Новак М.В.

Белгородский государственный университет (БелГУ), Россия

Меняющийся идеологический контекст России и культурно-идеологические проекты в 1990-2000-е годы

Общественная жизнь и содержание общественного сознания традиционно репрезентируется в культурных проектах: они отражают идеи, ценности и цели общества, способствуют трансляции, распространению и закреплению идеологии. В непростой период 90-х, в более стабильных 2000-х появлялись и появляются проекты (кинофильмы, музыкальные альбомы, театральные постановки, выставки, Интернет-сайты, компьютерные игры, книги и т.д.), заслуживающие внимания и пристального изучения с точки зрения идеологического содержания, поскольку последние двадцать лет происходит становление и развитие нового общества, новых принципов его существования.

Следует различать культурные проекты, которые появляются с целью передать определенное идеологическое сообщение (автор такого проекта создает его с целью пропаганды определенных мировоззренческих, общественно-политических идей, при этом он осознаёт свою роль в трансляции идей и значимость этих идей для общества, чувствует свою личную ответственность за то, что хочет сообщить широкой аудитории) и проекты, которые не преследуют такой цели, но, тем не менее, могут включать в себя идеологически обусловленные сообщения (автор, скорее, отражает «впитанную», воспринятую из среды «картину мира», «стихийно» воспроизводит идеологический контекст, в котором создается культурный текст).

Чтобы различать эти проекты не следует опираться ни на масштаб проекта как признак, ни даже на условия создания проекта. Эксплицитное идеологическое сообщение может содержать в себе и культурный проект, созданный для небольшой аудитории, тогда как в некоторых масштабных проектах идеология находит лишь слабое отражение, и сами проекты, по сути, являются «чистыми» текстами культуры. Так, существующая уже длительное время телепередача «Аншлаг» отражает многие стороны жизни общества, высмеивая всё, что составляет нашу жизнь – семейные отношения, вредные привычки, политику и классовые отношения. Передача создаёт определенные мировоззренческие сообщения, но они носят исключительно юмористический характер и не могут быть восприняты аудиторией серьёзно, как руководство к действию, как мировоззренческое правило, хотя и разделяются большинством, понимаемы многими.

В то же время, творчество художника может вызывать общественный резонанс, диктует развитие эстетических представлений (например, авангардистские направления) становится политическим и значимым (например, картины художников соцреализма), являются продолжением философских идей (например, психоаналитический «посыл» сюрреализма). Чтобы продемонстрировать, насколько мало условия создания культурного проекта влияют на «количество» идеологии в нём, обратим внимание, что картину, обычно создаёт один мастер (а не коллектив – как в кино), который не может получить оценку своей работы, пока не представит её публике. Художнику приходится доверять только своей интуиции, чутью, поскольку художественное представление идеи может сильно исказить саму идею, и картина может быть не понята публикой. Кроме этого, художник никогда не может с уверенностью предполагать, где будет находиться его работа – в частной коллекции, закрытой от посторонних, или в выставочном зале. Тем не менее, успешные культурно-идеологические проекты иногда создаются авторами-«одиночками». Однако, задачу создания идеологической картины реальности, «правильного» объяснения общественного порядка ставят, перед собой, скорее, авторские коллективы, поскольку такое идейное представление носит характер монументальный, «эпический», и сама задача достаточно масштабна. В результате коллективного создания культурно-идеологического проекта, путём споров, поисков, новых решений, коллектив авторов приходит к такому культурному тексту, который идеально, объёмно и монолитно выражает главную идею, созвучную потребности аудитории видеть и узнавать себя, учиться и питать ожидания, находить ответы в художественном тексте.

Итак, попытаемся описать те идеологические процессы, которые наблюдались в последние десятилетия в России и которые были легитимированы в культурно-идеологических текстах.

Прежде всего, отметим, что 90-е годы – это период, когда произошла почти полная деидеологизация – доверие к коммунистической идеологии было утрачено, а на смену ей предлагались такие идеологии, которые впоследствии не становились доминирующими. Пожалуй, лишь национализм устраивал большинство людей, поскольку предлагал идентичность, не связанную с политическим, социальным или материальным статусом. Переход к рыночным отношениям и сильной социальной дифференциации оказался чрезвычайно «стрессовым». Именно тогда появляется стилизация под народную культуру, пропагандируется псевдонародность в массовой культуре, на экран выходят «исторические» фильмы, иногда сочетая в себе документальный и детективный жанр, рисующие быт прежних веков («Ермак», «Петербургские тайны», «Конь белый», «Гроза над Русью»), возникает песенный фестиваль «Славянский базар» (инициатором которого являлась не только Беларусь, но и Россия), реализуется телепроект «Играй, гармонь, любимая».

