Федяй И. В.

                                        Интеллигенция

                                                                              Вопрос, почему невиданное по самоотрицанию западничество все еще находит опору среди интеллигенции, не объект публицистических эмоций. Этот определивший катастрофу России кризис сознания должен быть предметом изучения и излечения.

Н. А. Нарочницкая

 

Об интеллигенции писали всегда, в последнее же время тема эта приобрела особую популярность. Рассуждения растут, но, увы, лишь с количественной стороны, как бы по касательной, в то время как вопрос о сути ее, так и остается открытым. По нашему мнению, чтобы рассмотреть суть этого феномена, нужно сменить направление данных суждений. Дело в том, что интеллигенцию всегда рассматривали с содержательной, идейной стороны, т. е. пытались понять ее как часть той системы, в которой она существует. Сменить же направление этих суждений, значит попытаться рассмотреть ее структурно, а не содержательно. Поясним.

Культурно-историческая реальность представлена системным способом бытия. Это значит, что при содержательном плюрализме все системы имеют идентичную структуру. Системность – это не набор элементов и ценностей, а способ их связывания, т. е. способ целостного культурно-исторического существования. Поэтому системы являются реальными не по своему содержанию, а по способу своего бытия, который у них непременно целостный и содержательно определенный, а значит и дискретный. Следовательно, борьба против систем – это не борьба против их культурных ценностей, а борьба против их культурно определенных способов мышления и оценивания; не борьба против системных элементов, а борьба против системных способов связывания этих элементов. Целью борьбы является перевод культурной традиции с уровня системной связи на уровень системного элемента. Т. е. целью этой борьбы является изменение не содержания системы, а ее структуры. Так систему перестраивают в антисистему, представляющую собой не иное содержание, а иной структурный принцип. Понятно, что для такой перестройки нужна и соответствующая организация – Орден, представляющий собою тот самый иной структурный принцип, т. е. находящийся здесь же, в системе и противостоящий ей не содержательно, а структурно. Поэтому самая суть образования этого Ордена будет заключаться в методе, т. е. ни в «что», а в «как», ни в иных идеях или ценностях, а в иных способах оценивания и осмысливания.

До появления интеллигенции каждый народ имел свою творческую элиту, концентрирующую энергию системы через некую общую метафизическую цель, «мифическое событие». Ибо сила (пассионарность) системы и ее носителя – народа, зависит не от количества энергии, - как полагал Л. Н. Гумилев, связывая увеличение ее с молодостью, а уменьшение со старостью этноса, - а от качества ее. Пока энергия, хотя бы и имеющаяся в огромных количествах, не будет организована определенным смысловым, образом – символически, пассионарной она не станет. Т. е. пассионарность – это не просто энергия, а энергия чрезвычайно уплотненная и тонко дифференцированная, качественная, а потому неисчерпаемые залежи ее хранятся именно в смысловых прослойках системы. Эти смысловые прослойки - символы образуются оседанием духовного роста, переживаемого целым народом, в системных связях, т. е. переходом определенных смыслов и ценностей из частных, случайных фактов во всеобщие, необходимые способы осмысливания и оценивания. Данный переход и знаменует собой  оформление системной элиты, хранящей и воспроизводящей этот метафизический смысл, и потому являющейся конденсатором всей системной энергии. Поэтому образуется творческая элита на основе метафизических целей, дающих абсолютные ориентиры.

