Ж.Б. Ибраева, Н.Ю. Тетерина.

Инновационный Евразийский университет, Казахстан

ОБРАЗНЫЕ СРАВНЕНИЯ КАК ПОКАЗАТЕЛЬ НАЦИОНАЛЬНОГО МЕНТАЛИТЕТА В ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ТЕКСТАХ РУССКОЯЗЫЧНЫХ КАЗАХСТАНСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ-БИЛИНГВОВ.

Особое место в исторической организации художественного произведения занимает НПР, хорошо исследованная на основе русского языка такими учеными, как Н. С. Поспелов, Л. А. Булаховский, Л. А. Соколова и многими другими. НПР формально входит в состав АР, но представляет собой чужую речь, как в плане лингвистической выраженности, так и в плане семантики. В обычный поток авторского повествования вливается особая субъективная струя, выражающая характерные особенности речи конкретного персонажа. НПР нами рассматривается шире, как семантико-синтаксическая категория, включающая внутреннюю речь персонажа, отчего она становится богаче, а речь повествователя естественнее, выразительнее [1, с.125].

В исследовании мы решаем следующие задачи: пронаблюдать за функционированием образных сравнений в текстах русскоязычного казахстанского писателя-билингва; выявить особенности их употребления; определить их как способы выражения национального менталитета в контаминированной языковой картине мира художника слова.

Материалом для анализа послужили художественные произведения современных казахстанских писателей А. Алимжанова, С. Санбаева, А. Жаксылыкова. Результаты исследования показали, что в образных сравнениях в особой творческой форме отражаются не только особенности жизни и быта кочевого народа, но и специфика его психологии и нравственных ценностей. Для отображения данного процесса в исследовании нами введено понятие – контаминированная (негомогенная) национальная языковая картина мира, как зеркало национальной картины мира писателя-билингва. В нашем понимании это особая языковая картина русскоязычного писателя-билингва, в которой отображается реальная казахская действительность, национальный менталитет, национальная культура казахского народа, языковая ментальность представителя казахского этноса на русском (втором родном) языке, который является неотъемлемым компонентом другой культуры – культуры русского народа.

В результате нашего исследования мы определили круг устойчивых образных сопроводителей слова «степь», признанной нами доминантой, идиоэтническим концептом.

Приведем фрагмент, иллюстрирующий образное употребление слов овца, волк, шакалы и других, сравните: «Но волк – не овца. Не жить степному орлу в неволе! Наше терпение иссякло, и мы начинаем борьбу с Томирис за свободу и священные права, которые она попрала. Не бывать в степных просторах каменным городам и не будет вольный кочевник, как земляной слепой крот, ковырять священную землю!» [2, с. 58]; «Мы, как стадо перепуганных овец, бежим по степи от волчьей стаи джунгар»; «О, проклятие вам ханы, султаны, как шакалы, раздирающие на части свою землю, свой народ…» [3, с. 9–10].

Всепроникающая доминанта «степь» определяет троп, элемент национального, выражает детализированный объект сравнения: как стадо перепуганных овец; как шакалы, раздирающие на части свою землю и др.

Выделяется круг устойчивых опорных слов для образования тропов. Особое место среди опорных образных операторов занимают наименования домашних животных овца, верблюд, собака. В соответствии с их повадками и действиями характеризуется и оценивается тот или иной персонаж, при этом моментально возрастает степень точности передачи смысла, образности в повествовании. Например: «По сравнению со своим чадом коварный Спаргапис был невинным ягненком!» [2, с. 80]; «Я никогда не унижусь, подобно Томирис, до связи с подлым рабом! Но если это нужно для возвышения рода Шапуров, то позволь мне, отец, поиграть с этим красавчиком и бросить его к твоим ногам, как связанного барана, покорным и смирным» [2, с. 64]; «Все смешалось. Никто не щадил никого и не ждал пощады сам. Два войска уперлись, как горные архары рогами, лоб в лоб» [2, с. 58].

В следующих фрагментах актуализируются наглядно-образные сравнения такого типа, как смотреть собачьими глазами, вцепиться волчьей хваткой, есть с волчьим аппетитом, обладать змеиной живучестью, характеризующие модусное пространство художественного текста писателя-билингва, детерминированное образом жизни этноса, к которому он принадлежит, сравните: «И когда царственная жена кричит на неустрашимого воина, тот лишь смотрит на нее собачьими глазами, не смея и слова сказать в свое оправдание» [2, с. 39]; «Только не смирилось мое сердце, клокочет во мне кровь, гневом разливается. Нет никаких сил, смотреть на то, как крепнут, тучнеют виновники моего горя, как наливаются жиром их загривки. Любая злоба ест душу. Нет прежнего Букабая. Настанет час, волчьей хваткой вцеплюсь им в горло. Уж я-то всему веду счет» [4, с. 84]; «…и неприхотливый, он (Зогак – брат Рустама. – А. Т.) ночевал в дымных хижинах пастухов, в дырявых юртах табунщиков, с волчьим аппетитом вонзал свои мелкие острые зубы в свежий овечий сыр или в черствую лепешку, испеченную на углях… Испытания, выпавшие на его долю, выковали из него человека сильной воли, жизненной стойкости, змеиной живучести, и там, где другой бы сломался, он, подобно дереву пустыни – саксаулу, гнулся под напором песчаных бурь, самумов, смерчей, гнулся, но не ломался» [2, с. 43-45].