Одна из ценностей 90-х – это свобода как категория, относящаяся, прежде всего, к массовым коммуникациям. Свобода как главная ценность признаётся либеральным идеологическим концептом. Но большинство граждан воспринимало новое государство, как не только «свободное», но и как «неблагополучное», прежде всего в экономическом отношении. Признавались проблемы, появившиеся в новых условиях, разрыв социальных связей. В 90-х наблюдалось символическое противостояние между «новыми русскими» (не только обладавшими финансами, но и мыслящими «по-новому») и всеми, кто оказался менее успешен в социально-экономическом отношении, кто придерживался консервативных ценностей и с осторожностью относился к реформам. Уже в 1992 году появляется кино не столько с криминальной тематикой, а, скорее, «мафиозной» («Алиса и букинист», «Ка-ка-ду» «Лимита» «Катька и Шиз», позже – «Ворошиловский стрелок», «Любить по-русски. Губернатор»). В этих фильмах закрепляется и легитимируется переход к другой традиции изображения «общественного зла», перед лицом которого следует защищаться. В 90-х такая защита существовала в нескольких стратегиях – например, один из вариантов – приобретение главным героем таких же «криминальных» признаков. Именно в кино пропагандируется идея о том, что нужно преодолевать трудности, чтобы придти к благополучному обществу, свободному от криминала. Увлечённость несколько «блатной» тематикой, тем не менее, не мешает сочетать её с военной и патриотической темой (как у группы «Любэ»). Совмещаются они благодаря романтизму риска, ощущение которого сопровождает тот самый «дух свободы».

Сейчас либеральная идеология в меньшей степени репрезентирована в культурных текстах, поскольку свобода выражения и информации стала в некотором смысле синонимом вседозволенности. Как мы сегодня видим, российская культура не была готова регулировать степень этой свободы ни тогда, ни сейчас. В стабильные 2000-е годы эта категория переходит в не менее значимую «финансовую свободу», возникает некий «идеологический гибрид» (терминология В.П. Макаренко [2, 287]) консьюмеризма и либерализма. Любые трудности можно обойти, купить лекарство от них, закрыть на них глаза, уехать или раствориться в консьюмеристской практике, а значит, личность по-прежнему свободна. Но в 2000-х также остаётся широко использованной стилизация под «тюремное», «криминальное» - т.е. идея свободы от порядков, от давления норм общества, остаётся актуальной, либо это следствие желания отождествить себя с сильной группой, поскольку идентификация по национальному и культурному признаку является недостаточной, а идентификация среднего и малообеспеченного класса по социально-финансовому классу остаётся унизительной. Это прямое желание с помощью идеологии, «хорошей» картины мира приобрести власть. Другой известной практикой «игровой» идентификации является потребительское стремление присвоить более высокий статус с помощью более дорогих товаров.

Возвращаясь к национализму, отметим, что он, на наш взгляд, в значительной степени доминирует и сейчас, при этом, имея несколько «направлений». Примером может служить обращение к национально трактуемому православию как главной идее, которая может объединить людей. Ещё в 90-х, на волне отказа от прежних идеалов, в обществе возникает духовный вакуум, предпринимаются попытки заполнить его идеями веры, идущей «от предков», а значит, несущими рецепт счастья, надежды. Появляются православные передачи («Слово пастыря», «Православный календарь»), статьи и даже тематические журналы («Русский дом», «Славянка»), меняются рубрики и статьи в общетематических журналах («Свет», «Чудеса и приключения», «Наука и религия»), снимаются документальные фильмы о православии, транслируются службы и крестные ходы, важными новостями в СМИ становится миссионерская деятельность, обретение мощей, восстановление храмов и чудеса исцеления, на эстраде появляются артисты, посвящающие своё творчество православной теме. Однако в 90-е православная идеология испытывает конкуренцию со стороны социалистических идей равного общества, потребительских установок на материальное «насыщение», что в конечном итоге привело к тому, что в «зону компетентности» церкви начали относить в основном решение общественных проблем (алкоголизм, наркомания, секты, проституция, беспризорность, аморальное поведение, гомосексуализм, бродяжничество, психическое здоровье граждан, сиротство). Таким образом, православная идеология существует, несмотря на противоречия, и признаётся как «терпимая», «удобная», являясь, по сути, «очищающей коллективную совесть», некой мысленной индульгенцией общества для самого себя.

