История / 4. Этнография

Шарапова М.В.

Краснодарский историко-археологический музей-заповедник им. Е. Д. Фелицына, Россия

Традиционная женская одежда восточнославянского населения Кубани второй половины XIX–начала XX века и городская мода

Вторая половина XIX века характеризуется падением феодально-крепостнической системы и ускоренным развитием капиталистических отношений. Это – период перехода от полунатурального хозяйства к фабричному и крупнопромышленному производству, что повлекло за собой изменение социальной структуры общества, этнических традиций, обусловило изменения быта города, деревни. Развитие капиталистических отношений на Кубани протекало интенсивнее, чем в центрально-черноземных губерниях. Образование Кубанского казачьего войска и Кубанской области, стабилизация политической обстановки на Северном Кавказе, значительный приток иногороднего населения, урабанизационные процессы, подъем хозяйственной жизни, строительство железных дорог, широкое распространение промышленных товаров и т. д. Как одна из форм материальной культуры – традиционная одежда восточнославянского населения Кубани также претерпевает существенные изменения.

Народный костюм – это система взаимосвязанных элементов, соответственно изменения и нововведения даже в одном из них часто ведут к перестройке всей системы. Под воздействием городской культуры трансформация традиционной одежды шла по нескольким направлениям: изменение кроя; замена традиционных материалов на фабричные при сохранении основных принципов декоративного оформления одежды или заимствование новых черт из арсенала урбанистической культуры. По материалам письменных источников, этнографических данных в середине XIX века на Кубани бытовало несколько комплексов одежды: с плахтой, с юбкой, с сарафаном и с бешметом. Анализ комплекса одежды целесообразно вести на двух уровнях – элементный состав и костюмные комплексы.

Во второй половине XIX века преобладающим типом одежды в кубанских станицах становится комплекс с юбкой в различных его вариантах – с кофтой и рубахой на кокетке. В состав каждого из этих комплексов входила рубаха (сорочка), но функции ее были различны. «Если верх рубахи украшен, то юбка носится без кофты, если же рубаха простая американовая (т.е. в полоску – авт.), то сверху надевается кофта» [1]. В рассматриваемый период бытовали: рубаха туникообразная с прямым разрезом и невысоким стоячим воротником, рубахи с поликами цельнокроеные и составные (стан с рукавами и подставка), рубаха «на кокетке» [2]. Последний, более поздний тип рубахи распространился в конце ХIХ – начале ХХ века под влиянием городской моды. Такую рубаху носили чаще с юбкой; более поздняя форма – кофта «с талейкой». Рубаха с прямой кокеткой из фабричной ткани (кумач, ситец), с холщевой подставкой, была известна во многих русских губерниях, в Украине, Белоруссии, но чаще встречалась в области Войска Донского, Кубанской и Терской областях [3]. В поселениях казачества она являлась преобладающим типом уже во второй половине ХIХ века. Шелковая кокетка (отрезная деталь рубашки, блузки или платья) упоминается в различных источниках 1850–1860-х годов [4]. На смену льняному и конопляному холсту домашней выработки приходят однотонные и полихромные фабричные ткани: ситец, коленкор, мадаполам, бриллиантин, бязь, сарпинка. Казачки «теперь и в нужде не могут примириться с дедовской патриархальностью в одежде, носить холщовую рубашку вместо ситцевой, грубую плахту – вместо цветной юбки» [5]. В то же время использование полихромных тканей – в клетку, полоску, крапинку исключало применение традиционных художественных швов. Соответственно аксессуарная часть костюма (юбка+рубашка) понижалась по шкале нарядности. Широко бытовали составные рубахи, в которых верхняя часть была сшита из фабричных тканей, а нижняя – из холста различного качества: «русской работы женские рубашки (станки ситцевые, а подставки холщовые)», «брильянтиновая с холщевой подставкой, такая же с подставкой из голландского холста, бязевая с холщевой подставкой» [6].

Юбка являлась одним из основных компонентов будничного и праздничного костюма. Будничные юбки были домотканые холщовые и суконные, нередко крашеные, или тканые в цветную полоску. С распространением фабричных тканей, холщовые юбки стали носить в основном в качестве нижних («подол», «спидница»). Д. Шахов, описывая женский костюм в станице Воронежской, подчеркивает, что «юбка для работы у всех бывает серпинковая или же старая ситцевая, на праздник у бедных ситцевая, у достаточных в ходу шерстянка разного цвета и достоинства» [1].

