Филологические науки/3. Теоретические и методологические проблемы исследования языка

Д.ф.н., профессор Щербакова Т.Д.

Северо-Осетинский государственный университет имени К.Л. Хетагурова, Россия

Французский фактитив на пути к его лексикализации

Ключевые слова: антиномия; каузатор; лексикализация; опрóщение, симметрия; фактитив

Аннотация: глагольная симметрия, вовлекающая французский фактитив в процессы лексикализации, не обладает реальной возможностью завершиться формированием омонимических отношений, будучи купирована силой центробежного воздействия обобщенного лексического объема глагола на совокупность его узуальных значений.

Уже давно воспринимается в виде некоей аксиомы мнение о том, что любому естественному языку присущ феномен функциональных замен, который, как полагает Ш. Балли, нуждается в тщательном изучении на материале единиц практически всех системных уровней и прежде всего синтаксического, поскольку именно эта часть грамматики сообразуется наиболее адекватно с каузативным подходом, фокусирующим внимание исследователя на выявлении причинно-следственных связей [1, с.186-187], слагающихся между структурными компонентами предложения и являющихся зеркальным отражением когнитивных процессов, воспроизводящих языковыми средствами окружающий мир вещей во всей полноте их свойств и отношений.

Терминологические обозначения “каузальный” и “каузативный”, трактуемые последовательно как 1) “выражающий причинную зависимость или связанный с выражением такой зависимости” и 2) “имеющий значение причины” [4, с.193-194], считаем уместным дополнить информацией о том, что ближайшей интенцией первого из упомянутых понятий следует признать выражение им того семантического значения, которое лежит в основе каузативности, символизирующей вполне автономную грамматическую категорию.

Целью предлагаемой работы является стремление вскрыть сущность функциональных пересечений (логических, смысловых и грамматических), происходящих между простым глаголом любого семантического класса (акционального или процессного) и образованным на его основе аналитическим сочетанием, усложненным глаголом faire как универсальным каузатором. Достижение сформулированной цели налагает необходимость внести требуемые уточнения в сущность взаимодействий, формирующихся между составными компонентами двух вариантов каузальных отношений (в их облике синтаксического трехчлена – простого и включающего каузатор faire), рассматриваемых сквозь призму их лексических, семантических и грамматических установлений. Все дело в том, что наиболее стереотипной схемой трехуровневых соответствий элементов, задействованных в упомянутых вариантах каузатива, считается та, в которой формальный уровень программируется непосредственной данностью иерархически предшествующего ему уровня семантики, а этот последний детерминирован лексическими свойствами соответствующих словарных единиц. Однако есть основания утверждать, что эта схема нередко нарушается, и тогда единицы грамматического уровня как иерархически самого высокого вступают в соотнесенность с единицами лексической системы не опосредованно, а прямо, минуя промежуточный для них уровень семантики. Нахождение корректных аргументов в пользу реальности данной ситуации позволит возвести в ранг утверждения теоретический постулат о том, что характер грамматической функции какой-либо речевой формы становится подчас решающим условием в определении лексического содержания ее структурных элементов. Сформулированная версия может быть проверена материалом фактитива, дискурсивная явленность которого определяется в известной мере глагольной симметрией и степенью интенсивности этой последней.

Вполне понятно, что структурно усложненный каузатив переживает своего рода спад своей частотности под натиском непомерного роста симметричных глаголов, вызванных к жизни крепнущей тенденцией французской системы к синтаксическому опрóщению, являющему собой одно из проявлений более широких по диапазону процессов языковой демократизации [2, c. 116]. Если учесть, однако, что развитие грамматической симметрии как фактора языка и речи еще не завершилось, выражаясь в неконтролируемых скольжениях многих глаголов в пространстве каузальных/некаузальных отношений, провоцирующих столь же бесконтрольное чередование синтаксического двучлена/трехчлена (этого последнего в варианте структурно простой или же структурно усложненной конструкции), тогда трудно было бы представить глагольную симметрию реальной угрозой аналитическому фактитиву. Мы полагаем, что гарантией его выживания станет упрочение присущей ему смыслоразличительной функции, которая обретает в системе французского языка все более очевидную значимость на рубеже двух веков.

