Филологические науки / 8. Родной язык и литература

Суша А.А.

Национальная библиотека Беларуси, Беларусь

Использование церковнославянского языка греко-католической церковью в Беларуси (1596–1839 гг.)

Культурное наследие греко-католической (униатской) церкви в Беларуси привлекло внимание исследователей еще в дореволюционные времена. Однако тогда, как и в последующие десятилетия, его изучение не имело систематического, всестороннего и полного характера. В последние годы белорусскими, русскими, украинскими, польскими, литовскими и некоторыми другими исследователями предпринимаются определенные попытки объективного, основанного на широком использовании литературных и архивных источников анализа языковой политики греко-католической церкви. И все же подобных исследований, безусловно, не хватает.

Перед заключением Брестской церковной унии (1596) статус церковнославянского языка в Великом княжестве Литовском (включавшем белорусские земли) имел очень сложный характер. С одной стороны, большинство современников и последующих исследователей отмечало кризис церковнославянского языка в белорусском обществе: на нем писалось и издавалось все меньше и меньше книг, уменьшалось влияние церковнославянского языка в школе, наблюдался внутренний кризис православной церкви – основного носителя церковнославянского языка. Да и сам это язык па всем направлениям уступал позиции старобелорусскому, а позднее – польскому и латинскому языкам. Значительно сузилась сфера использования церковнославянского языка. Пётр Могила, например, считал, что церковнославянский язык должен использоваться исключительно для богослужения [1]. С XV в. появляются переводы Библии на «простой язык». Стали даже переводить отдельные церковные службы [2].

С другой стороны, в условиях все нарастающего языкового наступления польского и латинского языков и утраты значения белорусской письменности на церковнославянский язык как раз и выпадало отыгрывать объединительную роль в отношении к разным диалектам живого говора. В трудах писателей конца ХVI—XVII вв. часто звучат дифирамбы в адрес «славеноросского языка», «зацнейшого, пенкнейшого, звязнейшого, суптелнейшого и достаточнейшого», который «отъ славы славенским названый есть» [3].

Явившись продолжением православной, греко-католическая церковь переняла от нее и церковнославянский язык, чем стремилась подчеркнуть свою преемственность, непрерывность традиции и литургическую связь с другими церквами восточного обряда. Уже в первых строках известных 33 статей, которые описывали условия объединения церквей на Брестском соборе (начало греко-католической церкви), можно прочитать: «чтобы Божья хвала и все молитвы... нам остались неизменными согласно древним обычаям Восточной Церкви... а также все другие церемонии и обряды нашей Церкви, которые мы имели до этого... и чтобы все это у нас было нашим языком». А после «чтобы нам было разрешено основывать школы, семинарии греческого и славянского языков... а также открывать издательства...» [4]. Таким образом, еще в начале своего существования греко-католическая церковь гарантировала сохранение и поддержку статуса церковнославянского языка. Потому он и написанные на нем памятники являлись святыней для первых поколений греко-католиков [5].

Однако этот шаг в то же время создал новые преграды для греко-католической церкви. Римо-католики обвиняли ее в непоследовательности, поддержке научно не разработанного языка, языка, в котором нет ни науки, ни грамматики, ни риторики. Православные же обвиняли сторонников унии в отступничестве от наиболее чистого и совершенного языка в пользу «несъвершенного лядского» (т.е. польского) и особенно латинского языка, который «вседушне діаволъ любитъ» [6].

Возможно, именно благодаря обвинениям греко-католическая церковь заняла по отношению к церковнославянскому языку консервативную позицию, пытаясь сохранить его статус как языка богослужения (в прочих сферах преимущество имел старобелорусский язык). Смоленский греко-католический епископ-полемист Л. Кревза писал о необходимости содействовать расширению почитания церковнославянского языка. «Регулы» (наставления для пастырей) полоцкого архиепископа И. Кунцевича также свидетельствуют о его стремлении сохранить в службе церковнославянский язык [7]. Важно отметить и тот факт, что богослужения в греко-католической церкви до Замойского собора 1720 г. часто проводились по старым, еще православным книгам [8]. Издания греко-католических типографий мало отличались от православных богослужебных изданий. Да и после упомянутого Замойского собора службы проводились по служебникам на церковнославянском языке.

В греко-католической среде сохранялось благоговейное отношение к памятникам церковнославянской письменности. Множество, если не большинство, документальных памятников на церковнославянском языке (как рукописных, так и печатных) сохранилось до наших дней именно благодаря стараниям представителей греко-католической церкви, деятельности греко-католических монастырских и храмовых библиотек.

После 1596 г. в православной и греко-католической среде происходит взлет переводческой деятельности с церковнославянского и других языков на «простой», то есть старобелорусский язык. В то же время развивается издательское дело между прочими и на церковнославянском языке, на нем пишутся многочисленные оригинальные произведения. Виленское, а позже Супрасльское издательства обеспечили греко-католическую церковь «славяно-руской» литургической и прочей литературой. Вообще, преимущественное большинство церковнославянских изданий в XVII – начале XIX в. в Беларуси увидело свет в типографиях именно греко-католических монастырей. Там же активно продолжало развиваться церковнославянское книгописание.