Со временем нижние юбки также стали шить из белых фабричных тканей. Нижняя юбка из мадаполама («зона»), коленкора, миткаля считалась самой хорошей, дорогой и называлась «зоновой», «зоновкой», «белым подолом». «Зоновки» делали длиннее верхней юбки, подол украшали большой оборкой с кружевами, вышивкой, фестонами («зоновая с широкой подбойкой»). Будучи типической главной формой европейского женского костюма, нижние юбки занимают видное место в костюмном комплексе и казачек, и иногородних. «Идет молодая казачка в праздничном наряде, а хвост юбки так и отлетает от каблуков на ходу, и видны подолы всех нижних юбок с кружевами; или когда в танце кружится, юбки широкие раздуваются, и видны нарядные подолы нижних юбок» [2, с. 248]. В костюме иногородних доминировали пестрые нижние юбки: «одета в ситцевую лилового цвета с белыми цветками кофту, ситцевую верхнюю юбку с красными цветами, подол ее обшит кружевами с красным ободком, нижнюю юбку из той же материи что и кофта, белую коленкоровую рубаху»; «одета в три юбки: в верхнюю ситцевую с красными вроде пиявок фигурками, старую из белой парусины и споднюю из белой клетчатой бумазеи», «в толстую бахтовую (донск. бархатная – авт.) красного цвета юбку с белыми цветками и ситцевую, белую с розовыми цветочками» [7].

Верхние юбки шили из ситца, шелка, бриллиантина, шерсти, бархата, сарпинки, люстрина, байки, барежа, бархата и других тканей, украшали кружевом, оборками, воланами, лентами, тесьмою, сутажом («ситцевая юбка с цветами и кружевной обделкой», «с двумя оборочками серая ситцевая»). Не выходят из моды полосатые юбки, но вместо домотканой пестряди используются яркий ситец и шелк: «юбка шелковая коричневого цвета, с черными полосками», «белая юбка полосатого ситца», «юбка розового полосатого ситца» [8].

Самым популярным материалом для летнего комплекса был ситец, а для зимнего – шерсть. Ситец имел богатую гамму цветов и широкий набор орнаментальных мотивов, с преобладанием фитоморфных, среди которых большие красные, желтые, оранжевые цветы, ярким пламенем горящие на насыщенном синем фоне (кубовые ситцы). В моду входит хлопчатобумажная ткань с блестящей лицевой поверхностью – бриллиантин: «юбка брильянтиновая белая, с каймой в низу», «белая брилентиновая с розовыми цветами» [9]. Шерстяные юбки не уступали по цветовой гамме ситцевым: различные градации серого, красного, вишневого, зеленого, синего, коричневого и др. [10]. Но орнаментальный декор тканей сдержанный, изредка встречаются цветочные мотивы («юбка с кофтою шерстяная серая цветочками»).

В комплексе юбка с кофтой, последняя является аксессуаром. «При этом нормальным сочетанием будет сочетание более престижного (нарядного) аксессуара с менее нарядным базисом» [11]. Кофты шили из хлопчатобумажных, шелковых и шерстяных тканей: ситца, ластика, бриллиантина, атласа, кисеи, люстрина, драпа, шелка, шерсти, сукна, плиса, плюша, бумазеи, миткаля, бархата. Они отличались большим разнообразием фасонов: баска, кофта с талейкой, кофта с пухлями, матене, кираса, гейша [12]. Кофты имели прямой (гейша, матене) или приталенный крой (баска, кираса), украшались кружевом, вышивкой, фестонами, оборками, стеклярусом: «кофта драповая коричневого цвета, с отделкою черным стеклярусом», «серая шерстяная с шелковою бахромою», «кофта белого зону с вышивкой кругом и на рукавах, без подкладки», «ситцевая розового цвета, воротник ее обшит красным кумачом в роде шнурка, а подол тесьмою из черного шпанского атласа шириною в полдюйма и на вершок выше нашита белая узенькая тесемка, кофта эта с четырьмя красными костяными пуговичками», «кофта белого жаконета с красными цветами, с кружевной обделкой, на американовой подкладке» [13].

В конце 1870-х в европейской моде комбинации цвета и ткани стали менее пестрыми, часто использовались ткани одного цвета – матовая и блестящая или ткани двух оттенков одного цвета, или полосатая ткань с гармонирующей гладкой. Характерно сочетание матовой шерсти или драпа с блестящими атласом и шелком: «платье шерстяное красное с атласными полосками», «юбка белая шерстяная с голубыми шелковыми полосками», «юбка шерстяная серого цвета с красными и зелеными шелковыми полосками» [14].