Обратимся к языковому материалу, свидетельствующему о сложности лексических процессов, доказывающих упрочение фактитива и его многообразные схождения с формой элементарного транзитива. Например, глагол tomber, облекаясь в форму синтаксического двучлена, в своем ближайшем значении передает представление о процессе. Вовлекаясь в фактитивную конструкцию и увеличивая, таким образом, количество валентных связей, tomber сохраняет без существенных изменений свой лексикографический объем (“idée de subir une chute, un movement vers le bas ” [6, p.1120]; “être entraîné à terre en perdant son équilibre ou son assise” [7, p. 1072]) и начинает соответствовать глаголу renverser, смысл которого тоже каузален и сводится к информации faire tomber [6, p.1038]. Вполне понятно, что чередование двучлена и трехчлена в варианте фактитива, не будучи ни случайным, ни произвольным, не содержит также и больших грамматических “тайн”, вводя процессные глаголы в пространство каузативной категории и оставляя при этом практически неизменным их информативное содержание. Гораздо более сложные процессы развиваются в глаголе tomber (и многих других этого же семантического класса), строящего простой синтаксический трехчлен, допустимость которого спровоцирована двумя основными причинами: действием закона функциональных замен и активным влиянием на речевые стратегии фактора аналогии. В слагающейся ситуации происходит неизбежное для глагола расширение или, по крайней мере, изменение его сочетаемостных связей, которые фиксируются в его узуальных реализациях сначала спорадически, а затем приобретают в системе языка регулярную воспроизводимость. В свою очередь, изменение и расширение синтаксических сочетаемостей неизбежно сопровождается изменением и расширением лексического объема словарной единицы. Глагол tomber, например, включаясь в состав простого синтаксического трехчлена, обогащается такими смыслами, как 1) убить, 2) устранить, 3) снять (tomber sa veste) как специализированное понятие в спорте) [7. с. 1192], из которых только третий регистрируется лексикографической литературой регулярно, тогда как первые два не получают материальной фиксации во многих словарях, - они остаются на уровне спорадических реализаций в индивидуальном речетворчестве, хотя сам по себе этот факт (индивидуальное речетворчество, к тому же в условиях его частотности) может оказаться залогом их системного упрочения как явлений лексико-грамматического порядка. Получив способность сформировать синтаксический трехчлен, глагол tomber получает одновременно право (уже почти механически) усложнить его универсальным каузатором faire. Как известно, изменение формы влечет за собой изменение, пусть даже и минимальное, ее концептуального содержания. Наступающая дисгармония между частями этого диалектического единства (формой и значением) подкрепляется всеобщим законом асимметрических отношений (в сущности антиномических), обеспечивающих жизнеспособность системной организации естественных языков. Отсутствие смыслового тождества в глаголе tomber как неизбежный результат раздвоения формальной импликации его каузального значения в простом или же структурно усложненном трехчлене поддерживается и фактором стиля: по свидетельству многих словарей, те синтагмы, где tomber не сопровождается универсальным каузатором faire, ”ne sont pas admises dans le language tenu” [7, p. 1192].

Итак, фактитивная конструкция оказывается достаточно неоднозначной по функциональному назначению. В одних ситуациях она выполняет преимущественно грамматическую роль, в других, напротив, в качестве ближайшей выдвигается функция размежевания пусть даже и близких, но все-таки заметно различных смыслов, фиксируемых в пределах обобщенного лексического объема глагола. Вторая из упомянутых функций провоцирует симметризирующие процессы, которые порождены, в свою очередь, тенденцией к синтаксическому опрóщению, антиномически противопоставляющемуся упомянутой склонности французского языка к унификации отдельных звеньев его системы. Как и следовало ожидать, взаимодействие оппозитивных по характеру тенденций оказывает регулирующее воздействие на узус языка, устраняя аномальное для этнических языков “пустое” варьирование форм и, следовательно, неизбежное в такой ситуации вытеснение той из них, которая могла бы оказаться избыточной. Отторжение незначимого варьирования – это один из универсальных законов всех естественных языков. И дело здесь не в экономии, а в стремлении системы привести в определенное равновесие (пусть даже и относительное в условиях столь же универсального закона языковой асимметрии) ее структурные и значимостные ресурсы. В действительности, мы уже видели, что общая тенденция французского синтаксиса к опрóщению форм поставила фактитив в сложное положение, когда он мог заметно утратить свою узуальную популярность. Мы убедились, однако, в том, что система языка проявила удивительную изобретательность: как только грамматическая симметрия привела фактитив к ситуации конкурентного сосуществования с элементарной и более удобной в обращении формой простого каузатива, произошло функциональное обогащение аналитической конструкции, и угроза ее вытеснения была устранена. Способность фактитива поддерживать смысловую дифференциацию многозначного глагола позволяет несколько усомниться в том, что в обозримом будущем эту модель постигнет забвение.