Наравне с национализмом, окрашенным православными красками, в 90-х существует «универсальный» национализм. Он содержит призыв к патриотизму вообще, к идее любить Родину. Впоследствии такой «непривязанный» ни к чему патриотизм в 2000-х смешивается с другими двумя темами: темой исторического (преимущественно военного) прошлого, в частности, победы в Великой Отечественной войне и темой модернизирующейся России как страны имеющей сильное влияние в мире. Здесь мы опять же сталкиваемся с «идеологическим гибридом»: привлекательность технических чудес является также индикатором консьюмеристской идеологии, стремления к потреблению и комфорту. Эти идеи – великое прошлое, актуальное влияние в мире и инновационное развитие - закрепляются и в политике, в частности, в высказываниях первых лиц государства, в публично представленных экспертных мнениях.

Национализм в культурных проектах органично связывается также с милитаризмом. Афганская и Чеченская войны способствовали появлению таких проектов, которые показывали бы Россию сильной военной державой. Широкое распространение получает жанр «солдатской» песни, чему способствуют как конкурсы, так и передачи на ТВ, снимаются фильмы и сериалы: «Граница: таёжный роман», «9 рота», «Кандагар», «Грозовые ворота», «Исаев», «Звезда», «Мы из будущего», «Честь имею», и т.д., всё пышнее и красочнее организуются парады Победы. Силовая, авторитарная политика в отношении терроризма находит отклик и принятие в обществе, освещается в СМИ. Мы видим, что как в 90-х, так и в 2000-х эта идеология представлена широко и является одной из доминирующих.

Ещё одним «идеологическим гибридом» оказывается сочетания консерватизма и национализма в проектах, посвященных Российской империи – государству, с точки зрения консерватизма, идеального, с крепким институтом церкви, семьи, патриархальными устоями и стабильностью. Идеи восстановить монархию и дать привилегии бывшим дворянам, попытаться вернуть потомков эмигрантов и захоронить останки царской семьи, обсуждение продажи Аляски и Русско-японской войны как крупных геополитических ошибок, канонизация царской семьи и Распутин, казачество – все эти темы активно обсуждались в 90-х и были широко представлены в массовой культуре. К национальной идеологии их позволяет причислять то обстоятельство, что почти всегда рассуждение об истории России граничит с гордостью, сознанием уникальности.

В 90-х большими тиражами издаётся научно-популярная историческая литература и псевдоисторические художественные тексты. В конце 90-х выпускаются в прокат киноленты «Цареубийца», «Романовы: венценосная семья». Эстрада 90-х активно пропагандирует тему белого движения. Даже для детей издаются книги дореволюционных писателей – не издаваемых или редко издаваемых в Советском Союзе. Всё это сопровождается колоссальным всплеском научно-исторических исследований и публикаций о дореволюционном периоде.

В 2000-х, похоже, завершается формирование образа периода XIX века, и национальная идеология обретает несколько иные формы выражения. Тема русской революции и жизни до неё интересует, в основном, узкие круги. Но культурные проекты, ориентированные на ностальгию по «тому» времени и «такому» государству, продолжают выходить: канал «Культура» предлагает документальные фильмы и аналитические передачи на тему монархии и дореволюционной аристократии теперь уже не в популярно-сенсационном, а в научно-познавательном, философском ключе (например, проекты Ф.В. Разумовского).

Итак, публичная полемика о дореволюционной России к началу 2000-х была оставлена. Монархические символы остаются, но преобразуются: герб, флаг стали ассоциироваться, скорее, с постсоветским периодом России. Гимн - музыка из оперы «Жизнь за царя» - опять заменён на прежний «советский», что также можно рассматривать как своего рода консервативное устремление. Россия понимается консерваторами разного толка как избранная страна с удивительным культурным наследием. Идеи элитарности, избранности, «исторически обусловленного» страдания от несправедливости – это идеи, цементирующие общество сейчас, и они закрепляются и пропагандируются в культурных проектах (пример того, что консерватизм репрезентируется и в современных проектах - фильм «Адмирал», экранизация романов об Эрасте Фандорине, «Сибирский цирюльник»). Классические произведения, «образцы стиля» вполне могут нести терапевтическую и объединяющую функцию, обращаясь к памяти, – так это было в случае выбора «Лебединого озера» дирекцией телевидения в сложные для государства дни.