В выявленных материалах встречается два названия кофт – кираса и казак («желтая ситцевая кираса, обшитая синей шерстянкой»; «казак серого цвета, с кокосовыми пуговицами, шерстяной» и «белый с перламутровыми пуговицами») [15]. Кирасы – кофточки на подкладке, с косточками, иногда корсажным поясом, плотно облегающие фигуру, с расширенным вверху, в плечах и сужающимся к талии силуэтом. Они имели воротник-стойку, длинные рукава «дулями» с густо собранной головкой и высокой манжетой, туго обхватывающей руку, застежку на мелкие пуговицы спереди или с левой стороны кофты, либо на крючках – сзади. На груди и концах рукава кирасы украшались кружевом – блондами, гипюром, строчками, лентами, мелкими пуговицами, большими воротниками типа пелерин, вышитых крупным бисером [16]. Появление таких фасонов является своеобразным откликом на европейскую моду середины 1870-х годов: лиф «панцирь», очень прилегающий, с низкой талией, снабженный косточками и доходящий до бедер, моделировавший тело, как корсет.

Под термином «казак» известно несколько типов одежды: 1) в европейской моде середины ХIХ века тесно прилегающий, застегивавшийся до шеи и имеющий широкую баску жакет; 2) городской костюм, состоявший из юбки кофты, сшитых из одной ткани («казачок»), модный в мещанской и купеческой среде; 3) женская легкая кофта на подкладке из тонких тканей фабричного производства (баска, казак, казачок), с широкой оборкой по нижнему краю, получившая распространение в русской деревне в конце ХIХ – начале ХХ века. В этнографической литературе описание этой кофты в основных деталях (за исключением косточек и корсажного пояса) совпадает с описанием кирасы [17]. В источниках отмечается только одна колоритная деталь этой одежды – пуговицы (число которых могло доходить до нескольких десятков). Кираса (кофта-корсет) и баска надевались с юбкой, которая обычно делалась из той же ткани, что и кофта. Такой костюм–парочка назывался «казак», «казачок». Характерным для того времени было пристрастие к военной одежде: в моду вошла строгая французская и английская одежда «мужского покроя». Однако в мужском стиле шили только лиф или жакет, юбка оставалась изысканно драпированной для подчеркивания тонкой, затянутой в корсет талии.

Женский городской костюм – «парочка» в кубанских станицах бытовал уже в 1860–1870-е годы. Парочку шили из шелковых, шерстяных и хлопчатобумажных гладкоокрашенных и набивных тканей: шерсти, шелка, трико, кашемира, бархата, ситца и др. В широком обиходе с середины XIX века и платья. В 1890-х годах Е. Передельский пишет: «Каждый праздник вы можете видеть в церкви и на улице разряженных девушек и молодых женщин в прекрасных ситцевых, шерстяных и даже шелковых платьях» [18]. Другой автор подчеркивает, что платья «у многих сшиты по моде», а описание вещей иногда сопровождается комментариями: «платье шерстяное белого цвета, сшитое по модному журналу» [19]. Нарядные платья также декорировались кружевом, вышивкой, оборками, воланами: «два ситцевых, из них одно с каймою и оборкою, а другое простое желтого цвета», «платье гладкого черного бурсо, с таковыми же пуговицами, с вышивкою из бронзы» [20].

Источники зафиксировали бытование в 1870-е в еще одного комплекса одежды – платье с кофтой: «платье с кофтою шерстяной материи, коричневого цвета, новое, с тремя пуговицами на кофте под цвет платья, отделанное черной шелковой бахромкой и таковою же узкою бархаткою»; «платье брильянтиновое полосатое с кофтою отделанной оборкой из той же материи, а в низу обшито черной шерстяной ленточкой», «платье шелковое с кофтой, отделанное стеклярусом» [21]. Платье, состоявшее из узкого лифа (в источниках – «талия») и юбки, и кофта шились из одной ткани. Приблизительно до 1907–1908 гг. большинство платьев еще состояло из двух частей (лиф тщательно соединялся с прилегающей подкладкой, часто с косточками).

Таким образом, в рассмотренный период одежда восточнославянского населения Кубани распадается на три пласта: традиционный, полутрадиционный и урбанизированный (интернациональный). При чем к началу ХХ в. соотношение их в общей структуре меняется в сторону возрастания последнего.