Системные способы мышления и оценивания всегда определяются культурно-историческим содержанием системы, значит, инаковость и новизна антисистемных способов будет заключаться в их формальной безличности (юридизме). Откуда же берутся эти новые, «прогрессивные» формально-безличные способы мышления и оценивания? «Чистое» мышление – это мышление, не укорененное в содержании культурной реальности и не определяемое ею. Т. е. это противопоставление мысли не вообще реальности, а именно системной реальности. Почему же вдруг мысль, в определенных своих направлениях, начинает противополагаться системной традиции? Не с воздуха же берется это стремление очистить себя от культурной традиции как от чего-то «грязного», неприемлемого для настоящего, объективного, чисто теоретического мышления? Конечно, нет. Способы мышления всегда укоренены органически и определяются направлением воли. А значит, здесь открытому определению бытием (культурной традицией) противопоставляется вторжение психики больной, и потому скрывающейся за оболочкой «чистой», незаинтересованной теоретичности. Воля тут не просто определяет способы мышления и оценивания, а ищет сначала защитные формы чисто теоретических положений, и уже это обличает, что ей есть что скрывать и чего стыдиться.

Что же это за органический источник, который нужно скрывать и который определяет антисистемные способы мышления? Реальность – одна, и мышление, направленное против нее, определяется ею же, только не здоровой ее частью, а больной. В любой системе всегда присутствуют элементы энтропии, разложения, дегенерации. Так вот данная антисистемная, «чистая» установка мысли и является отвлечением общего духа всего этого разложения от частности и случайности его отдельных проявлений и возведением его в норму. Т. е. данная установка собирает всю разрушительную энергию отдельных извращений в одно сокрушительное русло и направляет ее в одну сторону.

Таким образом, дегенерация и патология из случайных фактов переводится в структурные связи, из «ценностей» - в способы оценивания. Вот он, органический источник, переживание, определяющее отвлеченно-теоретические способы мышления. А уже непременная формальность (юридизм) этих способов будет определяться, во-первых, стремлением скрыть этот источник за оболочкой чистой, незаинтересованной теоретичности (чего, кстати, мышление, определяемой здоровой системной традицией никогда не делает), а во-вторых, просто, отсутствием у этого источника любого положительного содержания. Ну какое может быть содержание у разложения, извращения? Только болезненное стремление к этому извращению. Какое может быть содержание у отщепенчества и нигилизма? Только маниакальное стремление к отрицанию. Т. е., отделив от содержательной частности всевозможных извращений, ересей и патологий их общую логику отрицания (еретичество как принцип, независимо от вероисповедания) – мы как раз и получим эти новые, противостоящие традиционным, «прогрессивные» способы осмысливания и оценивания.

Ну а, вскрыв органический источник всего этого «прогресса», можно определить и его духовный источник. Реальность – одна и воплощена она в системном, культурно-историческом способе существования, следовательно, антисистемный способ – это не иная реальность, а просто иная структура той же самой реальности, иной тип связывания тех же самых элементов. Т. е. это «анти» не на уровне содержания, а на уровне  направления, на уровне структурной связи. Духовный источник реальности – это ее Творец, другой же духовный источник никакой реальности не творит, сам тварный, и значит, ее не имеет. Он – источник небытия, а применительно к культурно-историческим системам – источник их разложения, энтропии. Т. е., источник этот ни в чем-то сущем, ни в «что», а в «как». Он ничего не создает, а лишь меняет направление, извращает уже сущее. Поэтому, он, во-первых – пуст (развоплощенный лжец), а во-вторых – скрытен, т. е. одет в оболочку юридически-безличной формальности. И поэтому же он непременно вторичен, как любой паразит, появляющийся уже на чем-то сущем. Вот эта-та его обязательная вторичность и выдается за прогресс, новизну, за следующую, более высокую ступень развития. Не будем его называть, все и так поняли, о ком речь.

