*112980*

История/2.Общая история.

К.искусст., доц. Килимник Е.В.

Уральский государственный социальный институт, Россия

Влияние религиозной культуры Средневековья на  феодальные замки Европы

Исследуя средневековый замок как дуалистический феномен средневековой культуры в контексте культуры познания и рефлексии мира, человека и межчеловечес­ких от­но­шений необходимо определить степень влияния на него религиозной культуры европейского общества XI – XV вв.

Содержание культурных ценностей в период Средневековья во многом задавалось религиозным сознанием. Религиозное мировоззрение, ориентирующее поведение людей, было наполнено соответствующими образами, представления-ми, понятиями, мифами. В качестве материальных носителей религиозных ценностей наравне с устной речью, священной литературой, предметами культа, выступали и произведения искусства [1].

Религиозное сознание и деятельность представителя любого сословия европейского Средневековья были обусловлены влиянием трех основных факторов:

– ортодоксальными постулатами римско-католической церкви;

– “еретическими” духовными воззрениями;

– народными мифологическими представлениями о мироустройстве.

Могущество римско-католической церкви и религии утверждалось в неустанной борьбе против еретиков, объединения которых постоянно множились и распространялись, в Европе начиная с ХI – ХП веков и вплоть до периода Реформации XVI века.

Соответственно, теологическая мысль и ереси, а также сохранившиеся языческие верования, составляющие значительный пласт религиозно-магических отзвуков прошлого, которые церковь квалифицировала как суеверие и отход от догматов, нашли свое отражение в рыцарской культуре средневековой Европы, а именно в семантике и особой военно-исторической структуре замков.

Начало второго тысячелетия в Западной Европе было пронизано эсхатологическими идеями, связанными с ожиданиями конца света, откровениями бродячих пророков, религиозной экзальтацией, что усугублялось феодальными войнами, эпидемиями и неурожаями. В этих условиях господствующим идеологи-ческим институтом стала католическая церковь, объединявшая общество централизованной религиозной организацией и единым вероучением. Сохраняя монополию на образование, она держала в своих руках основные нити культурного развития. С XI в. она стала мощным всеохватывающим интер-национальным центром феодальной системы.

В конце XI – XII вв. с началом крестовых походов, благословленных церковью, и возникновением монашествующих духовно-рыцарских орденов, деятельность которых была направлена на территориальное распространение и защиту догматов Церкви силой оружия, на землях Тевтонского и Ливонского орденов рождается особая монастырская форма средневекового рыцарского замка – замок-конвент. С середины XIII – XV вв. конвент становится наиболее распространенной замковой постройкой орденских братьев с соответствующим жизненным укладом рыцарей-монахов. Специфика организации внутренней жизни ордена и его социальная структура обусловили архитектурно-историческую композицию этого вида крепостной постройки. Покоренные земли были разделены на ряд областей под защитой орденских замков, выступавших военно-административными и религиозными центрами. В каждом из них находилась военизированная монашеская община – конвент, первоначально состоявшая из двенадцати рыцарей под началом орденского земельного правителя – комтура или фогта. С развитием духовно-рыцарских орденов число их адептов увеличилось, что потребовало у устроителей создания новых больших помещений, схема которых была напрямую заимствована у католических монастырей: капелла, зал капитула, спальня (дормиторий), трапезная (рефекторий). Эти зальные помещения традиционно располагались в четырех пристроенных к внутренней стене замка зданиях, окружавших прямоугольный двор и образующих в итоге замкнутый комплекс (клаузуру). Названия оборонительных замков-монастырей, так же как и их специфическая структура, отражали религиозную деятельность Ордена и посвящались его покровительнице Деве Марии (Мариенбург, Мариенвердер, Польша) или Кресту (Крустпилс, Латвия). Подобные замки-конвенты сооружались не только на территории Тевтонского и Ливонского орденов, их формы транслировались в регионы Центральной Польши, Белоруссии, Литвы, Поморья и Балтии и брались в качестве образца при сооружении княжеских, епископских замков и укрепленных монастырей.

Несмотря на господство в Западной Европе католической церкви и ее религиозных постулатов, регламентировавших поведение социума, начиная с XI века в средневековых регионах распространяются ереси – религиозные течения, направленные против господствовавших догматов римско-католической церкви. Их результатом было отделение от существующего института церкви большего или меньшего числа верующих. Развитие ересей было тесно связано с ростом средневековых городов, усилением роли горожан как особого "третьего сословия", выявлением острых социально-религиозных противоречий между горожанами, крестьянами, рыцарями и церковью. Наиболее активно ереси развивались в тех государствах Европы, где городская жизнь получила наибольшее развитие. Южная Франция, Южная Германия, Северная Италия, Нидерланды, Англия, Чехия, Словакия  в разные периоды Средневековья были крупнейшими очагами религиозных реформаторских движений.

