Аймұхамбет Жанат Әскербекқызы

Доцент кафедры казахской литературы ЕНУ им. Л.Н.Гумилева. Республика Казахстан, г.Астана

Мифические «наслоения» метафоры – автометафоры.

Исследование природы метафоры, уделение внимания его художественно – образной сущности является предметом исследований многих авторов. В большинстве их этих исследований говорится о месте метафоры как элемента художественного мышления. Вместе с тем, имеются также многочисленные философские рассуждения, высказывание мнений относительно данного понятия.

Дональд Девидсон говорил о том, что «Метафора – печаль, сновидение языка. Толкование снов требует совместной работы человека, который видел сон и человека, который дает толкование этому сну. Точно так же понятие метафоры вбирает в себя признаки того, кто использует в своем произведении метафору и того, кто ее описывает» [1;315-с.] – подобное толкование и неожиданно, и понятно. В понятии метафоры имеется эффект творческой силы, она не совсем подчинена определенным правилам.

При упоминании природы метафоры необходимо уделить внимание двум и даже более аспектам – рассматривая каждый из них по отдельности можно сказать, что это новые и неожиданные аспекты. Метафора появляется в результате отождествления явлений и предметов природы с человечеством, которое в свою очередь имеет сознание. А.Веселовский, исследовавший природу концепции отждествления и природу метафоры пришел к подобному выводу [2; 101-104]. Без сомнения, метод описания, который является производным от появившегося еще в древности отождествления и отголосков равновесия мы не можем назвать метафорой. Конечно, деятельность метафор художественных произведений, в которых сохранены только элементы анимистического рассуждения совершенно иная. Известно, что метафора – это спроецированное описание определенного явления или определенного предмета. В соответствии с закономерностями системы художественного мышления при описании мысли, при использовании в данном процессе аллегорических знаков писатель или поэт, вообще человек, повест вующий или описывающий какое – либо явление или какой либо предмет внешнего мира осознанного прибегает к методы использования метафоры. В современной науке имеется концепция об архаическом «наслоении» метафоры. О.Фрейденберг показал коренное отличие метафор, которые используются в настоящее (основанное на свободное сопоставление) время и которые использовались в древности (в которых выражаются различные внешние явления общей природы) [3;188]. По мнению Ф.Уилрайда – «эпифора» и «диафора» (второе из данных понятий уходит корнями в арха ику) - это два аспекта метафоры[4;82-109]. Нужно уметь правильно понимать каждую хорошую метафору, данное условие применимо к диафоре – что свойственно только той части метафоры, которая не видима ей самой. Нет четкой границы между эпифоральными и диафоральными элементами, присущими передовым метафорическим образцам. Они действуют в неразде лимой, гармоничной и взаимодополняющей взаимосвязи.

В поэзии, в том числе в лирическом жанре невозможно повествовать о внутреннем мире человека, описывать абстрактные понятия. В основу метафоры взят образ. Краткая и точная метафора на языке поэзии проявляется во всем своем многообразии. Она не объясняет определенное явление или образ, а просто описывает их таким образом. Например, рассмотрим такое сравнение, как «девушка, подобная цветку» и «девушка – цветок». Метафоре не требуется сравнение, сделанное при помощи определенных дополнений к повествованию. Если сравнение – это приравнивание, отождествление девушки с цветком, то метафора – это замена описания девушки описанием цветка. Несмотря на то, что эти два повествования внешне являются схожими, мы не можем сказать, что эти два вида повествования очень схожи жруг с другом. Известно, что в эпоху, когда преобладало мифическое сознание каждая вещь и каждое явление природы, которую почитали и воспринимали как живой дух, а также человечество были наделены сознанием и чувствами. Ученые теоретики поддерживают мнение о том, что основой метафоры является именно подобное понимание. В книге А.А.Потебня «Записки о художественном слове» поднимается вопрос о взаимосвязи мифа и метафоры. В этой книге А.А.Потебня рассмат ривает место метафоры в мифологии и ее языковая деятельность [5;432]. Если обратиться к концепции, в которой система мышления человечества классифицируется на мифическое и поэтическое, то можно сказать о том, что в период мифического мышления метафора воспринимается в прямом смысле, а в системе поэтического мышления она используется в перемен чивой, образной форме. Познание, истоком которого является система мифического мышле ния является основой художественно – образного описания и перевоплощается в поэтические метафоры произведений поэзии. Воздействие на сознание посредством не только внешнего описания, но и проникновения во внутренний мир, уточнения и образного представ ления является главной задачей художественных произведений, в том числе и методов метафоры художественных проиведений, в частности, методов метафоры художест венного произведения.

