ВОЗМОЖНОСТИ ТРАНССПЕКТИВНОГО АНАЛИЗА

(НА ПРИМЕРЕ РАССКАЗА а.п. чЕХОВА «чЕЛОВЕК В ФУТЛЯРЕ»)

Казакова Т.В.

Лесосибирский педагогический институт – филиал Сибирского федерального университета

Психологизм как один из основных принципов художественного познания и воплощения действительности, является эффективным изобразительным средством, дающим возможность писателям доступнее и нагляднее выявлять закономерности психической жизни человека. Ведь художественный текст не «привязан» и не ограничен существующими научными теориями и концепциями, что позволяет уловить «мельчайшие смысловые намеки» на конкретные идеи, тем более что гуманитарность психологии не всегда приводит к эмоционально точным описаниям. Более того, именно пространство художественного текста может служить той самой общей темой, которая объединяет поставленные наукой вопросы.

Исследовать историю становления человека возможно с помощью трансспективного анализа, предложенного В.Е. Клочко [1] и представляющего собой форму мышления, адекватную постнеклассическому идеалу рациональности. В логике теории психологических систем жизненный мир человека выступает как особая психологическая реальность, где процесс развития понимается как закономерное усложнение системной организации человека: в процессе становления сознание проходит три этапа – предметное сознание, смысловое сознание и сознание ценностное, за каждым из которых стоят разные по своей сложности миры человека (предметный мир, смысловой мир и ценностный мир), сменяющие друг друга.

Трансспективный анализ, предложенный ученым, – это не только тенденциональный анализ, но и хронотопический, учитывающий время-пространство бытия. Именно трансспективный анализ позволяет «увидеть», «открыть» наиболее вероятный путь развития – «поливариативность будущего обернется конкретной вариацией, которая станет содержанием истории становления системы». В контексте данного подхода психологическое пространство человека – это поле его будущих возможностей, его самоосуществления во времени и в пространстве в еще не состоявшейся истории его личной жизни и жизни сообщества, частью которого он является. В этом поле модели прошлого, настоящего и будущего составляют органическое единство, но ведущее место принадлежит моделям будущего. Трансспективный взгляд позволяет каждую точку на пути развития рассмотреть как место сосуществования времен, их взаимопроникновения и взаимоперехода, в котором реализует себя тенденция усложнения системы. С трансспективной точки зрения, будущее выступает в качестве того, что проявляет трансспективу, а также создается в ней.

В данном исследовании была предпринята попытка трансспективного анализа жизненного мира Беликова, героя рассказа А.П. Чехова [3]. В своем герое А.П. Чехов показал человека, даже внешний облик которого говорит о его ригидности и закрытости: «Он носил темные очки, фуфайку, уши закладывал ватой, и когда садился на извозчика, то приказывал поднимать верх. Одним словом, у этого человека наблюдалось постоянное и непреодолимое стремление окружить себя оболочкой, создать себе, так сказать, футляр, который уединил бы его, защитил бы его от внешних влияний». Он как будто еще не родился и потому, главной заботой является вторичная материнская утроба – шинель, оболочка, футляр, которые оберегали бы его от внешнего мира. Главной особенностью Беликова является отрешенность, даже отчужденность от жизни: «Действительность раздражала его, пугала, держала в постоянной тревоге, и, быть может, для того, чтобы оправдать свою робость, свое отвращение к настоящему, он всегда хвалил прошлое и то, чего никогда не было; и древние языки, которые он преподавал, были для него в сущности те же калоши и зонтик, куда он прятался от действительной жизни». Эти же строки свидетельствуют его «застревании» в прошлом, нарушенном восприятии времени. По М.К. Мамардашвили [2], быть в прошлом, значит быть несвободным, несуверенным. М.Н. Эпштейн [4] подчеркивает, что Беликов «старается скрыться в иной, стерильно-отвлеченный мир, которым как футляром отгораживается от современности». Страх «как бы чего не вышло» угнетает, препятствует развитию, а смыслом жизни для чеховского героя обладают только «циркуляры и газетные статьи, в которых запрещалось что-нибудь» и подобная эмоциональная и духовная неполноценность делает его примером субпассионариев Гумилева. Примечательны слова М.Н. Эпштейна о тяжелой форме социофобии Беликова, которой, по мнению автора, страдает большинство «маленьких людей». Также ученый указывает на одно из возможных наименований синдрома Беликова - аутизм.

Таким образом, к характерологическим особенностям «предметников» можно отнести – «отстраненность», «обособленность» мира, который выступает как бы сам по себе, в форме картинок, а не реальности. Основной особенностью в мышлении остается постоянное решение «задач на смысл». Людей, центрированных на предметном уровне, можно определить как нетворческих, неспособных сдерживать инстинктивные вожделения, руководствующихся лозунгом «Жизнь для себя» и потребительской психологией. Мы думаем, что смерть Беликова была вполне предсказуема, поскольку «закрывающиеся системы гибнут», закрывая «будущее с его всевозможностью».

Литература

1. Клочко В.Е. Самоорганизация в психологических системах: проблемы становления ментального пространства личности (введение в трансспективный анализ). - Томск: Изд-во Томского государственного университета, 2005. - 174 с.

2. Мамардашвили М.К. Психологическая топология пути. – СПб.: Изд-во Русского Христианского гуманитарного института, 1997. – 570 с.

3. Чехов А.П. Человек в футляре. – АСТ – Москва, 2005. – 576 с.

4. Эпштейн М.Н. Маленький человек в футляре: синдром Башмачкина – Беликова // Вопросы литературы. – 2005. - №6. – С.193-203