В историко-культурном развитии народного костюма наблюдался процесс определенной демократизации и стандартизации, связанный с переходом на промышленное изготовление одежды, обуви, украшений и т.д. Хранителем традиций выступали в большей степени малоимущие слои населения, одежда которых относительно долго сохраняла этническую специфику, однако постепенно и она начинает испытывать влияние общей моды, выразившееся первоначально в использовании фабричных тканей, головных уборах и обуви, а впоследствии – смене самих форм одежды. Процессы трансформации, нивелировки традиционной одежды проходили по-разному в отдельных станицах и зависели от хозяйственно-экономического положения того или иного селения, развития в нем торговых отношений, связи с городом.

Литература и источники:

1. Шахов Д. Станица Воронежская: статистико-этнографическое описание // Кубанский сборник (КС). Екатеринодар, 1883. Т. I. С. 653.

2. Лебедева А.А. Дон и Северный Кавказ // Крестьянская одежда населения Европейской России (ХIХ–начало ХХ в.). М., 1971. С. 242–244.

3. Чижикова Л.Н. Русско-украинское пограничье: История и судьбы традиционно-бытовой культуры (ХIХ–ХХ в.). М., 1988. С. 152; Чижикова Л.Н. Некоторые особенности материальной культуры русского населения юго-восточных районов Украины (середина ХIХ– начало ХХ в.) // ПИИЭ 1976. М., 1978. С. 207; Николаева Т.А. Украинская народная одежда. Киев, 1987. С. 35; Лебедева А.А. Указ. соч. С. 243–245.

4. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. 252. Оп. 5. Д. 55. Л. 8; Кубанские войсковые ведомости (КВВ). 1867. № 34. С. 137.

5. Успенский И. Станица Димитриевская: исторический очерк // КС. Екатеринодар, 1902. Т. VIII. С. 240.

6. ГАКК. Ф. 252. Оп. 2. Д. 612. Л. 193; Ф. 454. Оп. 4. Д. 146. Л. 10; Оп. 7. Д. 105. ЛЛ. 49, 56; Ф. 482. Оп. 1. Д. 42. Л. 3; Кубанские областные ведомости (КОВ). 1875. № 37. С. 4; 1880. № 16. С. 2; 1892. № 2. С. 3; № 17. С. 6.

7. КОВ. 1880. № 18. С. 4; № 41. С. 1; 1892. № 2. С. 3; № 44. С. 4.

8. ГАКК. Ф. 454. Оп. 7. Д. 105. Л. 49; КОВ. 1880. № 40. С. 2; 1893. № 61. С. 3.

9. КОВ. 1874. № 18. С. 3; 1880. № 40. С. 2.

10. ГАКК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 2265. Л. 28; Ф. 483. Оп. 2. Д. 38. Л. 59; КОВ. 1875. № 37. С. 4; 1880. № 40. С. 2; 1882. № 38. С. 3; 1892. № 17. С. 6.

11. Арутюнов С.А. Народы и культуры: развитие и взаимодействие. М., 1989. С. 188.

12. Кубанские станицы. Этнические и культурно-бытовые процессы на Кубани. М., 1967. С. 158.

13. КОВ. 1875. № 35. С. 2; 1880. № 30. С. 2; № 40. С. 2; 1882. № 17. С. 4; 1893. № 61. С. 3.

14. КОВ. 1882. № 38. С. 3; КОВ. 1873. № 49. С. 3; КОВ. 1880. № 30. С. 2; № 40. С. 2.

15. КОВ. 1880. № 40. С. 2; КОВ. 1892. № 17. С. 6.

16. Очерки традиционной культуры казачеств России. М.; Краснодар, 2002. Т. 1. С. 513.; Старочеркасский историко-архитектурный музей-заповедник. СИАМЗ 3950.

17. Нанн Дж. История костюма. 1200 – 2000. /Пер. с англ. М., 2005. С. 199; Очерки традиционной культуры казачеств России. С. 514; Русский традиционный костюм: иллюстрированная энциклопедия /Авт.-сост. Н. Соснина, И. Шангина. СПб., 1999. С. 26.

18. Передельский Е. Несколько слов об общине среди казаков // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Тифлис, 1896. Вып. 5. С.45.

19. Арканников Ф.Ф. Николаевская станица: статистико-этнографическое описание // КС. Екатеринодар, 1883. Т.VIII. С. 564; КОВ. 1887. № 9. С. 2.

20. КВВ. 1868. № 17. Прил.; КОВ. 1875. № 16. С. 2; 1880. № 28. С. 2; 1887. № 9. С. 2.