Примеры уникального образца поэтических метафор национальной поэзии мы можем найти в стихотворениях Абая. Метафоры языка повествования Абая являются проявлением больших возможностей и безграничной поэтической энергии. Из метафорных словосочетаний целиком складывается художественный образ, проявляющийся во всей своей внутренней и внешней сущности, примером чему являются строки из произведения Махамбета «Я – старый олень, резвящийся в горах// Едва задевая ногами землю// С осторожностью вышедший на чужбину». Посредством подобной гипербализированной метафоры проявляется вся сущность и внутренний мир. С одной стороны, нам кажется, что лирический герой превратился в старого оленя. Если же всмотреться внимательно,то можно узреть, что это не так. Относительно природы метафоры можно сказать, что несмотря на сходство метафоры и метаморфозы эти два понятия нельзя рассматривать во внутренней взаимосвязи. О различии метафоры и метаморфозы известный ученый В.В.Виноградов отмечал следующее: «В метафоре нет и искорки мыслей о перевоплощении предметов материального мира. Напротив, говорит он, - «двусторонность», мысленное сопоставление совершенно различных друг от друга понятий является устойчивым признаком мета форы» [6; 411]. Взаимосвязь лирического героя и старого оленя с художест венной точки зрения – это мечта каждого поэта. Цель поэта, который посред ством описания настроения старого оленя, играючи взобравшегося на возвы шение описал в своем произведении его мысли очевидны. Если в данном произведении природе присуща художественная функция проявления взаимо отношений человека и общества, то метафоры Абая «зима – старый сват», «муж - солнце», «земля - невестка» напрямую основываются на взаимосвязь природы и человека. Художественные возможности метафор, применяю щихся в целях психологического отождествления, сфера описания всегда пополняется весомыми новостями.

Наверно будет правильным применять концепцию о том, что в том месте, где метафора и метаморфоза «сливаются» воедино появляется автометафора – описание поэтом, раскрывающим творческую поэзию» [7;30] применительнок стихотворениям Махамбета. «Старый олень, резвящийся в горах» - автометафора. Отождествление себя с дикой природой, с другими объектами и предметами природы или отождествление с явлениями природы традиция, которая в казахской поэзии сформировалась в так называемую систему. Строки Магжана «Я лев, кто взойдет на мою гриву//Я тигр, кто сможет не противостоять....», строки Мукагали Макатаева «Я был избалованным дитенышем горы...», «Я – антилопа, поскакала далеко», Тулегена «Я гром грозы в марте» - в которых приводятся автометафоры – это лишь несколько тех самых традиционных проявлений. В стихотворении Магжана Жумабаева «Кто я?» имеется система автометафор, которая целиком описывает сущность и внутренний мир лирического героя и достаточно содержательно раскрывают ее. В современной поэзии подобная традиция, несколько видоизменившись нашла свое продолжение. Лирические герои Есенгали Раушанова «С каждым днем я рос на вершине//Словно береза», лирический образ Гульнары Салыкбай «Я была можжевельником Алтая//Превращаюсь же сейчас в ковыль», лирический герой Нурлана Маукенулы «Я – счастье твое, которые садится подобно птице» «Я молодое поколение – единственное дерево» был описан с помощью метафор, и обрели особый смысл в раскрытии внутреннего мира человека, его настроения. Литературоведы отмечают тот факт, что автометафора в основном образуется на основе чувствования и ощущения. При описании своего внутреннего мира человек стремится проявить психолого – эмоциональные характеристики, посредством чего появляется поэтическая метафора. Деятели, которые описывали творчество с физиологической точки зрения сопоставляют себя в процессе написания произведений сравнивали себя с различными существами. В этой связи можно сказать, что вместо метафоры мы имеем дело с метаморфозой. Вместе с тем, поэт в своем стихотворении особо выделяет свойства, характеристики, наиболее характерные природе вещи или явления, которыми он заменил собственные характеристики. Выяснено, что подобное описание, осуществляемое посредством полных куплетов стихотворения явления или предмета являются метафорой. В стихотворении Ф. Онгарсыновой, которое начинается с такой строки: «Таволга росла на горном хребте» был использован такой способ описания. Поэтэсса сначала описывает все свойства таволги: «Таволги, росшей на горном хребте, под дождем и ветром, вбирая в себя запах степи» в дождливый ноябрь «которое всю печаль вбирало подобно кровяным слезам сердца». Потом она в стихотворном виде пишет о том, что таволга закалилась под воздействием зноя и ветра и резюмирует свое описание следующим образом:

Не смотрели мы на высоту

Дающую устойчивость.