Нет никакого сомнения в том, что распад полисемии, формально поддерживаемый образованием фактитива, имеет прочные основания завершиться формированием омонимических отношений, которые начнут подталкивать его к лексикализирующим процессам. Заметим, однако, что в приведенных глаголах разобщение их узуальных смыслов воспринимается пока еще как частичное, поскольку все они остаются в пределах обобщенного лексического объема слова и сохраняют с ним вполне ощутимую информативную связь. Следовательно, было бы преждевременно говорить о лексикализации фактитива как о факте уже свершившемся. Лексикализация этой формы будет реальностью системы лишь в условиях полного устранения любой возможности его замещения формой простого каузатива, который и станет, таким образом, единственным грамматическим средством для воплощения какого-либо частного значения, вычленившегося из лексического содержания многозначного глагола. Но во французском языке наших дней не зафиксированы еще ни такие глаголы, ни такие смыслы, которые были бы закреплены исключительно за фактитивной конструкцией и не знали бы другой грамматической формы для их вхождения в систему подобно тому, как это наблюдается, например, в немецком языке [3, с.8]. Но уже тот факт, что фактитивная конструкция получает регулярную воспроизводимость для лексической дифференциации частных смыслов глагола, служит прочной предпосылкой для ее дальнейшего продуктивного развития. По всей вероятности, грамматическая оппозиция структурно простого каузатива и аналитического сочетания, осложненного функцией лексических дифференциаций, будет мирно сосуществовать с активно развивающимися процессами грамматической симметрии.

Вполне понятно, что чередование двух каузативных форм – простой и усложненной как одной из реализаций феномена функциональных замен порождает синонимические отношения. В сущности, способность к лексическим дифференциациям, которой обладает аналитический каузатив, является непосредственным отражением вполне очевидной нетерпимости любого естественного языка к присутствию в его системе двух функционально тождественных форм. Реакция языка в таких ситуациях однозначна: он стремится либо внести в идентичные формы какие-то различия (лексические, грамматические, нередко стилистические), либо одну из них устранить. Этим и обусловлено, например, почти повсеместное вытеснение фактитива от глагола sortir в тех структурах, где управляемое дополнение выражено именем не-лица. Правда, чаще всего язык идет по пути функциональных переосмыслений тех форм, которые оказались идентичны, обогащая их новыми значениями и разводя, таким образом, по более строгим рубрикам. Мы уже видели, что система языка поторопилась осложнить фактитив добавочной ролью смыслового дифференциатора, обеспечив ему, таким образом, прочное положение в совокупности других грамматических форм. По всей вероятности, в ближайшем будущем французский язык будет успешно развивать несколько тенденций одновременно: с одной стороны, по-прежнему продуктивной останется фактитивная конструкция как формальная опора для лексического размежевания частных смыслов многозначных глаголов. С другой, будет расти число симметричных слов. Подчеркнем еще раз, что основную роль в процессах симметризации будет играть по-прежнему фактор информативной соотнесенности между частными смыслами многозначного глагола. Точнее говоря, явление лексико-грамматической симметрии останется данностью системы при условии, если распад полисемии не завершится формированием омонимических отношений. Ведь не случайно во многих синтетических языках средние и каузативные глаголы лежат в плоскости какой-либо одной словообразовательной парадигмы: сохнуть/сушить, висеть/вешать, чернеть/чернить, умирать/умерщвлять, liegen/legen и т.д.

Итак, изложенное наблюдение относительно каузальных отношений, их виртуального воплощения в структуру простого/усложненного синтаксического трехчлена и условий функциональной специализации этого последнего позволяют сделать два вывода:: 1) наметившаяся лексикализация структурно усложненного каузатива еще не стала достоянием системы, будучи ограниченной рядом факторов: а) незавершенностью процессов симметризации, б) мощной силой центробежного воздействия обобщенного лексического содержания многозначного глагола на его узуальные смыслы, в) все еще частотным и подчас бесконтрольным варьированием двух грамматических форм, имплицирующих значение каузальности: простого транзитива и транзитива, усложненного универсальным каузатором faire; 2) феномен функциональных замен, подкрепляемый присущей любому естественному языку асимметрией его структурного устройства и столь же асимметрической сетью слагающихся в нем семантических значений, является прочным основанием для протекающих в языке имманентных процессов, долженствующих обеспечивать поступательное развитие его системы и предупреждать явления энтропии.

Литература:

1. Балли Ш. Язык и жизнь. М.: УРСС, 2003.

2. Лейчик В.М. Противоположные тенденции как импульс развития языка в современную эпоху (эссе по общему языкознанию) //Язык и действительность: Сборник научных трудов памяти В.Г.Гака. – М.: Ленанд, 2006.

3. Недялков В.П. Каузативные конструкции в немецком языке: Аналитический каузатив. – Л.: Наука, 1971.

4. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. – М.: УРСС, 2004.

5. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. – 2-е изд., испр. и доп. – “АЗЬ,” 1995.

6. Щерба Л.В. и др. Большой русско-французский словарь. – М.: “Русский язык”, 2000.

7. Davau M. et al. Dictionnaire du français vivant.- Paris : Bordas, 1971.

8. Robert P. et al. Micro Robert. Dictionnaire du français primordial. – Paris : SNL, 1971.