Наиболее распространенной ересью, зародившейся уже во второй половине XI века, была ересь катаров, получившая широкое распространение в Северной Италии (Ломбардия) и особенно в Южной Франции. Европейские рыцари-пилигримы, познакомившись с этим учением на Востоке, принесли его в Западную Европу. Осуждая внешний мир, катары отрицали необходимость католической церкви, феодального государства, судов и других институтов средневекового общества. Имея свое духовенство, тайные собрания, духовно-нравственное учение и своеобразный быт, катары разрушали институт католической церкви и выходили из-под ее влияния в районах Лангедока и Прованса. По их убеждениям все материальное исходило от Антихриста, а все нематериальное, духовное создано истинным Богом, который говорит с каждым человеком напрямую. Естественно, что любая власть, будь то власть папы или светская власть короля, отрицалась ими как проистекающая от Бога Зла.

Не только крестьяне и горожане, но и часть крупных светских феодалов восприняли ересь катаров, надеясь на секуляризацию земельных и других богатств католической церкви, что логически вытекало из духовного учения альбигойцев. Кроме этого рыцарство было крайне недовольно обременительными папскими налогами на крестовые походы. Все вместе это создавало благоприятную почву для развития альбигойского учения. К середине XII в. сформировалась независимая церковь катаров, ставшая опасной соперницей католицизма в Италии и Южной Франции.

С началом крестового похода, объявленного папой Иннокентием III против катаров, и политики репрессий, развязанной северофранцузскими феодалами в начале XIII в., альбигойцам пришлось в течение двадцати лет с оружием в руках отстаивать свое право на жизнь и веру, осуждаемую Римом. Этой цели служили оборонные замки, возводимые катарами в своих землях. Последним оплотом их сопротивления католическому террору стал один из укрепленных центров Лангедока – замок Монсегюр ("Гора преображения"), наиболее зримо воплотивший духовно-нравственные ценности катаров-альбигойцев.

В 1205 – 1211 гг. владелец замка на вершине горы святого Варфоломея  и единоверец катаров рыцарь Рамон Пиреллу, взяв за основу, предложенную ему альбигойским духовенством военно-религиозную схему, полностью трансфор-мировал старый замковый комплекс, придав ему пятиугольную форму. Катары, обожествляли пятиконечник, который был отличительным знаком апостолов Совершенных и являлся для них символом вечной диффузии – рассеивания, распыления материи и человеческого тела, – согласно философии манихейства, откуда  альбигойцы переняли основные религиозные идеи. Замок Монсегюр, форма которого изображала главный символ альбигойской веры, стал для Совершенных не только оборонительным, но и сакральным, духовно-нравственным центром.

Исследуя прямоугольную башню-донжон, можно обнаружить композицию из четырех бойниц для наблюдения за восходом солнца в день летнего солнцестояния. Известно, что для катаров солнце было символом Добра. То есть замок Монсегюр создавался не только как крепость, но и как солнечный храм. Эту мысль подтверждает и тот факт, что его двери, окна и амбразуры были сориентированы на восход солнца. Кроме того, Монсегюр таил в своей композиции любопытные свойства – путем одного только наблюдения восхода солнца в день летнего солнцестояния в нем можно было устанавливать месяц и день любого времени года. Вследствие этого можно утверждать, что замок представляет собой своеобразный календарь и астрономический прибор, уникальный в своем роде, открывающий неизвестные страницы истории религиозной культуры средневекового юга Франции.

Небольшой по размерам, быстро возведенный в условиях не прекращавшейся в течение двадцати лет борьбы альбигойцев с северо-французскими феодалами, замок Монсегюр напоминает при историко-компаративном анализе многие пиренейские замки Средневековья. Но, в отличие от них, он выглядит намного внушительней благодаря своему обширному аскетичному фасаду, ровным пластам каменной кладки, монументальным воротам, слишком крупным для обычного рыцарского замка и плохо защищенным. Функционально они скорее были предназначены символизировать вход в иной, лучший, мир для души, обретшей новую веру. В итоге, архитектурно-художественная композиция замка обнаруживает технические, математические и астрономические познания, редкие для средневековой Западной Европы: архитектура Монсегюра уникальна не только для Лангедока, но и для всей Франции. Единственным оборонительным элементом Монсегюра было расположение на труднодоступной вершине скалы, защищенной самой природой. Во всем остальном никаких стратегических преимуществ замок не имел, что лишний раз подчеркивает его особую духовную роль в религиозном альбигойском движении XI – XIII вв.