Хоть и наступит конец света

Таволга степная останется.

Прочность таволги описается в контексте того, что ей не страшны даже «конец света». Степная таволга – подобно символу упорной решительности, сталинитной решимости.

Песок горел, накаляясь

Не перенося огненное испытание.

Закаленная водой и ветром

Таволга однако не загорится.

В описании поэта даже песок, который загорелся, не выдержав зноя не может сравниться с упорностью таволги. Поэт, описывая подобные свойства таволги делает следующие выводы:

Я – таволга, упитанная дождем,

Мои спутники – ветер и бескрайняя степь,

Вроде бы я не был склонен к загоранию

Но меня сжег полностью только ты! [8;127].

Описывая упорность и стойкость, безбоязненность таволги, которая не поддается унынию поэт замечает все же беспомощность лирического героя перед чувством и постоянство чувства. Автометафора, которая используется для описания личности поэта посредством отождествления с лирическим героем – это таволга. Несмотря на то, что имеется коренное отличие метафоры от метаморфозы нельзя забывать о том, что в определенной степени эти два понятия находятся во внутренней взаимосвязи. Автометафоры, представленные в виде «старого оленя» на языке Махамбета, «антилопы» Мукагали Макатаева, «грохота грома в марте» Толегена, «таволги» в лирике Фаризы Онгарсыновой словно четко определяют данную взаимосвязь. Автор творческого произведения метафорные образы, с помощью которых он само выражается непременно ищет в силах природы, в птицах и животном мире. «Быстроногий верблюжонок, ускакавший с ветерком и вернувшийся обратно» в строках Есенгали Раушанова:

Я возвратился, теперь хочу сказать

О том, что мама моя состарилась...

Ускакав с ветерком, вернулся опять

Твой быстроногий верблюжонок... [8;127]

- автометафора поэта, которая описывает лирическое «я» поэта. Ярким доказательством чему является первые две строки, в которых говорится о том, что он вернулся. То, что ребенок по отношению к матери всегда отсается «верблюжонком» подтверждает метафора «быстроногий верблю жонок». Лирической «я», которое проявляется наряду с образом матери еще в одном песне проявляется в автометафоре в форме тюльпане:

Я твой тюльпан

Растущий в высоких вершинах,

Пока не началась моя утрення

Росистая песня.

Подмена образа поэта тюльпаном, стихотворения с утренней росой является примером усожнения автометафоры. В этой связи нет никакой необходимости доказывать единство личности поэта и лирического героя. Поэтическое «я», которое проявляется наряду с образом матери теперь проявляется также и с упоминанием образа отца, чему доказательством является стихотворение «У могилы отца».

И вот я снова пришел к твоему изголовью,

На твоей могиле выросла пара веток полыни...

Пара веток полыни..... одна из них

Завяла. Увидев это сильно огорчаешься.

Вторая веточка полыни смотрит вот на нас

Полная прозрачной утренней росе....

Автометафора, которая до конца не раскрылась – это вторая ветка полыни, которая «наполнена прозрачной утренней росой». Завядшая веточка полыни – это образ ушедшего в мир иной отца, вторая веточка полыни символизирует самого поэта. Об этом мы можем понять из смысла последней строки стихотворения:

Я вполне могу говорить о том, что завяла веточка полыни

(Завядшие и незавядшие – в числе цевтов они)

.... что я могу сказать о завядших цветах,

Наверно будет уместным, если о них скажут другие.

Если завядание свидетельствует о покидании человеком этого мира, то бутонизация второй веточки полыни, наполненность ее росой свидетельствует о протекании жизни. В употреблении Е.Раушанова автометафоры проявляются в другом стиле, другим методом. В этой связи будет уместным привести такие строки русского поэта А.Блока «Поэты интересны не схожестью друг с другом, а отличием друг от друга» [10; 70]. Подменяя образ автора тюльпаном, веточкой полыни неиссякаемый иссточник его внутреннего мира – стихи поэта сопоставляются с росой. Т.е. прозрачная роса, - это обида, накопленная в душе, невыплаканные слезы, - метафора стихотворения, проистекающая из безупречно чистого чувства поэта и страмления жить.

