*112898*

Музыка и жизнь/1. Музыка: изучение и преподавание

К. культурологии Исаева С.А.

Мордовский государственный университет им. Н.П. Огарёва, Россия

Певческая практика средневековой Руси

XV – начала XVII в.

Эстетические взгляды и представления, бытовавшие в профессиональной певческой практике Руси XV – начала XVII в., явились результатом глубокого осмысления и осознания русскими распевщиками музыкально-эстетических закономерностей певческого профессионального искусства этого периода.

Необходимо подчеркнуть, что XV–XVI столетия знаменовали собой начало глубоких и прогрессивных сдвигов в профессиональном музыкальном искусстве. Оно не стояло в стороне от общекультурного движения Руси, основой которого явился процесс экономического и политического объединения страны, протекавший на базе развития феодальных производительных сил и производственных отношений. Певческое искусство Московской Руси было органично связано с жизнью страны, неотделимо от исторических судеб русского народа.

В рамках монодической системы музыкального мышления наблюдаются изменения, очень близкие тем, которые происходили в этот период в смежных областях искусства: архитектуре, живописи, литературе. ,,, М.В. Алпатов указывает, что своеобразное «обрусение» и сознательная переработка византийских богослужебных напевов «на русский лад» протекает на фоне усиливавшихся связей с народными традициями, которые в XV–XVI вв. можно проследить в различных областях художественной жизни: в русской каменной архитектуре, следовавшей за архитектурой деревянной; в литературе, где такая связь также очевидна [1, 250]. Русской художественной литературе этого времени была присуща «особая жизнерадостность и просветленность» [3, 49], ей «были чужды аскетические узко церковные мотивы» [4, 19].

Гуманистические черты, отмеченные в литературе, живописи, архитектуре, не менее ярко проявлялись и в певческом искусстве. В этот период намечается раскрепощение музыкального творчества, отход от средневековых канонических установок. С распространением «ин переводов», обусловленным ростом личностного сознания, певческая «премудрость» постепенно утрачивала сакральный и соборный характер, становилась индивидуальным качеством «хитроумного» мастера, предметом его личной гордости. Не случайно именно со второй половины XVI в. гимнотворчество начинает терять свойственную Средневековью анонимность. Появляются школы распевщиков, имена которых становятся широко известны русскому обществу. В письменных памятниках называется целый ряд песнетворцев, деятельность которых относится ко второй половине XVI – началу XVII в. – Савва и Василий Роговы, Федор Крестьянин (Христианин), Иван Нос, Степан Голыш, Иван Лукошка и др. [7; 8, 154–170].

В недрах знаменного распева формируются новые певческие стили – демественный (конец XV – начало XVI в.) и путевой (середина XVI в.), где степень мелодизации настолько возросла, что любование распевом стало оттеснять божественное слово на второй план. Оно утратило в восприятии былую смысловую выразительность и глубину, воспитательную функцию, учительность: разрушение в пении гармонии слова и мелодии знаменовало трансформацию «украшения церкви» в «украшение гласа» [6, 70].

Новым явлением в церковной практике XV–XVI вв. считается возникновение покаянного стиха, который, зародившись в знаменной традиции, занимал положение на границе церковной и светской культур. Внебогослужебному жанру покаянного стиха были свойственны монологичность, более конкретная и общедоступная, чем в литургических песнопениях; выразительность, отражающая мироощущение «среднего» человека той эпохи. Создание указанного жанра отвечало общей потребности в бытовой духовной лирике и служило дополнением к развивавшейся тогда же лирике песенной (фольклорной). В сущности, распевы официального культа и скромные покаянные стихи отвечали требованиям разных общественных слоев. Данный факт обнаруживает ростки социологических идей: намечается дифференциация слушателей по социальному признаку.

Появление отчетливой русской струи в культовой музыке в этот период, связанной с влиянием народно-песенного творчества, «переродило знаменный распев» (М.В. Бражников) и в конце XVI в., в рамках так называемого Большого знаменного распева (Федор Крестьянин и его окружение), обусловило новую эпоху в развитии древнерусского певческого профессионального искусства. В его основу были положены народные обороты и народно-песенная распевность, то есть сам «тонус», характер интонирования.