Творческий источник создает связи системные, содержательные, т. е. культурно-историческая реальность рождается из религии и оформляет ее в своих смысловых формах. Противоположный духовный источник формы эти разрушает, связи развоплощает. Цель его – не культурные ценности, а культурные связи, способы оценивания, которые он и меняет на антикультурные, антитрадиционные, антисистемные – абстрактно-безличные. Процесс этот называется секуляризацией. Т. е. культура отрицается как устойчивая форма, и из всеобщих связей превращается в частность случайных элементов, а само это отрицание возводится в новые, формально-безличные способы связывания этих элементов, т. е. превращается в устойчивую всеобщую форму. Таким образом, сектантство (отрицание культуры в качестве устойчивой формы) становится общей связью в этой новой антисистеме, а общая культурная традиция превращается в сектантскую, частную сферу. Так общая логика всех отрицаний, извращений и энтропии возводится в новую норму – антисистемное существование. Организовать и систематизировать энтропийные элементы можно только на основе чистого рационализма. Т. е., когда от всех извращений отделяется их «общий дух», то он как раз и оказывается абстрактно-формальным, безличным, этакой «чистой, незаинтересованной теоретичностью». Ибо для того, чтобы актуализироваться данному нигилистическому мировоззрению, т. е. стать общезначимым и необходимым, сохранив при этом свою отщепенческую  сущность, ему как раз и нужно освободить форму, в качестве общего духа всего этого нигилизма от случайности и относительности его частного содержания и конкретных представителей. Поэтому не стремление к отщепенчеству и нигилизму признается здесь спасительным и необходимым, а рационализация данного стремления, ибо, только рационализировавшись, т. е. освободившись от всех связей с конкретностью и фактичностью этого стремления, отщепенчество и нигилизм могут стать всеобщей антитрадиционной нормой.

Таким образом, данные группы необходимо систематизируются на основе «чисто теоретического», рационально самодостаточного знания. Так образуется новая, теневая элита, получающая право на существование, только в противопоставлении себя системной традиции и системному типу связи. Т. е. внутри системы появляется группа антисистемная, строящаяся на противоположных системным, способам мышления и оценивания, и представляющая собой противоположный системному структурный принцип – «антинарод», к которому притягивается и в котором собирается вся разрушительная энергия системы, получая здесь свое оформление, оправдание и доктрину. В результате у общества появляется возможность принимать управление от данной теневой элиты, от ее рационального знания, которое все направлено на разложение этого общества. Причем, данная теневая группа, как представляющая иной структурный принцип, является именно теневой, т. е. скрытой, непроницаемой для системы. В то время как, система, напротив, предстает проницаемой и открытой, беззащитной для этой группы, ибо система признает ее своей частью. Сама же эта группа не считает себя частью системы, противопоставляет себя системе, и свое самосознание и самоорганизацию получает только в этом противопоставлении. Поэтому, если творческая традиционная элита, представляющая тот же структурный принцип, обогащает систему смыслом, структурируя народную энергию и концентрируя ее, т. е. усложняет систему; то данная антисистемная группа - интеллигенция, извлекая смысловое, ценностное содержание из способов бытия и низводя культурные ценности с уровня всеобщей устойчивой связи на уровень мозаичных элементов для своих манипуляций, - упрощает систему и аннигилирует ее.

Итак, в результате секуляризации, культурная традиция перестает быть всеобщей связью, и культура, отделяясь от жизни в качестве особой автономной сферы, превращается в музейный набор всевозможных рафинированных ценностей. И тогда пустоту между нею и обществом заполняют нигилистически настроенные, по отношению к ней, элементы. Т. е. отщепенцы не содержательные, а структурные, отрицающие не именно эту, а вообще любую культуру в качестве устойчивой формы, всеобщей связи.

Таким образом, разрыв культурной связи (секуляризация) мобилизует все антисистемные, антикультурные элементы (нигилистов и отщепенцев, изгоев всех мастей – от религиозных до политических) и направляет их разрушительную энергию в единое русло, создавая им питательную среду и место в системе. Отщепенчество и нигилизм из отдельных фактов и «ценностей» возводится во всеобщие способы оценивания. Т. е. «общий дух» отрицания отделяется от его частных, случайных проявлений, и возводиться в норму. Так образуется интеллигенция, которая и узурпируют себе власть.

