Филология
Кажигалиева Г.А.
О КАЗАХСКОМ РИТОРИЧЕСКОМ ИДЕАЛЕ
Неориторика, занимающаяся
«поиском оптимальных форм, вариантов, алгоритмов общения в современных
условиях, в самых разнообразных ситуациях» [1,109] в своих установках
сближается с казахской риторической традицией, ибо провозглашает: «Секреты
красноречия предназначаются не для избранных и усваиваются всеми» [1,109].
Казахскую риторическую традицию, восходящую к древности, как народно-массовую
характеризует уже хотя бы факт наличия в богатейшем национальном фольклоре
жанра народных ораторских изречений, рождавшихся при
разрешении различных судебных тяжб, обсуждении вопросов войны и мира, решении
судеб страны и отдельных людей, а также в период проведения тризн, празднеств,
пиров при большом стечении народа. Выдающийся казахский деятель-энциклопедист Мухтар Ауэзов, отмечая значимость
народных ораторских изречений, подчеркивает, что они, «отражая определенные
мнения, общее мировоззрение народа, показывая его понимание прошлого, не
принадлежат одному лицу, они являются творением всего народа, продуктом
искусства, которое суть достояние своей страны» [2,с.15]. Такая массовость
казахской ораторской традиции восходит к синкретизму бытия казахов,
характеризуемому как «взаимопронизанность
философско-умозрительного и жизненно-практического уровня», «неотъединенность культуры от непосредственной жизни
человека» [3,с.213]; «философское отношение к миру было [для казахов] нормой
жизни… для казаха не было разделения философии мира и быта, они были
взаимосвязаны. Каждая вещь была многозначна, - точнее будет сказать –
многопрофильна, и одним из обязательных свойств того или иного предмета было
философское его осмысление, его смысловая значимость» [4,с.6-7]. К примеру,
даже процесс приема пищи, традиционного мяса, обуславливался строгим этикетом,
определенной смысловой значимостью каждого из компонентов подаваемого блюда:
«Так, старейшему и наиболее уважаемому из присутствующих преподносилась голова
барана. Остальным гостям по степени старшинства и оказываемого почета распределялись
12 членов - крупных костей с мясом (жiлiк)» [5,с.167-168]. Синкретизм
бытия казахов обусловил и появление таких национально-культурных феноменов, как
массовые поэтичность и музыкальность. Как сказал Олжас Сулейменов: «Мы все поэты, мы все поем» [4,с.44].
Любовь к слову, красноречию, мы бы определили, резюмируя вышеизложенное, как
свойство казахского национального характера. У того же О.Сулейменова есть
стихотворение, ярко иллюстрирующее данный вывод: Смет украл красивую молодую жену акына Азербая.
Говорят, что до этого между ними была любовь. Их догнали. Азербай
должен был решить их судьбу. Спеленатого арканом Смета
сбросили у двери юрты. Он с трудом поднялся на ноги. Ухмыляющийся Алибек в двух местах рванул ножом, и аркан кольцом упал на
землю. Смет взглянул на аркан и отшвырнул его ногой. Мокрые от пота кони,
всхрапывая, выискивали остатки травы возле юрты. Смет, потирая затекшие руки,
глядел на черный прямоугольник двери. И тихо пел свои последние слова: / Что
гляделся в озеро,/ рябое/ от ветров холодных,/ не жалею./ Что делился с добрым/ полной чашей,/ а с недобрым - / чаще,/ не жалею./
Перед кражей умывался сажей,/ а утрами – снегом,/ не жалею./ Масла мне в дорогу
не сбивала/ тихая подруга,/ не жалею./ Что мечта о друге не сбывалась/ долгими
ночами,/ не жалею./ Не качал я сына на колене,/ не ласкал ладонью,/ не жалею./
Говорят, что счастье мчит оленем,/ не догнать на чалом,/ не жалею./ У любой
скалы меня встречала/ смерть кривым кинжалом,/ не жалею./ Об одном я только
пожалею,/ что судьбу не повторить сначала./ Об одном я только пожалею,/ что
уйду, как ветерок по лицам,/ что уже ничем не заболею,/ что уже тоске не
повториться./ Об одном я только пожалею,/ сном последним в травах засыпая,/ что
не знал я никого милее/ женщины/ поэта Азербая./
Он пропел это на одном дыхании, не
напрягаясь и не торопясь. Его плечи и голова еще отчетливо печатались на
мрачнеющем небе.