Вытеснение из знаменного распева сухого аскетического речитатива, раскрепощение его внутренних, скрытых музыкальных ресурсов через развитие системы попевок привели к концентрированному выражению человеческого начала в песенном, песнеподобном интонировании. Это распевное интонирование было определено Б.В. Асафьевым, как «...из дыхания растущее звучание, дающее такое же ощущение, как ощущение человеком жизненности, жизненной силы в себе» [2, 70]. Именно качество распевности объясняло, на наш взгляд, те изменения, которые происходили в восприятии музыки на этой ступени. В системе попевочных музыкально-выразительных средств оказывалось возможным передавать не только религиозные настроения, но и высокий строй мыслей и чувств о мире, о родной земле, о человеческом начале в человеке. Вполне логично предположить, что эстетические представления, бытовавшие в певческой практике наряду с христианскими догматическими, в XV – начале XVII в. уже включали новые эстетические понятия, в которых начинало кристаллизироваться (помимо и вопреки религии) подлинно эстетическое отношение к искусству (в частности, к музыке) и действительности.

Исходя из того, что певческое профессиональное искусство в данный период активно соприкасается с народным музыкальным искусством, правомерно сделать вывод о взаимовлиянии эстетических идей, которые формировались и функционировали внутри этих двух областей музыкального искусства средневековой Руси. Проникновение народных интонаций в ткань знаменного распева неизбежно влекло изменение музыкально-эстетического миросозерцания русских распевщиков. Последнее не означает, что в XV – начале XVII в. происходит качественное перерождение их внутреннего музыкально-эстетического «я». Мировоззрение каждого из них, как и вся сфера общественного сознания Руси на указанном этапе, в целом, по типу своему, продолжало оставаться средневековым. Здесь в силе остается общеметодологическое положение, высказанное Д.С. Лихачевым: «Появление элементов реалистичности не должно примитивно объясняться борьбой двух мировоззрений в Древней Руси – идеализма со стихийным материализмом. Никаких «двух мировоззрений», резко противостоящих друг другу, в Древней Руси не было. Были разные мировоззрения, но все они были в той или иной форме и в той или иной степени религиозными» [5, 137].

Однако ростки новых эстетических идей появляются именно в этот период; именно эти ростки, развиваясь, обогащаясь и питаясь соками народной культуры, постепенно ведут к гуманистическим идеям, которые обретут свою качественную определенность в XVII столетии, хотя и на иной музыкально-художественной основе.

Литература:

1. Алпатов М.В. Всеобщая история искусств. В 3 т. Т. 3 / М.В. Алпатов. – М.: Искусство, 1955. – 427 с.

2. Асафьев Б.В. Напутствие / Б.В. Асафьев // Избранные труды / Б.В. Асафьев. – М., 1957. – Т. 4. – С. 69–74.

3. История русского искусства. В 13 т. Т. 3 / под общ. ред. акад. И.Э. Грабаря. – М.: Изд-во АН СССР, 1955. – 748 с.

4. Лихачев Д.С. Культура Руси: Эпоха образования русского национального государства. Конец XIV – начало XVI в. / Д.С. Лихачев. – Л.: Госполитиздат, 1946. – 160 с.

5. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы / Д.С. Лихачев. – М.: Наука, 1979. – 352 с.

6. Музыкальная эстетика России XI–XVIII вв. / сост. текстов, пер. и вступ. ст. А.И. Рогова. – М.: Музыка, 1973. – 245 с.

7. Парфентьев Н.П. Древнерусское певческое искусство в духовной культуре Российского государства XVI–XVII вв.: Школы. Центры. Мастера / Н.П. Парфентьев. – Свердловск. : Изд-во Урал. ун-та, 1991. – 234 с.

8. Успенский Н.Д. Древнерусское певческое искусство / Н.Д. Успенский. – М.: Сов. композитор, 1971. – 624 с.