Рассматривая стихотворение Нурлана Маукенулы «Я молодое поколение – единственное дерево» в куплете, резюмирующем произведение на основе лирико – психологических мотивов говорится:

Одна весть – то, что я очень необходим,

Смышленая ночь, ты загадочно

Поговори со мной и с моими листьями

Я – представитель молодого поколения

Словно одинокое дерево.

В структуре стихотворения имеется гармоничная созвучность со стихотворениями Фаризы Онгарсыновой, Есенгали Раушанова. Природа этих стихотво рений схожа. Способы описания, изображения взаимосвязаны. Оба лиричес ких героя описываеются попеременно с ростками природы. Посредством этого проявляется их внутренний мир. Эти автометафоры могут стать примером того, насколько удачно и правдиво изображено спосотавление себя с ростками природы. Но вместе с тем, необходимо отметить и то, что четко проявляется также собственный стиль каждого писателя. Вместе с тем, если стихотворения Фаризы Онгарсыновой пронизаны любовной тематикой, то стихотворения Есенгали Раушанова полны сыновьей тоски по отцу и матери. Сердцевина стихотворений Нурлана – душевное переживание, душевное волнение. Автометафора, которая отождествляется с деревом, проявляется также и формой листочка этого дерева:

Голубое небо, небо голубое,

Нет ничего выше тебя

Я парю словно лист дерева,

Сорвавшийся с него..

Если в природе листок дерева – это всего лишь одна деталь дерева, то листок, упомянутый в стихотворении – это одна часть метафоры (одна ее деталь). Сама эта часть дерева берется за основу повествования для уяснения душевного волнения и суеты. Поэт для того, чтобы ближе познакомить читателя с внутренним душевным состоянием главного героя стремится наиболее четко познакомить нас со всеми особенностями метафоры, углубляясь во все особенности метафоры и в ее внутреннюю сущность. Он перек ладывает описания метафор при повествовнии романтических чувств в куплеты, в звучные словосочетания. В этой связи, в целях уточнения рассматриваемого вопроса можно привести в пример метафору Мукагали Мака таева «Сердце с листочек молодого деревца березы», в котором береза – метафора при описании человека, а лист березы – рассматривается в контексте сердца. Вместе с тем давайте рассмотрим способы замены Есенгали Раушанова, который в качестве метафоры использовал образ тюльпана или пучка полыни, на которой блестела утренняя роса и Фаризы Онгарсы новой, которая в стихотворном выражении описывала все свойства таволги. Тогда мы сможем понять систематически сформированные поэтические традиции. Многие из вышеуказанных автометафор, выработаны посредством метода описания человека при помощи предметов природы, в частности, при помощи описаний деревьев и природных ростков (березы, таволги, дуба, полыни, цветка). Нетрудно догадаться о том, что причина подобной замены кроется в мифическом понимании. Известно, что первоначальный мифичес кий образ мощного тополя, впоследствии распространившийся на весь мир посредством описания его всказках, мифических рассказах стал устойчивым сюжетом (мировое дерево) [11;457], пишет исследователь мифов С.Кондыбай. Вместе с тем, он уделяет внимание на то, что растущее дерево зовется не только «глобальным деревом», но вместе с тем у него имеются и другие мифические функции, одно из которых – «дерево жизни», обозначаю щее дерево, которое дает жизнь, дает существование, охраняющее или воспроизводящее дерево [11;476-477]. Мы понимаем, что автометафора поэта Нурлана «Молодая жизнь – одинокое дерево» находится во взаимосвязи и мифическим пониманием. Применительно к словосочетанию «одинокое дерево» также уделяется особое внимание мифическому пониманию. У казахов есть поверье, согласно которому енеобходимо уважать одиноко растущее дерево,почитая его святым деревом. В жырах батыров очень часто упоминается метафора одиноко растущего дерева, которое проявляется в своей архитипичной природе [11;459]. Не только в устном народном творчестве, но и в письменной поэзии воспевание одинокого дерева стало каноническим образом, употребляемым в поэзии. Такие описания, как «Видел ли ты одиноко растущее дерево//Уныло растущее в степи» являются еще одним подтверждением вышесказанного. Одно из широкомасштабных сфер казахского фольклора – это легенда. Во многих легендах сохранены мифические сюжеты. Одно из которых – рассказ о дереве жизни и его листьях. В стихотворении поэта листья представлены в форме духа, души человека, поэт переходит к образному повествованию с использованием метафор.