Днем он был некрасив, его облику не хватало
голоса.
И я вспомнил, что во всех встречах с ним мы
видели, но ни разу не слышали его … Резко раздвинулся
полог, вышел маленький и седой Азербай.
- Алибек! –
позвал он сына.
- Я здесь, отец.
- Дай двух коней, пусть уходят.
- Отец!..
- Пусть уходят с миром.
Из-за спины Азербая
выскользнула, закрывая лицо шалью, Баян. Смет схватил узду своего чалого,
подсадил Баян. Поймал коня Алибека, вскочил в седло и
– ушли в черную степь
- Отец! – Алибек
яростно плакал.
- Тогда слушай, сын. И вы послушайте.
Мужчина Смет опозорил меня. Но поэт Смет продолжает славу поэта Азербая. – И великий старик скрылся в юрте. [7,с.98-99].
Об
особом почтении к слову, к искусству красноречия, о духовном уровне человека
говорит и такая известная традиция в состязании казахских ораторов прошлого: в
ораторском состязании один из соперников раньше судей и зрителей замечал
превосходство соперника и останавливал борьбу (созге токтаган). Действительно, эта способность – созге токтау – подчиниться слову,
остановиться, подчиняясь слову, подчеркивает духовный уровень человека, любовь
народа к Слову, к искусству красноречия [8,с.86].
Известный русский ученый В.В.Радлов, один из собирателей
казахских ораторских изречений и ценителей казахского искусства красноречия,
предваряя сборник, составленный им из произведений казахского фольклора, своим
вводным словом отмечал: «… чистота и первобытность киргизского [казахского –
К.Г.] наречия, равно как и далекое его распространение, побудили меня собрать
по возможности полные материалы по этой части и посвятить им целый том
литературных образцов. К этому меня побуждает еще и то, что киргизы [казахи –
К.Г.] отличаются от других своих соплеменников особенною ловкостью в выражениях
и замечательным красноречием» [9,с.17]. Подтверждением этой
мысли русского ученого служат и многочисленные пословицы и поговорки,
подчеркивающие важность и значимость в жизни казахского народа искусства
ораторского слова (в авторском переводе, а также в переводе М.Аккозина):
растапливали как масло, долбили как мел (своим словом); палка проходит через
мясо, слово – через кости; находчивому на слова нет препятствий; слово акына (поэта) острее клинка и нежнее
волоска; слово оратора острее шила сапожника; сила оратора в правдивости его
слов; меткий выстрел врага разит, меткое слово спор гасит; язык острее сабли;
рука умельца и язык оратора – народа достояние и др.
Древние
корни казахской ораторской традиции позволяют нам отнести ее к архетипическим категориям казахской национальной культуры.
Известный исследователь казахского фольклора Едыге
Турсунов, отмечая синкретичность типа акынов,
сочетающих в одном лице сказителя (создателя и исполнителя эпоса), сказочника, рассказчика-ангимеши, поэта-импровизатора в айтысах (соревнованиях поэтов-импровизаторов),
музыканта-композитора, а также руководителя семейно-родовых обрядов,
подчеркивает, что начало формирования типа акына
относится ко времени конца неолита. Именно в этот период на основе ритуальных
перебранок возникают айтысы, появляются акыны из
среды посредников (между этим и тем миром). Поскольку ритуальные перебранки
эндогамных родов были частью обрядов, связанных с почитанием мифических
предков-прародителей, то вполне логично и понятно, что руководство проведением
этого обряда совершали посредники, избиравшиеся из числа знатоков мифологии,
обладавших к тому же язвительным языком, остроумием и находчивостью. Вполне
понятно и закономерно, что формирование художественного айтыса
происходило наряду с формированием из среды таких посредников-острословов
акынов, функции которых заключались в том, чтобы выступать от имени своего рода
в словесном состязании с представителями других родов [10,с.49].