Среди обязательных для изучения языков в греко-католических учебных заведениях был и церковнославянский. «Чтение по всем монастырям, – постановила базилианская конгрегация в 1621 г., – ... абы было славянским, латинским и польским языком, для обучения на этих же языках – для нас – вещь очень нужная» [9].

Формальными актами Ватикан обеспечил богослужение в греко-католической церкви на церковнославянском языке. Ватикан даже организовал подготовку духовных кадров с соответствующим лингвистическим уклоном в заложенном в Риме «новом алюмнате для самой Руси..., чтобы в нем служба монахами закона святого Василия Великого языком славянским… отправлялась» [10].

Таким образом, церковнославянский язык занимал уверенные позиции в языковой практике греко-католической церкви в Беларуси. По достаточно спорному мнению некоторых исследователей, литургический язык православной и греко-католической церквей этого времени незначительно отличался от языка белорусской письменности, был приблизительно в одинаковой степени понятен нашим предкам и чужим не считался [11].

Несмотря на действительно важную роль церковнославянского языка в белорусской культуре, в XVI–XVIII вв. он неизменно утрачивает свои позиции. Объективный процесс упадка церковнославянской культуры затронул и греко-католическую церковь, но был учтен ей по-своему. Церковь пошла по пути демократизации и белорусизации этой культуры [12]. В белорусизации церковнославянской культуры также проявилась преемственность традиции. Как известно, церковнославянский язык на белорусских землях задолго до возникновения греко-католической церкви подвергся значительной белорусизации (сегодня говорят о белорусском изводе или белорусской редакции церковнославянского языка). Греко-католическая церковь продолжила развитие этой тенденции. В результате многие отечественные авторы начали ошибочно утверждать, что напечатаны были «старые униатские богослужебные книжки на белорусском языке» [13].

Процесс проникновения белорусизмов в церковнославянские памятники не смог приостановить даже выход в Беларуси и на Украине разных учебных пособий по церковнославянскому языку – словарей, грамматик, букварей, лексиконов, которые все же сохранили местные языковые наслоения. Обратное влияние – церковнославянского языка на белорусский имело не меньшее значение, но ограничивалось XVII в. [14]. В результате, в конце существования церкви (в начале XIX в.) языковая практика греко-католических богослужений имела некоторые отличия от практики Российской империи.

Не предназначенная непосредственно для богослужения литература писалась и издавалась на живых языках – старобелорусском и польском. Использование живых языков не было чем-то необычным для белорусской культуры XVI–XVIII вв., равно как и прочих культур того времени. Полемические, учебные и прочие сочинения православных авторов Беларуси в этот период также писались на старобелорусском и, даже чаще, польском языках. Это подчеркивает мысль о том, что православная и греко-католическая церкви в Беларуси представляли собой две мало внешне отличающиеся между собой ветви одной восточной церкви. Их культуротворческая деятельность имела схожий характер. В этом плане православная церковь Беларуси в XVI–XVIII вв. культурно была много ближе к греко-католической церкви Беларуси, чем к российской православной церкви.

Так или иначе, греко-католическая церковь благодаря своим интенсивным контактам со странами Западной Европы еще сильнее связала Беларусь с общеевропейским культурно-историческим процессом, чем стимулировала западноевропейское влияние на Беларусь и белорусскую культуру. Постепенно в Беларуси и в самой греко-католической церкви возрастает влияние польского и латинского языков. Они все более настойчиво и успешно вытесняют церковнославянский и старобелорусский языки из употребления. Большинство греко-католических историков, теологов, философов середины ХVІІ–ХVІІІ в. писали свои научные труды на латинском и польском языках. Латино-польская литература теснит церковнославянскую и в монастырских собраниях [15].

Можно сказать, что в греко-католической церкви оформилось четырехязычье с разграничением сфер функционирования каждого из языков. Языками общения, учебной, полемической, катехизической, научной, художественной литературы греко-католической церкви были старобелорусский и польский. Причем до середины XVII в. доминирующие позиции занимает старобелорусский язык, после – польский. Произведения на латинском языке (учебного, научного и прочего характера) предназначались для иностранного читателя, а также образованных слоев Речи Посполитой. Церковнославянский язык, который перестал использоваться в живом общении еще до появления греко-католической церкви, надежно удерживал позиции языка богослужения и, в первую очередь, литургии. К концу существования греко-католической церкви к названным четырем языкам ненадолго добавился русский язык. Языковая практика греко-католической церкви отражала общую языковую ситуацию в Беларуси в XVI – начале XIX в.