Таким образом, причиной появления интеллигенции является разрыв культурной связи и образование пустоты между смысловой и жизненной сферами системы. Поэтому главная ее цель состоит не в восстановлении культуры в статусе всеобщей связи, т. е. не в исцелении системы, а в сохранении этого разрыва любой ценой. И самая большая ошибка при оценке интеллигенции заключается в стремлении связать ее появление с задачей восстановления культурной традиции, тогда как самим своим появлением, она, и обязана только разрыву этой традиции. Так, в Европе интеллигенция (уже в качестве особой идейной группировки, обладающей специфическими способами мышления и оценивания) появляется в результате Реформации, а в России – в результате реформ Петра I. Т. е. появление интеллигенции означает болезнь системы, на которой интеллигенция паразитирует, и которая является естественной средой ее существования. Поэтому вся ее идейная деятельность, - сознательно, в своей радикальной, и неосознанно, в своей «патриотической» части – направлена на охрану и воспроизводство этой болезни (культурного разрыва). Все ее идеи, доктрины и теории строятся уже на основе этого разрыва, и инстинкт самосохранения ее никогда не подводит. Т. е. интеллигенция либеральна по самой своей сути, а не в отдельных частных течениях, и вся ее энергия направлена не просто на расшатывание системы, а на рационализацию этого расшатывания и возведении его в норму.

Охраняя разрыв системных связей, интеллигенция держит культуру в качестве автономной сферы, элитного набора рафинированных смыслов и ценностей, не позволяя ей воплотиться в реальность, стать общесистемной связью, определяющей стереотипы поведения и способы бытия. В то время как, общество держится ею в состоянии хаотической раздробленности целей и интересов, не позволяющей всей этой реальной жизненной энергии получить единое смысловое направление и оформление. В результате, реальность остается бессмысленной (вся ее энергия превращается в броуновское движение и уходит в землю), а смысловая сфера – нереальной, а следовательно, бессильной. Интеллигенция же, занимая место между ними, превращается в идейно-смыслового посредника. Т. е. главная ее роль при разрыве системы – это посредничество.

Но что такое посредничество? Это – паразитический способ существования. Посредник ничего не производит, а живет тем, что результаты чужого труда доводит до потребителя. И доводит, конечно, не так как это выгодно потребителю или производителю, а как это выгодно ему самому. А главная его выгода, понятно, заключается в том, чтобы не допустить их связаться напрямую, ибо посредник живет только их разрывом. Т. е. посредничество – это не просто способ ведения дел, а непременно антисистемный способ, ибо разрывающий системные связи и паразитирующий на этом разрыве. А значит, посредничество непременно представляет собою иной, противоположный системному, структурный принцип. Посредничество бессодержательно, его суть в методе, в специфической структуре деятельности, а что является объектом этой деятельности – идеи или селедка - уже неважно. Если бы посредничество представляло собой системный структурный принцип, оно бы, при появлении, сливалось с системной связью, восстанавливая ее, а значит, никаким посредничеством бы не было. Само появление посредничества означает, что определенная группа людей в своей деятельности, в самом способе своего существования, противостоит системе, а потому ищет место любого разрыва в системной связи, ибо существовать и действовать сможет только там.

А значит, источником посредничества как способа бытия является определенное мироощущение, не позволяющее человеку или группе людей существовать как все, традиционно, системно. Источником такового специфического мироощущения, не позволяющего определенным людям существовать в традиционной норме, выбрасывающего их из нормы является, конечно, патология. Различная в своих проявлениях, от сексуальных извращений до религиозных, - она является всеобщей по способам ощущения и мировосприятия, что и позволяет выявить ее единый структурный шаблон, ее внутренний скелет. Этот скелет заключается в нравственном помешательстве, в ничем императивно не предопределенной, направленности к отрицанию.