О
древней и богатой истории казахской риторической традиции говорит и широко
известное, установившееся жанровое разнообразие народных ораторских изречений:
1) посвящения – а) благословляющие пожелания; б) обличения человеческих
пороков; в) шутки как средство знакомства и взаимной проверки остроты ума; г)
изречение-характеристика (оценка) людей, скота и т.д.; д)
слова-соболезнования (извещение о смерти ближнего и выражение сочувствия в
связи с различными печальными событиями через
ораторское слово); 2) размышления – а) слова-назидания; б) слова-притчи; в)
слова-загадки; г) слова-разъяснения; 3) ораторская дискуссия подводила итоги
решениям по гражданским и уголовным делам; она касалась тяжб из-за земли,
судьбы вдовы, выплаты куна (денежно-имущественного штрафа) за убитого,
оскорбленной чести.
Безусловно,
в казахской риторике, берущей начало в древности, в фольклоре, прочно
сложилось, сформировалось то, что в неориторике
сегодня называют национальным
риторическим идеалом. Национальный
риторический идеал является средоточием неоценимого богатства, которое
использует говорящий: этнических традиций, культуры и литературы, привлекаемых
в общении, исторических фактов и др. Национальный риторический идеал в своих
основных чертах соответствует общим представлениям о
прекрасном, сложившимся исторически в данной культуре. Категория риторического
идеала в этом случае являет собой не просто способ решения
коммуникативно-речевых задач, но способ познания системы ценностей определенной
национальной культуры, этической системы общения, речи. Каковы же признаки,
характеризующие риторический идеал? М.Р.Львов, к примеру,
выделяет следующие критерии: 1) использование определенной схемы анализа любых
высказываний: а) персона говорящего; б) адресат речи; в) характер коммуникативной
ситуации; г) содержание ораторской речи; д) в каких
целях, зачем? е) как выражается мысль? ж) каков результат? 2) позиция
говорящего по дилемме «истина – ложь»; 3) характер этической системы общения,
этики речи. 4) скорость речи; 5) жестикуляция и мимика; 6)
молчаливость/многословие; 7) артистизм / сдержанность в артистических приемах;
8) соблюдение нормы литературного произношения / подчеркнутое несоблюдение этих
требований [1,с.24]. Данный список можно взять за основу, в этом случае
самобытность, своеобразие конкретного национального идеала определяется уже
через конкретное проявление указанных критериев, их конкретную реализацию.
Безусловно, своеобразие конкретного национального идеала связано и
предопределяется в первую очередь своеобразием национального языка. И любовь
казахов к Слову, к красноречию обусловлена также и этим обстоятельством:
природой казахского языка. Известный демократизм казахского языка связан с тем,
что «любой казах, живущий в поле родной культуры, способен оценить всю гамму
художественных переживаний и скрытых семантических глубин казахского языка.
Поэтому определенная литературность казахского языка и есть особенность
национального стиля мышления. В массе свое люди владели национальным языком как
«остро наточенным для язвительных споров и лирических откровений, философских
размышлений и родовых панегириков оружием, способным становиться щитом и мечом
в зависимости от обстоятельств», владели «своим лаконичным и пространным,
ироничным и страстным, вечно новым и старинным языком [6,с.28]. Демократизм и
синкретизм казахского языка обусловил таким образом
появление такого феномена, как «языковое творчество миллионов казахов» и
развитие ситуации, когда «пастухи народа говорили языком князей», в силу чего
«любой казах, живущий в поле родной культуры, способен оценить всю гамму
художественных переживаний и скрытых семантических глубин казахского языка» [6,с.27-28].