Такое разграничение сфер влияния различных языков вело к их очищению от иноязычных заимствований – противоположный языковому смешиванию процесс. В ранний период белорусской письменности характеризуется тесным взаимодействием между церковнославянским и старобелорусским языком, что иногда достаточно сложно определить, на каком языке написано произведение (например, книги «Библии» Ф. Скорины). Во время существования греко-католической церкви, как было отмечено, происходит разграничение сфер использования различных языков. В результате минимизируется влияние одного языка на другой. Потому в это время, когда церковнославянское начало в белорусской письменности было сведено к минимуму, церковнославянский язык в Беларуси под влияние русской редакции освободился от белорусизмов и стабилизировался [16]. В результате, при работе с письменным наследием греко-католической церкви практически не возникает вопросов с идентификацией языка произведения.

Однако церковнославянский язык находился в состоянии кризиса. Нерешенная греко-католической церковью проблема образования светского клира обернулась в ХVІІІ в. его поголовным невежеством в этом языке – случалось и такое, что литургия служилась по тетрадям, в которых славянские слова были написаны буквами латинского алфавита. А базилиане (греко-католический монашеский орден) даже начали гордиться перед белым духовенством своим неумением читать по-славянски. Митрополит Лев Кишка издает «Лексикон» (1722 г.) – своеобразный словарь-пособие по изучению церковнославянского языка [17].

Со включением Беларуси в состав Российской империи (1772-1795) языковая ситуация в обществе и в греко-католической церкви усложняется и искусственно изменяется в пользу сначала, как ни странно, польского языка, а с конца 20-х г. ХІХ в. – русского. Со второй половины 1820-х г. предприняты меры по восстановлению статуса церковнославянского языка и приведению его в соответствие с великорусской редакцией [18]. С 1834 г. в приходы начали поступать богослужебные книги московской печати, непонятные многим священникам (потому, вопреки запретам, использовались и старые издания) [19]. В 1839 г. греко-католическая церковь на территории Беларуси была ликвидирована. Храмы и приходы были переведены в православие. Дальнейшее использование церковнославянского языка определялось на общегосударственном уровне и в гораздо меньшей степени было связано с культурными процессами в самой Беларуси.

Таким образом, очень важная и, безусловно, стоящая внимания исследователей часть истории церковнославянского языка в Беларуси связана с греко-католической церковью. Именно в греко-католической среде в XVII и особенно в XVIII в. (время упадка белорусского православия) продолжал свое существование церковнославянский язык. Не смотря на неблагоприятные обстоятельства, сложившиеся для церковнославянского языка в данный период, он занял свою определенную нишу в языковой практике греко-католической церкви, которую сохранил до конца существования самой церкви. Памятники церковнославянской письменности свято чтились представителями церкви.

Рассмотренная в данной работе тема, безусловно, требует дальнейшей разработки, так как множество нерешенных вопросов определяется именно отсутствием специальных лингвистических следований, рассматривающих языковую практику греко-католической церкви в Беларуси.

Список использованных источников

1. Пачопка, А. Царкоўнаславянская мова з часоў Кірыла і Мяфодзія і сучасная моўная сітуацыя ў праваслаўнай Беларусі // Праваслаўе ў славянскіх культурных традыцыях. – Мінск, 1996. – С. 28–29.

2. Там же. С. 29.

3. Шакун, Л.М. Значэнне царкоўнаславянскай мовы ў развіцці беларускай літаратурнай мовы. – Мінск, 1958. – С. 12; Шакун, Л.М. Карані роднай мовы: выбраныя працы па гісторыі беларускай мовы. – Мінск, 2001. – С. 13.

4. Артыкулы, якія належаць да злучэньня з Рымскаю Царквою // Царква. – 1996. – № 3-4 (7-8). – С. 13-16.

5. Марозава, С. В. Уніяцкая царква ў этнакультурным развіцці Беларусі (1596-1839 гады). – Гродна, 2001. – С. 198.

6. Шакун, Л.М. Значэнне… – С. 17; Шакун, Л.М. Карані… – С. 16–17.

7. Марозава, С. В. Уніяцкая царква… – С. 199.

8. Щавинская, Л.Л. Литературная культура белорусов Подляшья XV-XIX вв. / Л.Л. Щавинская – Минск, 1998. – С. 12.

9. Марозава, С. В. Уніяцкая царква… – С. 204.

10. Там же. – С. 198.

11. Чарота, І.А. Беларуская мова і царква. – Мінск: Свята-Петра-Паўлаўскі сабор, 2000. – С. 12.

12. Марозава, С. В. Уніяцкая царква… – С. 199.

13. Крэчэўскі, П. Беларусь у мінулым і сучасным // Спадчына. – 2000. – № 4. – С. 16.

14. Пачопка, А. Царкоўнаславянская мова… – С. 29.

15. Щавинская, Л.Л. Литературная культура… – С. 77–100.

16. Мова беларускай пісьменнасці XIV–XVIII стст. / А.М. Булыка [і інш.]. – Мінск: Навука і тэхніка, 1988. – С. 6.

17. Марозава, С. В. Уніяцкая царква… – С. 207.

18. Там же. – С. 209.

19. Там же. – С. 210.