Результаты анализа лексического состава сравнений позволяют утверждать, что образуется неразрывная образная цепочка степь – верблюд – человек. Текстовая семантика лексической единицы верблюд позволяет говорить о национальной специфике образных смыслов, связанных с данным словом. Верблюд в сознании казаха – неуклюжее животное. Неуклюжесть животного «переносится» на человека подобно тому, как в русском языковом сознании на человека переносится неуклюжесть медведя. Так возникает метафорический эпитет «верблюжья походка»: «Своей верблюжьей походкой он (Жакып. – А. Т.) шагал вокруг загона, поправляя покосившиеся столбы» [3, с. 45].

Связь человека и верблюда лежит в основе значительного количества метафор и сравнений:

«Что это? У-Ух, – вздохнул Санжар. – Наша дармина… Здесь нет такой травы…. Вот теперь я вспоминаю свой аул, свою первую стоянку, как тот старый верблюд, которого беспокоит самка…»[5, с. 93].

Положительный эмоционально-оценочный компонент содержится в тропе: Красавица в шароварах из тонкого шелка встретила их ласковым взглядом, и глаза у нее были чистые и влажные, как у верблюжонка [3, с. 72].

Сравнение часто включает детализированный объект, и детализация осуществляется с помощью казахизмов. Например: «Два моих сына похоронены в родной земле, а третий убит в зиндане хивинского хана. И я, как обезумевший бура, ныне кружусь по Мангыстау и по Усть-Урту вокруг дорогих могил» [3, с. 112].

Детализированный объект «старый обезумевший бура» включает национально-специфический семантический компонент. Горе человека, потерявшего всех своих сыновей, беспредельно, невыносимо до боли. Не случайно этот старый человек ассоциируется с бура – верблюдом. Тропы, связанные с таким наименованием домашнего животного, как верблюд, отражают особенности национального мировосприятия, национального сознания и также подтверждают контаминированную языковую картину мира писателя-билингва.

Приведем примеры употребления различного типа сравнений, при помощи которых характеризуются черты персонажей, сближающие особенности поведения человека с особенностими поведения животных, с их повадками. Например: «Разве можно запретить козлобородому Скилуру, влюбленному ослу Михрабу и надменному, как верблюд, Бевараспу выделить добровольно по тысяче воинов из собственных дружин?»[2, с. 38]; «Это я подняла людей аула. Чтобы поставить вам дом, я дала вам домашнюю утварь, постель, посуду, чтобы жили вы по-человечески. И после всего этого ты поворачиваешься ко мне задом, словно сытая скотина» [4, с. 54]; «Букабай притих, втянул голову в плечи, как больная птица, безучастным взглядом уставился на разбухающий бугор дороги» [4, с. 71].

Очень наглядно, на наш взгляд, представлены использованные сравнения с камнем: «Худой старик рассмеялся дребезжащим смехом. Землистое лицо его сморщилось, стало похоже на спекшийся черный камень» [6, с. 344].

У русскоязычного писателя-казаха и звезды, и камни ассоциируются с близкими с детства понятиями, такими, как табун, стадо, караван. Например: «Великое вечное кочевье звезд уходило в небесные глуби. Тянулось безвозвратным караваном; Камни черным табуном ринулись за ним вверх, туда, где на вершине утеса царственно стоял Белый архар» [4, с. 84-85].

Результаты нашего исследования позволили нам сделать следующий вывод, что использованные в художественном тексте русскоязычного писателя-билингва сравнения различного типа отражают особенности национального мировоззрения. Мы считаем, что в результате такого творческого отображения действительности создается особая языковая картина мира, названная нами контаминированной.

Список использованных источников:

1. Туманова А.Б. Языковые средства выражения авторизации в художественном произведении: дис. канд. филол. наук/А.Б.Туманова. – Алматы, 1994.-http://www.nbuv.gov.ua

2. Джандарбеков Б. «Томирис»/Б. Джандарбеков. – Алма-Ата: Жалын, 1990г. – 320с. – с. 20-80

3. Алимжанов А. «Стрела Махамбета»/А. Алимжанов. – М.: Известия, 1972г. – 256с. – с. 9-112

4. Жаксылыков А. «Белый архар»/А. Жаксылыков//«Окно в степь» – Алма-Ата,1987г.–168с. – с. 54-86

5. Алимжанов А.«Возвращение учителя»/А.Алимжанов. – М.:Советский писатель,1979г.– 240с. – с. 65-96

6. Санбаев С. «Дорога только одна»/С. Санбаев. – М.: Молодая гвардия,1974г. – 432с.– с. 313-344