В лоне такой языковой стихии не могли не развиться крепкие и богатые традиции
национальной риторики.
Что
более всего ценится в казахском красноречии? Что можно признать за эталон
казахского ритора? Безусловно, в первую очередь, это известная, авторитетная в
народе личность, владеющая ораторским мастерством. Это шешен (так казахи называют человека, обладающего ораторским даром,
преуспевшего в науке красноречия, зарекомендовавшего себя мастером ораторских
выступлений). Имен известных шешенов можно привести
не один десяток. Их много, оставивших заметный след в истории искусства
красноречия, начиная с фольклорных персонажей и заканчивая современными
личностями. Казахский риторический идеал - это Жиренше, Аяз бий,
Каракоз, Карашаш и др.; это
акыны айтыса – Жанак, Тубек, Сабырбай, Орынбай, Шоже, Кемпирбай, Асет, Рысжан, Биржан, Сара, Улбике, Кудери, Мусабек, Суюнбай, Манат, Аксулу, Кеншимбай, Майкот, Бактыбай, Джамбул и др.; это жырау
и сыншы – Кодантайшы, Асан-кайгы, Казтуган, Доспамбет, Шалкииз, Жиембет, Маргаска, Актамберды, Умбетей, Бухар-жырау, Котеш, Шал, Шортанбай, Мурат и др.; это салы
и сери – Акан-сери, Биржан-сал, Балуан-шолак,
Жаяу-Муса и др.;
это знаменитые бии (судьи) – Майкы бий, Толе бий, Казыбек бий,
Айтеке бий, Махамбет, Исатай, Шернияз, Жанибек, Сырым, Атакозы бий, Тленши
бий (внук Казыбека бия) и
др.; это ораторы-шешены XX-XXI в.в. – Амангельды Иманов, Алиби Джангильдин, Алихан Букейханов, Ахмет Байтурсынов, Турар Рыскулов, Жанайдар Садуакасов, Ораз Исаев, Мухтар Ауэзов, Бауржан Момыш-улы, Абиш Кекильбаев, Болат Тлеуханов и др.
Казахский
риторический идеал - это четкое осознание того, что от истинного оратора
требуется хладнокровие и уравновешенность, вместе с тем – умение говорить
страстно, на эмоциональном подъеме, убедительно. Истинному оратору характерны смелость и спокойствие, сдержанность в артистических
манерах, рациональная жестикуляция. Оратор-шешен
твердо отстаивает истину, справедливое разрешение дела. Оратором-шешеном
строго соблюдается этика и этикет общения. Насколько нелегок
хлеб шешена можно судить по известному
изречению Бухар-жырау (перевод Б.Адамбаева):
Нетрудно вести караван - / На ночевках
есть вода. / Нетрудно вести войско - / На поле есть враги. / Трудно начать речь
перед людьми - / Есть тяжбы, неразрешимые для человека. / [11,с.116].
Важнейшее значение в выступлениях казахского шешена
придается выразительности, образности слова, изящности речи, символическим
жестам. Так, характерным качеством публичных речей Сырыма
Датова была образность выражения мысли. Во времена
конфликта с Нуралы ханом последний
с целью примирения прислал к Сырыму посредников. Сырым спросил посланников Нуралы:
- Птица к озеру летит или озеро к птице?
- Конечно, птица к озеру, - отвечают послы.
- Гость к дому приходит или дом к гостю?
- Конечно, гость – к дому.
- В таком случае –
народ – озеро, хан – птица, страна – дом, хан – путник. Если ему нужно, пусть он сам придет в эту страну, ответил
Сырым и отправил послов обратно к хану [11,с.119].