В XIV – XV веках религиозные движения в регионах Европы приобретают особенно широкий характер, все резче подразделяясь на два основных направления: умеренную ересь бюргеров и рыцарства, которые выступали против папства и ставили своей целью упразднение сословия духовенства и создание "более дешевой и умеренной" церкви, и крестьянско-плебейскую ересь, представлявшую собой программу социальных преобразований общества в религиозно-демократическом антифеодальном духе.

Второе из этих религиозно-революционных течений получило наиболее широкое распространение в Чехии под влиянием религиозного реформатора Яна Гуса – руководителя чешского антиклерикального и антифеодального движения 1400 – 1419 годов. Главными требованиями восставших были секуляризация огромной земельной собственности католической церкви и лишение ее политической власти. Зримым воплощением идей радикально-религиозного крыла этого движения становится город-крепость Табор, сооруженный по проектам гуситского гетмана Яна Жижки из Троцнова около древней феодальной крепости Градиште, вошедшей в новую систему городских укреплений. В соответствии с замыслом гетмана город изначально создавался  как военно-религиозный лагерь восставших и духовно-нравственный центр обновленного чешского общества.

Новое поселение стало ядром социально-религиозного движения таборитов. Название города-крепости дважды символично. С одной стороны, как полагают чешские исследователи [2], именно здесь, на горе, гуситские проповедники чаще всего собирали тысячи крестьян, горожан и представителей рыцарского сословия, проповедуя им идеи реформации, и именно поэтому гора получила евангельское название Taбoр в честь горы Фавор (лат. Thabor), находящейся в Святой Земле в Иерусалиме, где, согласно Библии, произошло Преображение Господне. Второй смысл названия города заключается в том, что слово "табор" переводится с чешского как "лагерь". При анализе средневековой городской хроники XV в. удалось выяснить, что для будущей крепости полководец выбрал наиболее оптимальное место у реки, главной защитной характеристикой которого было природное местоположение. Далее историческая хроника сообщает, что Ян Жижка "окружил место крепостной стеной и приказал, чтобы каждый построил себе дом так, как раньше ставил в военном лагере палатку". Стратегический военный характер архитектуры готического города-крепости гуситов заметен и сегодня по густой сети ломаных улочек, задуманных специально, чтобы сбить с толку и дезориентировать противника, прорвавшегося в город. Его дома имеют характерную особенность: их формы удивительно напоминают военные палатки – с наклонными стенами и трапециевидными кровлями. Вместе с тем, они богато изукрашены сграффито XVI в. с изображением гуситской религиозной и военной символики. Табор на протяжении четырнадцати лет гуситских войн был неприступной крепостью, защищавшей религиозные убеждения радикально настроенной части чешского народа.

Отражение религиозной философии движения таборитов обнаруживается также в названии крепости Сион, возведенной в середине 20-х годов XV в., ставшей опорной базой последнего восточно-чешского гуситского гетмана Яна Рогача из Дубы.  Наименование “Сион” было дано крепостному объекту в честь одноименного холма в Иерусалиме, где, согласно Библии, были резиденция царя Давида и храм бога Яхве. Замок имел небольшие размеры и в случае осады вряд ли мог оказать серьезное сопротивление, из чего следует, что его основатель больше полагался на защиту Бога, демонстрируя названием легендарной крепости правоту своих религиозных взглядов и божье покровительство перед врагом.

Но наиболее интересным замковым комплексом эпохи гуситской революции является замок Яна Жижки, получивший название “Калих” (“Чаша” в переводе с чешского). Здесь духовная идея оказалась запечатлена не только в названии, но и в самобытной, ни с чем не сравнимой форме. В 1421 г. чешский полководец возвел новый каменный замок на месте старой деревянной крепости, полностью преобразив ее. Наименование Калих ("Чаша", "По-тир") было дано всему укреплению, построенному в виде оборонительной башни, по форме напоминавшей чашу, что должно было символизировать основное требование восставших – причастие "под обоими видами", т. е. и хлебом, и вином (телом и кровью Христовой). Замок стал отражением религиозных реформаторских взглядов гуситского гетмана, который после создания нового крепостного ансамбля добавил к своему имени новую приставку "z Kalicha", т. е. "из Чаши".