Проявляется это не в отдельных идеях или чувствах, а в общих, определяющих существование, способах мышления и чувствования. Общность эта проявляется не в содержании (какое содержание может быть у отрицания, ненависти?), а в направлении, т.е. в формально-отрицательных способах мироощущения. Общность эта и сплачивает ее представителей в тайные группы, противостоящие системе со всеми ее культурными, общественными институтами. При этом, понятно, что данные индивиды не могут существовать в традиционной системе, как норме, не в частных каких-то своих проявлениях, а в принципе. В результате они всегда становятся членами тайных антигосударственных, антиобщественных – т. е. антисистемных групп. Т. е. их стремление к групповой сплоченности является вынужденным, и противостоит обычному органическому существованию в культурно-исторических формах (семья, сословие и т. п.) нормальных людей. А это делает их силой, несмотря на количественную незначительность. Удар кулаком всегда сильней, чем растопыренными пальцами. И, при обязательной мании величия (свою патологию они ощущают как элитность, избранность), и обязательной же мании преследования (страх извращенцев перед нормой, отщепенцев перед традицией и ненависть к ней), стремятся они всегда к одному – власти. Тут середины быть не может. Они в принципе не могут жить системно, поэтому выбор у них один – либо властвовать над нормой, стать выше ее и давить ее, либо быть ее изгоями, уничижаться и прятаться, скрывая свою суть.

Т. е. данное безудержное стремление к господству любой ценой (комплекс власти) является неизбежным свойством всех антисистемных, антитрадиционных элементов. И господство это будет также господством особым – внесистемным, ибо системная власть – это всегда власть нормы, власть системного содержания, независимо от того, в каких формах она выражается. Поэтому воспринимается она всегда как тяжелая ноша, долг и ответственность. Эта власть ограничена культурно-историческим содержанием системы, которое она должна выражать и охранять, и которое, в свою очередь охраняет и самую власть. Например, королевская власть в Европе не могла быть свергнута без предварительного разрушения религиозной, и основанной на ней определенной культурно-исторической традиции. Поэтому всем буржуазным революциям предшествовала эпоха антитрадиционного, так называемого, «Просвещения».

Антисистемная власть – это власть не нормы, это власть извращения. Она внутренне не ограничена никаким содержанием, абсолютно произвольна и потому воспринимается не как долг и ответственность, а как сладостная похоть, страсть тщеславия  (вождизм) и особое проявление элитной, сверхчеловеческой сущности (теория сверхчеловека, деление на элиту и стадо и пр.). Это и есть патологический, хорошо знакомый психиатрам, «комплекс власти». В наиболее радикальном своем виде он проявляется либо скрытно, через уголовные маниакальные преступления, либо явно – через бунты и революции, хоть на время, ставящие патологию выше нормы, позволяющие ей давить норму. А в умеренном своем крыле этот же комплекс проявляется в господстве скрытом, явно не стремящемся разрушить систему «до основанья, а затем…», а паразитирующим на ней. Это и есть посредничество, которое также является внесистемным господством, проявляющимся здесь в презрении к традиционной норме и использовании ее. Посредничество норму не разрушает, а перестраивает, для более удобного паразитирования на ней. Таким образом, враждебный вирус внедряется в систему и изменяет ее программу так, что все ее ресурсы ставятся на постоянное воспроизводств этого вируса, вплоть до полного истощения и разложения системы. Это господство насмешливое и презрительное, и при этом, самое опасное, ибо не явное, скрытое. Это - посредничество духовное.

Отсюда можно сделать следующие выводы. Во-первых, интеллигенция по самой своей структуре – паразитарна, ибо представляет собой идейное посредничество. Т. е. паразитарна она в принципе, по сути самого своего существования, способам мышления и оценивания, независимо от желания или нежелания, талантливости либо бездарности отдельных своих представителей. Эта паразитарность необходимо определяется самим ее происхождением и специфическим местом в системе.

Во-вторых, внесистемное господство интеллигенции как идейного посредника, предопределяет ее всегдашнее противостояние, оппозицию власти системной, независимо от форм, в каких эта власть проявляется. Т. е. интеллигенция всегда против не той или иной формы власти, а против ее системности, открытости, т. е. против определенности власти конкретным культурно-историческим содержанием и защитой его. Эта обязательная оппозиция системной власти предопределяется тем, что интеллигенция сама является властью, только произвольной, антитрадиционной, теневой. Поэтому данная оппозиция предопределяется ни желанием или нежеланием ее представителей, а самим местом и способом существования интеллигенции в качестве специфической группы.

