Филологические науки/ 2. Риторика и стилистика
К.ф.н., А.В. Антоновна
Оренбургский государственный университет, Россия
Юмор как средство речевой
манипуляции
До недавнего времени в науке
существовала дуалистическая концепция смеха, не допускающая связи между
«биологическим» смехом, возникающим в результате щекотки, и так называемым
«сентиментальным» (психологическим) смехом, вызванным речевыми юмористическими
стимулами. Однако экспериментальное исследование К. Харрис показало, что смех,
причиной которого является тактильный физиологический стимул (щекотка), и смех,
возникший как реакция на юмор, имеют одну и ту же природу и различаются лишь в
количественном отношении [Harris 1999:
349]. Отечественный исследователь феномена смеха А.Г. Козинцев также указывает
на тождественность природы и функций смеха, возникающего в результате
физической игровой псевдоагрессии и словесного псевдооскорбления,
трансформировавшегося в жанры взрослого юмора, представленные, например,
анекдотами. При этом тот факт, что словесный юмор возник как эволюционировавшая
форма древних агрессивных игр, доказывается
А.Г. Козинцевым на примере жанра детских «поддевок» и «заманок», где две
эти причины смеха определенным образом смешиваются и дополняют друг друга,
например:
a)
английская «поддевка»:
Adam and Eve and Pinchme
Went to sea on a raft;
Adam and Eve fell in -
And who was
left?
(«Адам, Ева и
Ущипни-меня плыли по морю на плоту; Адам и Ева упали в воду - кто остался на
плоту?») Ответ «Ущипни-меня» сопровождается соответствующим действием .
Биологическая
инстинктивная природа смеха обеспечивает его свойством, присущим всем самым
мощным инструментам манипуляции, - свойством коллективности: смех как древний метакоммуникативный сигнал из
арсенала доречевой коммуникации, означающий отсутствие агрессивных намерений,
понятен абсолютно всем членам сообщества; смех заразителен и легко приобретает
характер массового явления в результате действия древнего механизма
синхронизации переживаний членов группы на уровне эмпатии [Rogers
1975: 2-10] и «зеркальных нейронов», активация которых побуждает членов группы
бессознательно подражать друг другу [Rizzolatti 2004: 169-192]. Кроме
того, физическое состояние смеющегося
человека характеризуется резким ослаблением мышечного тонуса, что означает его
полную расслабленность и безвольность. Смеющийся человек освобождается от
психологического напряжения: смех лишает воли, «запрещает» оценку ситуации с
точки зрения логики и смысла, отменяет нормы морали и этикета, блокирует речь
[Козинцев]. Иными словами, смех отменяет
культуру и отбрасывает человека на более низкую, доречевую ступень развития.
Исходя из этого, планируемый перлокутивный эффект смеха коллективного
реципиента дает продуценту-манипулятору множество преимуществ:
- совместный смех создает эффект единения с
коллективным реципиентом, восприятия продуцента как «своего» (еще Лоренц
указывал на то, что реакции, подобные
смеху, у социальных животных
обеспечивают целостность группы);
- смех не
позволяет воспринимать продуцента как носителя агрессивных намерений и обмана,
так как является древним сигналом стремления избежать конфликта;
- совместный
смех над оппонентом усиливает ключевую оппозицию предвыборного дискурса «свои -
чужие», автоматически включая продуцента в зону смеха как «своего» и исключая
оппонента как неспособного разделить этот смех;
- смех
лишает реципиента способности критически оценивать фактическую информацию,
предлагаемую продуцентом;
Анализ выступлений британских и американских политиков показывает, что
существует достаточно большое количество способов достижения перлокутивного
эффекта смеха коллективного реципиента посредством речевого юмористического
стимула, однако сам механизм создания комического эффекта можно свести к единой
схеме. Базовой единицей схемы комического, по мнению одного из исследователей
феномена смеха А.Д. Кошелева, является концептуальный признак, представляющий
собой пару «образ – его эндогенная, внутренне ему присущая, характеристика»
[Кошелев 2007: 283], отражающую распределение функций между правым и
левым полушариями головного мозга человека: правое (более архаичное) полушарие
оперирует конкретными зрительными, звуковыми и другими перцептивными образами и
архетипами; левое (доминантное) – в большей мере связано с аналитической
деятельностью мозга, результатом которой и являются различные
антропоцентрические характеристики целостных образов [Иванов 2004: 64 -65]. Концептуальный признак «образ – характеристика» становится комическим, если в результате
описания (юмористического рассказа, анекдота, смешного изображения, сравнения и
т. п.) образу приписывается еще одна характеристика, которая, во-первых,
противоположна эндогенной характеристике образа; и, во-вторых, экзогенна,
относительна, вызвана внешними причинами (ситуацией или контекстом) [Кошелев 2007: 283]. Действие данной схемы можно
проиллюстрировать с помощью следующего анекдота (пример и интерпретация А.Д.
Кошелева » [Кошелев 2007: 292 - 293]):
Штирлиц привез пастора Шлага на швейцарскую границу. Граница
представляла собой ущелье с отвесными краями, между которыми был натянут тонкий
канат. Штирлиц дружески похлопал пастора по спине, тот сделал несколько
неуверенных шагов и с криком сорвался в пропасть. «А ведь он совершенно не
умеет ходить по канату», — подумал Штирлиц.