Мифическое понимание, которое считало дерево, растения святыми в последующие века стало источником метафор.

Описание человека в виде дерева, тополя, березы – следствие мировоззрения, которое анимационную веру, единство человека и природы понимает как настоящую истину. Данное понимание в ходе развития человеческого сознания было подвергнуто трансформации, кроме того, несмотря на то, что оно было переведено на реализацию совсем другой цели –художественно – эстетической деятельности – мы не можем свести на нет важность прообраза мифического понимания.

При упоминании таких метафор, как «старый олень», «лев», «антилопа», «быстроногий верблюжонок», «птица» мы также вспоминаем мифи ческое понимание. Почитание птиц и животных, признание их в качестве своего тотема свойственно мифологии многих народов. Согласно мифичес кого сознания человек и природа едины, поэтому между нимим нет никакого различия. На основании подобной веры возникает мифическое перевопло щение. То есть, согласно мифологическим предпосылкам человек может перевоплотиться в любое животное, в любую птицу. По истечению времени, с развитием человеческого созания данное понимание стало основой для поэтического повествования. «Архаические наслоения» метафор, сыгравших важную роль при описании насторения человека, а также различных жизненных ситуаций, а также их художественную сущность можно узреть из приведенных примеров. Вместе с тем, многочисленные метафоры образу ются посредством описания сущности человека посредством применения сравнений с природными явлениями. Автометафора Толегена «Я – гром грозы в марте» является тому подтверждением. В подобном повествовании во многом проявляется лирический характер. Еще в одной песне Н.Маукенулы таким образом повествует уставшего человека с помощью употребления метафор:

Я птица, севшая на ветку березы

Как я перестану взмахивать кряльями.

Автометафора в образе птицы в лирике поэта выражена в следующих строках:

Взмахну крыльями.

«Под моими крыльми простирается Алтай» поэт увеличивает автометафору птицы. Поэт Нурлан при передаче свободы и чванства духа лирического героя своего произведения использует метафору, персонажем которой является птица.

Эти строки из стихотворения являются свидетельством того, что у каждой поэтической метафоры, воспринимающей природу как основу живого духа на земле, которая берет начало из мифического понимания, имеется свое образный смысл и значение, важная роль, которую данная метафора обязана претворять в жизнь. Мифического перевоплощение, свойственное системе мифологического мышления зарождается на основе понимания единства человека и природы. Поэтому перевоплощение из одной формы в другую в пределах мифического сознания – это только изменение внешнего облика. Известно, что в процессе развития человеческого сознания первона чальное понимание теперь видоизменяется на совершенно иное и выполняет функцию образности. Сознание человечества, которое полностью не прерывало связи с первоначальными истоками в художественно – эстетических целях постоянно возвращается теперь к тем истокам. При использовании метода метафоры, являющейся элементом творчества, сознательное внима ние уделяется познавательным основам. Таким образом, в лирике образуется так называемая галерея автометафор, максимально приведенная в соответствие с проявлением многогранности чувств, настроений, позволяющая постичь правду души человека.

Список литературы:

1 Девидсон Д. Что означает метафора. // Теория метафоры. – М., 1990. – 512 с. 315-325 стр.

2 Веселовский А. Н. Историческая поэтика. – М., 1989. – 406 с.

3 Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. – М., 1997. – 420 с.

4 Уилрайд Ф. Метафора и реальность. // Теория метафоры. – М., 1990. – 512 с.

5 Потебня А. А. Эстетика и мысль. – М., 1976. – 321 с.

6 Виноградов В.В. Поэтика русской литературы. – М., 1976. – 279 с.

7 Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс. // Теория метафоры. – М.,1990. 512

8 Онгарсынова Ф. Десятитомный сборник сочинений. – т. 2. – Астана, 2004. – 340 с.

9 Раушанов Е. Қара бауыр қасқалдақ. – Алматы: Жалын, 1995. – 384 с.

10 Блок А. О литературе. – М., 1980. – 350 с.

11 Кондыбай С. Мифология древних казахов. 4 книги. – к. 2. – Алматы: Дайк-Пресс, 2004. – 516 с.