Символизм, пронизывавший средневековую жизнь на всех уровнях, от ритуалов посвящения в рыцари и утонченной теологической экзегезы до устрашающей процедуры анафемы, веры в чудеса и знамения, магическая сопричастность вещи и ее обладателя, сохранившееся с античных времен религиозно-магическое мировосприятие, нашедшее свое воплощение в памятниках рыцарской культуры, – все это демонстрирует противоречивость эпохи Средневековья.

В культуре Средних веков большое значение имели сохранившиеся  традиции, преемственность прошлого, прежде всего античного. Так, французский поэт второй половины XII в. Кретьен де Труа писал: “Впервые рыцарство и духовенство приобрели славу в Греции, затем рыцарственность вместе с высшей образованностью перешли к Риму, а ныне процветают во Франции, и дай Бог, чтобы они никогда ее не покинули” [3].

Подобное отношение к наследию прошлого нашло выражение в истории создания рыцарского замка в Сицилии в городе Эриче, который в эпоху Античности был местом совершения важных культовых обрядов. Храм Венеры в Эриче (знаменитое языческое святилище, посвященное изначально финикийской богине плодородия Астарде, затем греческой Афродите и римской Венере Эритейской) издревле считался священным местом в Южной Италии. Во времена владычества Рима он становится центром паломничества, и на протяжении последующих веков завоеватели города (сначала арабы, затем норманны) не только не разрушали его, но старались обогатить и сохранить храм. После завоевания рыцарями-норманнами Сицилии и образования южно-итальянского королевства в начале XII в. в Эриче на остатках святилища был возведен рыцарский замок Кастелло де Венере. От прежнего храма ему достались каменные блоки и колонны, а также очертания формы. Норманнские рыцари, даже после христианизации, сохранявшие пережитки языческих верований, не просто оставили замку название античного храма, а придали этому религиозное значение, считая, что останки храмового святилища и старое название будут покровительствовать владельцам замка и служить ему дополнительной защитой.

О сохранении языческих традиций и народных верований в ментальности средневекового общества и, в частности, в рыцарской культуре может свидетельствовать и такой обычай, как закладка в стены строящегося феодального замка священного камня, почитаемого местным населением. Основатель крепости полагал, что магическая сила камня способна защитить его жилище в минуты опасности и содействовать процветанию благородных властителей здешних мест (замок Бларней, XII в., Ирландия).

Таким образом, необходимо отметить, что господство католической веры в средневековой Европе получило свое духовное и материальное выражение лишь в отдельных эпизодах развития европейского замкового зодчества. Это может свидетельствовать о том, что замок в основе своей являлся светским сооружением, с присущим ему генезисом и динамикой форм, мало подверженным религиозным воздействиям. Поэтому военно-исторические композиции замков рыцарей-тамплиеров, иоаннитов или ордена Калатравы мало, чем отличались от своих европейских или ближневосточных аналогов, при создании которых орденские братья придерживались общепринятых норм и существовавших традиций. Наиболее полно воздействие мировоззрения римско-католической церкви проявило себя лишь в монастырской структуре оборонительных замков Тевтонского и Ливонского орденов в регионах Балтии и Поморья. С другой стороны, влияние ересей, движение Реформации и сохранение в обществе народных верований также не получило существенного развития в замкостроении средневековой эпохи. Поэтому, несмотря на появление отдельных сооружений, которые религиозное сознание их созидателей наделило уникальными формами и названиями, особого влияния на европейский средневековый замок они не оказали, оттеняя своим исключительным, но малочисленным своеобразием огромный массив светских по архитектуре и семантике замков европейского Средневековья.

Историко-культурный анализ замковых объектов, так или иначе вовлеченных в сферу религиозной культуры, показывает, что в любом случае, будь то замок монашествующего ордена или замок еретиков, он, прежде всего, выполнял свою главную функцию – защитную, оборонительную. При этом не имеет значения, принадлежал ли замок светскому или церковному феодалу,  католическому духовно-рыцарскому ордену или адептам еретического движения. Отличия касаются лишь причин сооружения замка, происхождения его названия, а также тех ценностей, защищать, которые было предназначено данному сооружению. В результате, замок как явление средневековой культуры в различных ее измерениях мог приобретать многочисленные дополнительные значения и функции, тогда как суть феномена, его главное смысловое ядро оставалось неизменным.

Литература:

1. Яблоков И.Н. Основы религиоведения. – М.: Высш. шк., 1998. – 480 с.

2. Мацек И. Табор в гуситском революционном движении. М.: Иностранная литература, 1956. 586 с.

3. Anthologie poetique francaise Moyen Age. Paris: GF older edition, 1967. Р. 394.