Обращаясь к «советскому» консерватизму, приведём в пример стремление поддерживать прежние привычки и образ жизни, осознавать себя большой страной с прочными дружескими отношениями, если не республиками СССР, то с государствами «ближнего зарубежья». «Дружба народов» – это одна из идей, которая пропагандировалась телекомпанией «Мир» в 90-х годах. Теперь идеи «советского» реализуемы в концепции ностальгии – на канале с одноимённым названием.

Существующая сейчас капиталистическая идеология воспринималась в начале 90-х если не негативно, то в ироническом ключе («Про бизнесмена Фому», «Особенности национальной охоты», «Русский бизнес» и т.д.), но затем стала вполне привычным явлением. Если богатство поначалу порицалось, служило объектом зависти, а первые «бизнесмены» выступали криминализированными типами, то потом возникло нейтральное отношение к ним. Современный телесериал – это, как правило, рассказ о довольно обеспеченной семье.

Кроме капитализма, который оказался привлекательным на волне «очарования Западом», в 2000-х утверждается постмодернизм: создание и поддержка симулякров, использование штампов и артефактов культуры в произвольном порядке. Проявляется это, помимо прочего, в «бытовом» дизайне: синтетические материалы, имитирующие природные, «под старину», стилизованные под различные исторические эпохи (викторианский, ампир, античный и т.д.); полусхематичное изображение природного в рисунке - пёстрые цветы-узоры, создающие то ли эзотерический, то ли «трансовый» рисунок; подчёркнуто гламурные «неживые» лица и т.д. Предпосылки создаются уже в 90-х: например, на ТВ появляется проект «Старые песни о главном», где был едва намеченный, несвязный сюжет и произвольное использование «старых» культурных продуктов – песен, моды, дизайна, а в более радикальном варианте «эстетический» постмодернизм был виден в видеоклипах Линды.

По мнению В.Афанасьевой и В.Туркиной, постмодернизм и потребление имеют много общего. Авторы говорят о том, что излишнее потребление лишает человека многого, а объекты потребления заменяют ему настоящее, и в итоге происходит недопотребление. Так, сверх-потребление продуктов способствует выпуску искусственной пищи, полуфабрикатов, и в результате человек лишается здорового питания, а потребление коммуникаций и средств связи в результате оборачивается подделкой, имитацией общения, поскольку информационные потоки не предоставляют знаний, а являются, по сути, «белым шумом» [1, 20-23].

Итак, существуют культурные проекты, которые идеологию отражают (следствие желания автора проекта идентифицировать себя с той группой, которая разделяет эту идеологию), и проекты, которые идеологию целенаправленно транслируют (предлагают принять её), которые создаются специально, чтобы пропагандировать определенные общественно-политические идеи. В России на протяжении всего постсоветского периода можно было наблюдать многозвучие, разнообразие идеологий, но одни идеологии теряли значимость, а другие с течением времени становились доминирующими. Последнее относится, прежде всего, к идеологии капитализма, идеологии потребления, национальной идеологии и идеологии постмодернизма. Возможно, они представляют разные сферы жизни общества и доминируют в них отдельно: капитализм – является политической идеологией, в меньшей степени затрагивая частную жизнь (ещё не выстроены прочные отношения покупатель-продавец), национальная идеология представляется как политическая, так и социальная идеология, потребление – как социальная идеология, а идеология постмодерна, скорее, представлена в повседневной эстетике.

Нередко идеологии начинают сочетать в себе признаки и ценности других идеологий, имитировать друг друга или соглашаться, и этот процесс в нашей культуре особенно заметен, поскольку общество, активно осознавая себя в новой культурной идентичности, ищет компромисс. Тем сложнее и интереснее рассматривать культурно-идеологические проекты, фокусирующие в себе общественные стремления.

Литература:

1. Афанасьева В.В., Туркина В.Г. Общество перепотребления / Потребление как коммуникация — 2009: Материалы 5 международной конференции, 26–27 июня 2009 г. / под ред. В.И. Ильина, В.В. Козловского.СПб.: Интерсоцис, 2009. – 254 с.

2. Макаренко В.П. Главные идеологии современности. — Ростов н/Д: «Феникс», 2000. — 480с.