На основе визуальных и
звуковых описаний, представленных в фильме о Штирлице, портретный образ,
речевой образ и образ действий данного героя представляются зрителю как
обладающие исключительно положительными эндогенными характеристиками:
«красивый», «умный», «внимательный», «аскет» и др. В одном из эпизодов фильма,
по аналогии с которым был создан приведенный выше анекдот, Штирлиц подъезжает с
пастором Шлагом к швейцарской границе и, дав ему последние наставления,
прощается с ним. Пастор надевает лыжи и не очень уверенно делает первые шаги в
сторону Швейцарии. Посмотрев ему вслед, Штирлиц неожиданно понимает: «А ведь он совсем не умеет ходить на лыжах».
Мысль Штирлица свидетельствует о возникшем у него беспокойстве за пастора
Шлага, переход которого через границу оказался достаточно нелегким, и отражает
эндогенную характеристику его образа («чуткий», «внимательный к друзьям»). Ситуативная экзогенная характеристика образа
Штирлица («безответственный», «глупый») предложенная в анекдоте, противоположна эндогенной, что способствует
созданию комического эффекта, усиленного тем, что последняя фраза анекдота по
своей структуре соответствует фразе из фильма.
Если рассматривать схему А.Д.
Кошелева несколько шире, то можно предположить, что комический эффект (и, соответственно,
желание реципиента посмеяться) возникает при наличии в фактической ситуации
участников вербальной интеракции некого несоответствия или противоречия. Будучи
достаточно сильно ритуализированным и предполагающим строгое распределение
статусов и ролей, ассоциируемых с определенным поведением, политический дискурс
представляет собой продуктивную основу для создания несоответствий разного рода
(«статус – поведение», «статус – отношение к статусу», «поведение –
представление о поведении» и др.). Шутящий и смеющийся продуцент-политик уже
сам по себе представляет несоответствие традиционно сложившемуся представлению
о политическом деятеле с эндогенными характеристиками «серьезный», «уважаемый»,
«важный». Противоречие между этими эндогенными и ситуативно создаваемыми
экзогенными характеристиками образа политика часто используются продуцентами
манипулятивных сообщений для создания комического эффекта. Например:
a) I’ve been
keeping a close eye on what’s been going on in Scotland. There’s certainly a
fight going on. And here’s the tale of tape as I see it.
In the blue corner, there’s
Annabel Goldie. The best performer in Holyrood, unwavering and unstinting,
leading a strong and united team, dedicated to standing up for the best
interests of Scotland and Scottish people.
They got extra police, cuts in
business rates and more drug rehabilitation. That’s the Conservative Party –
and Conservative principles – in action.
And then, in the red corner,
there’s Wendy Alexander, not exactly steady on her feet … quite liable to knock
herself out.
First she opposed a referendum on
independence. Then she did a u-turn and said “bring it on.” Then Gordon Brown
u-turned on that u-turn. Then Wendy Alexander u-turned on Gordon Brown’s u-turn
on the first u-turn.
You still with this? I’m not. You
don’t know whether to laugh – or cry. Knowing Wendy, she’s doing both.
So that’s it. That’s the bout.
It’s Solid Goldie versus Bendy Wendy. If I was the referee, I’d stop the fight
right now.
This would be funny if it wasn’t
so serious. Labour think they’re being clever. What they’ve actually done is
put the Union under greater threat.
Микротекст а) представляет собой развернутую метафору, создающую образ
боксерского раунда, в котором участвуют две женщины-политика, представляющих
разные партии. При этом представительница партии продуцента показана как
спортсменка, способная одержать победу (эпитеты с положительной коннотацией unwavering and unstinting), а
представительница партии оппонентов –
как нерешительная и слабая спортсменка (и, соответственно, политик), которая
может только проиграть (not exactly steady on her feet …. quite liable to knock herself out).
Комический эффект усиливается за счет паронимической аттракции (Solid Goldie versus Bendy Wendy),
основанной на сочетании имен политиков и созвучных этим именам эпитетов,
соответствующим образом характеризующих «спортсменок» (solid –
крепкий, прочный, серьезный, надежный; bendy – гнущийся, уклоняющийся). Многократный повтор
лексемы u-turn (резкий
поворот в противоположную сторону), использующейся уже для описания
политических действий оппонентов, также усиливает общее противоречие – образ Annabel Goldie
[эндогенная характеристика «политик» vs
экзогенная характеристика «боксер»], образ Wendy Alexander [эндогенная
характеристика «политик» vs экзогенная
характеристика «боксер»].
Разнообразие средств достижения
перлокутивного эффекта смеха, а также тот факт, что данные средства используются
продуцентами практически в каждой из произносимых речей, доказывают высокий
манипулятивный потенциал комических приемов.
Список литературы:
1.
Иванов
В.В.
Лингвистика третьего тысячелетия: Вопросы к будущему. М., 2004.
2.
Козинцев А.Г. Человек и
смех. http://www.krotov.info/lib_sec/11_k/koz/inzev_04.htm (проверено
25.05.2010)
3.
Кошелев А.Д. О природе комического и функции смеха //
Язык в движении. К 70-летию Л. П. Крысина. М., 2007. С. 277—326.
4.
Harris C.R. The mystery of ticklish laughter // American Scientist. 1999.
Vol. 87. P. 344-351.
5.
Rizzolatti G., Craighero L. The Mirror-Neuron System. Annual Rev. Neurosci. 27 (2004) P. 169 -192.
6.
Rogers С. R. Empatic: an
unappreciated way of being // The Counseling Psychologist. 1975. V. 5, N 2. P.
2-10.