Воспитывающим
уважение к образным словам и символическим жестам, служит следующий пример: Олжабай-батыр
(предок поэта Олжаса Сулейменова, Олдабай-богатырь
в русских источниках) командовал правым крылом конницы хана Аблая
(XYIIIв.) и отличился в
войне против джунгар. «Во время военного совета,
который происходил перед окончательным сражением, взбешенный нерешительностью
некоторых вождей племен, он велел поймать гадюку и откусил ей голову перед
ошеломленным советом, выплюнул ее и, вытирая кровь змеи со своих губ,
воскликнул: «Вот так мы завтра отхватим голову дракону, если будем объединены,
как братья, как вот эти зубы!» Дракон был эмблемой знамени джунгар»
[12,с.153].
Жанр
казахской ораторской речи – размышления – это своего рода поучения,
адресованные молодому поколению: любить родную землю, родной народ, уважать
достоинство людей, не кичиться своим богатством и
родней: (перевод Б.Адамбаева): / Не кичись своим скотом - / Что станешь
делать, если случится буран? / Не хвались многочисленностью семьи - / Что
станешь делать, если нагрянет смерть? / Не хвались, что у тебя есть язык - /
Что будешь делать, если потеряешь дар речи? / Не хвались, коль тебе везет
- / Что станешь делать, если попадешь в
беду? / Нет лучшего ханства, чем ум, / Нет сильнее величия на земле, чем
щедрость! / [11,с.94-95].
Особо
ценятся в казахской риторике – речи-притчи. Они включают в себя конкретные
сюжетные ситуации, из которых говорящий (оратор) делает соответствующие выводы:
(перевод Б.Адамбаева): / Цену родителям / Я понял, став сам отцом. / Цену родственника / Я
понял в дни скорби. / Цену близким / Я понял, когда
меня оклеветали. / [11,с.98-99].
Излюбленный
прием в казахской риторике – использование аллегории. Речь с загадками,
недомолвками, широким использованием иносказания требовала быстроты реакции в
анализе ситуации и оценках сказанного, что, безусловно, и привлекало. Так, «девушка и жигит,
находясь в пути, спросили у пастуха дорогу. Пастух, поздоровавшись, указал им,
как ехать и воскликнул: / О, какой прекрасный иноходец у девушки, / Везет жигиту, едущему с такой
красавицей! / Девушка попридержала коня за поводок и сказала: / эй, пастух,
сошедший с ума! Мать моей матери / Этому жигиту тещей была, / Кто же мы тогда? / Не разобравшись сперва в том, что проезжие были отец с дочерью, незадачливый
пастух покраснел от стыда» (перевод Б.Адамбаева):
[11,с.101].
Казахская
риторическая речь должна быть кладезью пословиц,
поговорок, афоризмов, крылатых выражений. Речи биев
(судей) были богаты на пословичные выражения. Так, русский офицер Е.И.Шевалин, полтора века назад служивший в Казахстане,
отмечает следующее: «На языке кайсацком (устаревшее)
казахском – К.Г.) есть пословицы (макал), так отчетливо дающие понятия об их
характере и народности вообще… Некоторые из них, нужно признаться, очень
хороши… Всякий порядочный бий и султан помешан на
пословицах и в разговоре с кайсаком (устаревшее)
казахском – К.Г.) старается пересыпать ими почти всякую фразу. Это
рекомендует у них человека умного, дельного и совершенно
годного быть бием, судьею» [13,с.120].
Украшением
публичной речи часто служил юмор, остроумие. Так, в ответ на замечание султана Каратая, сына хана Нуралы:
- Ей, Атакозы! В
долинах ты отбираешь скот у русских, в степи – у казахов, а жира все же не
нажил, -
Известный бий Атакозы (поджарый смуглый человек)
ответил:
- Что вы, сударь! /Где много трав – жиреет вол, / Где
много смертей – жиреет мулла. / Жиреет беспечная баба, / жиреет хан, когда нет
у него печалей. / В долине грабят мои аулы, / В степи
угоняют мой скот, / По ночам просыпаюсь девять раз, / за ночь девяносто дум
думаю: / Как бы не отдать ни одного ягненка из стада, / Как бы не отдать ни
одного жеребенка из табуна, / Кому же быть худым, как не мне? / (перевод Б.Адамбаева)
[11,с.87-88].