И, в-третьих, из всего вышеизложенного следует, что интеллигенция является выразителем чужого, антисистемного мировоззрения, мировоззрения, присущего всем чужакам от уголовных до онтологических. И выражается эта чуждость в борьбе за обезличивание, овеществление всех правовых норм, отрыва их от культурно-исторической, содержательной реальности. Почему? На этот счет можно привести интересное наблюдение Д. Д. Фрэзера об одном древнем обычае: «Вступая в незнакомую страну, дикарь испытывает чувство, что идет по заколдованной земле, и принимает меры, для того, чтобы охранить себя как от демонов, которые на ней обитают, так и от магических способностей ее жителей. Так, отправляясь в чужую страну, маори совершают обряды для того, чтобы сделать ее мирской»[1].

Т. е. стремление сделать страну мирской, формально-безличной, или юридической, с первичностью именно безразличного, юридического момента – это исконное стремление всех чужаков. Причем, чужаков не столько этнических, сколько онтологических, преступающих общенародную, культурно-историческую традицию. Обезличивание всех системных норм им необходимо, чтобы обезопасить себя, недаром, «кто боится людей – любит законы». Ибо при этом любая частная сектантская ложь, любое извращение уравнивается в правах с выстраданной культурно-исторической традицией, любая патология – с нормой. Ведь все системные нормы носят непременно личностный, качественный характер, т. е. определяются содержанием конкретной традиции. А обезличивание их ведет к тому, что отношение людей внутри системы рационализируются как отношения чужаков. Не даром, именно основное направление еврейского права (евреи являлись чужаками во всех системах, при чем чужаками не этническими, а именно структурными[2]) и проложило дорогу безличному, вещественному пониманию правовых отношений[3]. А боролись за внедрение данной программы всегда еретические, реформационные круги (в России, например, основные идеи этого права проповедовали все секты, начиная еще со стригольников[4]).

Данная рационализация отношений внутри системы как отношений чужаков – создает идеальные, максимально удобные возможности для паразитического, антисистемного существования и способа ведения дел. В радикальной своей части это проявляется в расшатывание систем вплоть до революций, а в умеренной – в посредничестве. Именно при таковом обезличивании, т. е. структурном перевороте, чужаки и достигают господства во всех сферах. Но их можно понять. А вот относительно интеллигенции, самым смешным представляется, что за то, к чему «чужаки» стремятся корысти ради, интеллигенция борется совершенно бескорыстно. При чем, не только борется, но аксиологизирует и сакрализирует это обезличивание и овеществление всех системных норм. Т. е. то, что является лишь внешним, максимально прибыльным методом ведения дел для «чужаков», у интеллигенции превращается в основополагающую внутреннюю ценность. Т. е. структурное направление к обезличиванию, отщепенчеству и нигилизму и является главным содержанием интеллигенции. Еврейский внешний метод становится ее главной внутренней ценностью. Очень смешно наблюдать с каким эмоциональным надрывом интеллигенты, начиная с Татищева, ратуют за введение единого на весь мир формального шаблона (правового, экономического, информационного и т. д.), основанного на теории естественного права.

Требование окончательного обезличивания всех человеческих отношений (модернизация и, основанная на ней глобализация) преподноситься как главная моральная ценность. И сколько жертв было принесено интеллигенцией на алтарь этого обезличивания! Т. е. то, чего «чужаки» добивались с позиции своей выгоды, у интеллигенции становится этическим кредо. Понятно, что тут не обошлось без идейного влияния со стороны этих «чужаков».

