуздать глубинные нерациональные побуждения. Все типы Я проявляются в речи говорящего индивида [4, 439].

С учетом названных концепций становится возможным более полный анализ раздвоения личности героя неопределенного пола (убийцы-маньяка Соцкого - Пахоменко), который чувствует себя в равной степени и мужчиной и женщиной в романе «Декоратор» Б.Н. Акунина. Проявление двойственности сознания проявляется, на наш взгляд, в отсутствии местоимения «я» при описании его действий - заманивании очередной жертвы: «Иду по Протопоповскому к Каланчевке. Там стоит баба, крестьянка, торгуется с извозчиком. Смотрю – а у ней огромный, раздутый живот. Подхожу ближе – всё сходится. Заговариваю. Приехала из деревни проведать мужа. Он мастеровой в Арсенале. Все выходит до смешного просто. Говорю, что Арсенал недалеко, обещаю проводить. Она не боится, потому что сегодня я женщина. Веду пустырями к пруду Иммеровского садоводства. Привожу на берег, говорю, чтоб не боялась, что ее ждет радость» [1, 191].  В приведенном отрывке местоимение «Я» используется говорящим только один раз при самоидентификации с указанием пола говорящего «Я - женщина». Отсутствие основного показателя эгоцентрической речи говорящего – местоимения «я» - показывает раздвоение сознания человека, отторжение души от тела, творящего зло. Эту особенность поведения маньяка подчеркивает следователь, ведущий расследование серии преступлений: «Уверен, что виновный сломается. Увидит при свете дня, какие дела его другое "я" творит, и выдаст себя, непременно выдаст. Тут, Тюльпанов, психология» [1, 255].
С позиций психологии объясняются автором не только поступки данного героя, но и причины, по которым он стал таким. Это проявляется и в выборе имени для самоидентификации героя и восприятии его другими людьми. Его физическое существование состоит из двух протекающих одновременно разных по содержанию жизней. Одна часть его личности проявляется для посторонних  в виде образа кладбищенского сторожа Пахоменко. В описании помощника следователя, занимающегося этим делом, Пахоменко представлен как богомолец, который многое повидал: «Он умен, наблюдателен, религиозен, добр. Пожалуй, единственный из всех, в невиновности которого не может быть и тени сомнения» [1, 342]. В этом человеке с больной психикой сочетаются, казалось бы, несовместимые вещи: религиозность, доброта и скрытая от людских глаз вторая сторона его жизни: насилие над человеческим телом, убийства женщин ради идеи. Сам герой так говорит о себе: «Соцкий… бывший дворянин, бывший студент, бывший арестант № 3576. А ныне – никто» [1, 331]. 
 Причиной такого раздвоения личности стали природные садистские наклонности, проявившиеся еще в студенческие годы в истязании бесправных женщин легкого поведения, а потом и в убийстве одной из них. После раскрытия совершенного преступления была военная тюрьма, в которой было совершенно насилие над личностью того, кто сам проявлял жестокость по отношению к другим. Перенесенные страдания и унижения, жизненные невзгоды, недовольство доминирующей в мире несправедливостью – все это послужило причиной того, что сознание этого человека разделилось на две части. 
Второе «я» этого человека называет себя не по имени, как все люди, а по выбранной «профессии» - Декоратором. Герой так объясняет выбор данного имени: «Взять тот же цветок. Истинная его красота не на лужайке и не на клумбе, о нет! … Триумф цветка наступает, когда он срезан, настоящая его жизнь неотрывна от смерти. То же и с человеческим телом. Пока оно живет, ему не дано явить себя во всем великолепии своего восхитительного устройства. Я помогаю телу царствовать. Я садовник. Хотя нет, садовник лишь срезает цветы, а я еще и создаю из телесных органов пьянящей красоты панно, величественную декорацию. В Англии входит в моду небывалая прежде профессия – decorator, специалист по украшению дома, витрины, праздничной улицы. Я не садовник, я decorator» [1, 169].

Чтобы передать психические особенности восприятия мира этого героя, при описании его действий Б. Акунин использует не привычную форму 1-го лица единственного числа, а необычный прием: предоставляет читателю возможность увидеть происходящее глазами самого героя - Декоратора: «Декоратор откидывает с лица вуаль, оглядывается по сторонам и ныряет в железную калитку. С дверью флигеля приходится повозиться, но ловкие, талантливые пальцы свое дело знают. Щелкает замок, скрипят петли, и вот Декоратор уже в темной прихожей. Ждать, пока обвыкнутся глаза, не нужно, привычному взгляду мрак не помеха. Декоратор быстро проходит по темным комнатам» [1, 326]. Хотя большую часть поступков данный герой совершает под влиянием агрессивного «я» своей личности, его совесть, подсознательно пытающаяся направить его на правильный путь, все-таки стремится пробудить разум. Так, при мысленном обращении маньяка к следователю, занимающемуся его делом, он просит о помощи: «Если я в нем (следователе) не ошибаюсь, он человек незаурядный. … Как знать, не станем ли мы единомышленниками? Мне кажется, я чувствую родственную душу. … Как же опостылело мне одиночество! Разделить бремя ответственности на двоих или даже на троих – это было бы несказанным счастьем. Ведь я не божество, я всего лишь человек. Поймите меня, господин Фандорин. Помогите мне» [1, 322]. Поток мыслей измученного сознания представлен в данном случае с помощью чрезмерного насыщения текста эгоцентризмом местоимения «я» - душа пытается вырваться из этой паутины «идеи», что и объясняет столь частое использование «я», «меня», «мне», на которых говорящий делает сознательный акцент. Раздвоение личности субъекта проявляется и в осознании своего одиночества, желания разделить с кем-то еще «бремя ответственности» за смерть и истязания более 20 убитых им людей. В предложении «Ведь я не божество, я всего лишь человек» проявляется тенденция, характерная для русского народа, отмеченная Б.Акуниным в другом произведении («Алтын-толобас»): нет середины, либо я – Бог, либо – червь. Говорящий не может больше нести свой крест, что показано автором в осознанном использовании словосочетания «я всего лишь человек», т.е. простой смертный, а не пророк. Заканчивается высказывание уже сниженным эгоцентризмом - «меня», «мне» в мольбе о помощи и поддержке.

В последнем эпизоде, когда совершается казнь Декоратора, автор показывает, что все-таки в нем победило человеческое: «Знаешь, что он прошептал? «Господи, какое счастье» [1, 349].

Данный персонаж можно представить как личность, у которой «абстрагирована морально-этическая категория, выражающая способность личности к моральной оценке своих действий». Основанием для подобного расслоения «Я» субъекта речи является экстралингвистический фактор психологического характера – раздвоение личности говорящего, так как «я» человека в определенный промежуток времени может распадаться на бесконечное множество плоскостей-срезов [5, 54].

Таким образом, наиболее полный анализ личности возможен при соединении психологических и лингвистических аспектов изучения концепта «Я» с точки зрения языкового эгоцентризма.

Литература:

1. Акунин Б. Особые поручения. Декоратор. – М.: Захаров, 2005.

2. Кон И.С. Категория «я» в психологии // Психологический журнал. – 1981. – Том 2. - № 3. – С. 25 – 38.

3. Ананьев Б.Г. Психологическая структура личности …/ В кн. Психология личности. Т.2. Хрестоматия. – Самара, 1999.

4. Фрейд З. Я и Оно./ В кн. Психология бессознательного. – М., 1989.

5. Петрова Н.А. Личные местоимения в коммуникативном аспекте. – Череповец, 1995.