В международных
переговорах казахские ораторы-шешены достойно
представляли свою страну, представляя интересы своего народа, своей земли. В
слове Казыбека бия (XYIIIв.), обращенного к калмыцкому хану,
прослеживается мысль о необходимости жить в мире с соседями (калмыками). Но
посол не выпрашивает мир, а готов с честью отстоять его (перевод Б.Адамбаева): / Ты –
железо, я – уголь,/ Я пришел расплавить тебя. / Пришел спарить / Детенышей двух
оленей. / Если захочет кто спорить, / Пришел уговорить
его, / Я цепкий желтый клей, / Пришел прилипнуть к тебе, / Я новоприрученный тулпар, / Пришел
посостязаться. / С незнакомцами / Пришел
познакомиться. / Сыновей казахов и калмыков /Пришел
помирить. / Если не желаешь мира, / Скажи, на каком мы поле встретимся, / Ты
леопард, я лев, / Я пришел побороться. / [11,с.112].
Таким образом: 1) казахская
риторическая традиция – один из ключевых архетипов казахской национальной
культуры, что предопределено синкретизмом бытия казахов, демократизмом
казахского национального языка; 2) массовость во владении искусством
красноречия; 3) истоки казахского риторического идеала в богатейшем
национальном фольклоре; 4) вместе с тем казахская риторическая традиция до сих
пор ждет своего исследователя, который сможет осуществить научное описание ее истории и теории, достойное богатства и разнообразия
казахской риторики, ее самобытности и своеобразия. Настоящая работа – скромная
попытка внести свой вклад в это благородное дело, а истоки ее рождения, помимо
всего прочего, связаны с востребованностью этнориторического материала в учебно-образовательном
процессе – в преподавании риторики на факультете русской филологии КазНПУ имени Абая. Необходимы спецкурсы, спецсеминары, учебники, другие учебные пособия по казахской
риторике. Также важно отметить, что сегодня этнориторика
нужна не только в силу учебно-практической
целесообразности, научной необходимости, но и в силу социально-культурной
необходимости – передать подрастающему поколению страны национальные
культурно-исторические ценности, к каковым, безусловно, можно отнести
национальную риторику, ее традиции и достижения, транслируемые национальным
риторическим идеалом.
Литература:
1. Львов М.Р.
Риторика. Культура речи. – М., 2002.
2. Ауэзов М. Адебиет тарихы. – Кызылорда – Ташкент, 1927.
3. Нурланова К. Символика мира в традиционном искусстве
казахов // Кочевники. Эстетика. Познание мира традиционным искусством. –
Алматы, 1993.
4. Каракузова Ж.К., Хасанов М.Ш. Космос казахской культуры. –
Алматы, 1993.
5. Казахи:
Историко-этнографическое исследование. – Алматы, 1995.
6. Назарбаев Н. В
потоке истории. – Алматы, 1999.
7. Сулейменов О. От
января до апреля: стихотворения. – Алма-Ата, 1989.
8. Наурзбаева З. Культура кочевников и современный менталитет
казахов // Рух – Мирас. Казахстанский культурологический
альманах. – 2004. - №3. – С.83-91.
9. Радлов В.В.
Образцы народной литературы тюркских племен, казахские наречия. – Ч.3. – СПб,
1879.
10. Турсунов Е.
Акыны и баксы – древнейшие из фольклорных типов // Рух
– Мирас. Казахстанский культурологический альманах. –
2004. - №3. – С. 46-51.
11. Адамбаев Б. Казахское народное ораторское искусство. –
Алматы, 1997.
12. Толмачев Г.
Повесть о Олжасе. – Алматы, 1996.
13. Валиханов Ч.Ч.
Сб.соч.: В 5 т. – Алма-Ата, 1964. – Т.3.