Отсюда понятной становится разница между творческой элитой и интеллигенцией. Интеллигенция – это Орден идеологический, а не творческий. Чтобы быть интеллигентом, достаточно обладать определенным мировоззрением, дающим право на занимание такого же определенного места в системе. Т. е. принадлежность к этому клану вовсе не определяется профессией. Например, писатель В. Сорокин – является интеллигентом, а писатель же В.Распутин таковым не является. Т. е. интеллигенция – это не форма деятельности (профессия), а ее содержание (способы мышления и оценивания). В принципе, любой дворник может быть интеллигентом. Господствуют же при разрыве культурных связей именно интеллигенты, а не творцы. Для господства - творчества не нужно, нужна лишь возможность для посредничества, т. е. мозаичного перераспределения идей и смыслов, манипуляции ими. Вообще, энергия посредничества и энергия творчества имеют различное направление. И направление это определяется их внутренним строением. Энергия творчества всегда направлена вертикально, ибо она символична. В творчестве энергия его индивидуальных носителей, всегда относительная и конечная, укореняется в общенародной энергии как высшей, абсолютной и бесконечной, и, таким образом, несет в себе эту последнюю. Т. е. индивидуальная энергия через укоренение в общенародной, имеет всю ее в своем распоряжении, и дело только в том, чтобы направить ее в нужную творцу сторону. Поэтому гений всегда национален, при чем, не через искусственные свои усилия, а органично, внутренне, иначе, он бы и не стал гением. Ведь единственный способ освоения реальности – это способ системный.

Энергия посредничества направлена горизонтально, плоско. Она антитрадиционна, поэтому ее носители имеют в своем распоряжении только свою же индивидуальную, а следовательно, относительную и конечную энергию. С такой, ничтожной по своей внутренней силе энергией, творить, конечно, нельзя. Не имеющая национальных корней (нигилистичная по отношению к народной традиции), она растекается по плоскости и потому требует жесткого, сдерживающего шаблона. Этот шаблон и появляется путем отвлечения «духа» всего этого индивидуализма, относительности и конечности, в качестве общей нормы, от случайности и множественности его индивидуальных носителей. Поэтому все интеллигентские доктрины подчинены единому жесткому шаблону. При чем, шаблонны они именно содержательно, внутренне, в то время как, в своих внешних проявлениях поражают многообразием расцветки – от позитивизма и абстракционизма до экзистенциализма и сюрреализма. Групповая связка здесь понимается не как внутренне присущая традиция, а как внешняя плоская линия, передаваемая лишь в сфере сознания, т. е. по-сектантски шаблонно и деспотично. На этот линейный каркас и нанизывается мешанина культурных элементов, ценностей, смыслов.

Т. е. интеллигентское «творчество» по необходимости не только вненационально, но и внеморально. Это и придает ему своеобразную устойчивость, пространственно-временную независимость. Оно не поднимается вместе с культурным расцветом национальных систем и не падает с их падением. Оно внекультурно. Поэтому большим заблуждением является мнение, что интеллигенция принимает участие в развитии национальных культур. Никогда. Напротив, для своего существования, ей нужно постоянно иметь под рукой различные культурные ценности именно в качестве беспорядочных элементов, для манипуляции ими. Из их всевозможных сочетаний складываются разноцветные мозаики – интеллигентские теории и доктрины, где все они нанизываются на один шаблонный каркас, но в разной последовательности, в разных сочетаниях. Своеобразная «игра в бисер». Но для этой игры необходимо существование культуры только в качестве набора музейных элементов, но никак не в качестве всеобщих системных связей. Т. е. культура должна находиться в стадии разложения. Поэтому сближение интеллигенции с культурной традицией страны ее пребывания происходит только тогда, когда культура этой страны останавливается в своем развитии и застывает в виде музейной мумии. Тогда интеллигенция вдруг становится не только лояльной к ней, но и превращается в ее ярую защитницу. И, напротив, развитие живой традиции всегда проходит при интеллигентском противостоянии, проявляющимся, либо в скрытой неприязни и насмешках (расцвет сатиры, разговорчики «на кухнях»), либо в открытых нигилистических гонениях[5].

Отсюда, легко объяснимой становится эта кажущаяся парадоксальность отношения интеллигенции к идеям. Ведь идейность интеллигенции всегда проявляется в отрицании субстанционального значения любых идей, в отрицании самой возможности существования какого-либо идейного содержания в качестве всеобщей основы, связывающей элементы в систему. Сама миссия интеллигенции заключается в том, чтобы перевести смысловое содержание идей из способов мышления и оценивания, т. е. из способов связывания, в набор случайных элементов, а сам «дух» этой смысловой случайности и относительности превратить во всеобщую связь. Т. е. сам смысл существования этой идейной группы заключается в борьбе с любыми идейными ценностями в качестве всеобщих, устойчивых установок. Поэтому, сообразно самой своей отщепенческой по структуре сущности, интеллигенция содержание любых идей и воспринимает как нечто относительное и случайное, неустойчивое, а саму эту случайность и неустойчивость – как единственно устойчивое и абсолютное. Т. е. единственной устойчивостью здесь становится сам бесконечный процесс перехода от одной идеи к другой и т. д., а единственным смыслом – бессмысленность этого процесса. Т. е. относительность любого содержания и любых ценностей возводится в абсолютность.

Таким образом, относительное становится нормой абсолютного, а частное – нормой всеобщего. Отсюда и рождаются унитарно-эволюционные теории от биологии до всеобщей истории, где любая системность, как способ цельного бытия, переводится на уровень беспорядочных, мозаичных элементов, подчиняющихся абстрактно-безличному, бессмысленному процессу. Т. е. всеобщая бесконечная текучесть воспринимается как единственная устойчивость, а ее слепая бессмысленность – как единственно возможный смысл. Можно сказать, что все интеллигентские теории есть не что иное, как возведение содержательного отщепенчества и нигилизма в хилиазм. Любое развитие, при этом, воспринимается не как развитие изначально заданного смысла, т. е. не органично и целостно, а как бесконечное нанизывание бесконечных мозаичных элементов на один и тот же жесткий шаблон, т. е. чисто по-интеллигентски. Поэтому, вся хваленая толерантность интеллигенции основана просто на подмене понятий. Любая, защищающая систему группа, терпима к любым, даже чуждым смыслам и ценностям, но только в качестве элементов, а не связей, т. е. в качестве именно ценностей, а не способов оценивания. Ибо сама возможность национального, культурно-исторического существования и заключается в существовании этой национальной культуры в качестве всеобщих связей (способов оценивания). Системные же связи – содержательны, поэтому нетерпимость культурно-исторических систем является нетерпимостью именно содержательной. А вот интеллигентские связи – абстрактно-безличны, любое же содержание воспринимается интеллигенцией только в качестве беспорядочных элементов, поэтому и толерантность у нее именно содержательная. Но попробуйте-ка, коснитесь ее правовой безличности и абстрактной всеобщности (т. е. ее способов мышления и оценивания), и вы ощутите на себе всю эту хваленую толерантность так, что мало не покажется! Поэтому именно интеллигенция и работает в создании единого глобального пространства (мегасекты) с мозаичным эклектизмом всевозможных культурных ценностей и смыслов (мультикультурализм) при едином формально отрицательном шаблоне способов осмысливания и оценивания.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 


[1] Фрэзер Д. Д. Золотая ветвь. – М. – 1986. – С.191.

[2] См.: Гумилев Л. Н. Древняя Русь и великая Степь.

[3] См.: Зомбарт В. Евреи и хозяйственная жизнь.

[4] Обильный материал на этот счет дают исследования Замалеева А. Ф., Золотухиной Н. М., Клибанова А. И., Милькова В. В., Полякова А. В. И др.

[5] См. на этот счет интересное наблюдение А. И. Тюменева о причинах, сближения в эллинистическую эпоху иудейской и эллинской культур: Тюменев А. И. Евреи в древности и в Средние века. – М. – 2003. – С.173.