21. ГАКК. Ф. 483. Оп. 1. Д. 22. Л. 1; КОВ. 1874. № 18. С. 1; КОВ. 1875. № 37. С. 4.

7. ГАКК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 1488. Л. 8; Д. 2265. Л. 28; КВВ. 1867. № 34. С. 137; КВВ. 1868. № 17. Прил.

8. КВВ. 1868. № 9.

В дворянских кругах, чиновничьей среде женщины носили рубахи из тонкого («барского»), голландского холста, шелка, люстрина, кисеи [7]. В реестре вещей коллежского асессора Поло, назначенных к продаже с аукциона, указаны детские и женские предметы одежды, среди них рубашки: «детские кисейная и шелковая; женская шелковая, золотом шитая; женская кашемировая красная» [8].

В источниках вместо слова «лиф» часто употребляется «талия»: «детская кисейная талия», «кусок коленкору с выкроенною детскою талиею», «талия от платья белого брильянтина, с оторванными рукавами, с двумя блестящими белыми пуговицами»[1].

Самым распространенным и демократичным материалом для верхнего платья становится ситец («белое с розовыми цветами», «полосоватое», «два ситцевых, из них одно с каймою и оборкою, а другое простое желтого цвета»)[2]. В 1888 году в описи приданого казачки станицы Ахтанизовской фигурируют кашемировое (6 руб.) и ситцевые (12 руб.) платья[3]. В моде был и блестящий бриллиантин («платье белое брилентиновое с разными цветами»)[4].

Аристократическая прослойка офицерства, зажиточного мещанства имела в гардеробе модные платья из дорогих шелковых и хлопчатобумажных тканей, в том числе восточного и западноевропейского производства: глясе – шелковой, переливающейся разными цветами ткани, «бурсо» (бурса) – персидской шелковой ткани, кисеи – тонкой полупрозрачной ткани, гладкоокрашенной, набивной или с вышитым орнаментом[5]. Такие платья украшались кружевом, вышивкой, оборками, воланами, стеклярусом, сутажом и т. п. Определенное представление о качестве материала, характере отделки можно составить по описи вещей, украденных в 1876 г. у вдовы подполковника: «гладкое черное бурсо, с таковыми же пуговицами, с вышивкою из бронзы; черное бурсо, в цветах, красного и зеленого цветов; шелковое в полосках белого и голубого цветов, с отделкой и буфой внизу, макового цвета; заграничной шелковой материи, лилового цвета, гладкое; шелковое с серенькими мелкими полосками, по синему полю; шелковое серого цвета, с мелкими по полю карточками; шелковое, красное, в полосках разных цветов; шелковое гладкое; шелковое в клетках зеленого цвета по черному полю; атласное, коричневого цвета, гладкое; кисейное с каймой, белое с крапинками; кисейное, белое, в цветах серыми листиками»[6]. Этот список может быть продолжен. В эти же годы из дома нахичеванского мещанина А. Терзиева, проживавшего в селении Армавир, были также похищены среди прочих вещей два платья «бурсовых зеленого и коричневого цвета, полосатые»[7].

В источниках обычно дается лаконичная информация о качестве ткани, цвете, орнаментации, иногда – отделке. В 1870-е годы в европейской женской моде прежнее стремление к простоте сошло на нет, оттесненное множеством пуфов, рюшек, бахромы, лент, драпировки, воланов и странными комбинациями тканей и цветов.

Она шилась приталенной, распашной, со стоячим воротником, с длинными рукавами, пышными у плеча и узкими от локтя до запястья. Баска застегивалась на пуговицы или внутренние крючки. Застежка располагалась по центру кофты или с ее левой стороны. В последнем случае ее правая пола глубоко заходила на левую и застегивалась на восемь – шестнадцать пуговок. Баска украшалась обычно кружевом, лентами, стеклярусом. Украшением служили также мелкие складки, защипы на груди и широкий волан из той же ткани, что и баска, пришивавшийся к ее нижнему краю. Баска надевалась с юбкой, которая обычно делалась из той же ткани, что и кофта[8].

Кофты, сшитые из белой ткани, чаще всего украшались вышивкой, а также оформлялись красным кантом, фестонами («зубцами»): «кофта белого зону с вышивкой кругом и на рукавах, без подкладки»[9].

Нередко для отделки использовались различные сорта атласа: «кофта драповая с атласною отделкою, черного цвета, новая», «шерстяная серая с манчестеровою отделкою»[10]. Их делали с прямым узким или объемным рукавом, с воротником или без него, преимущественно из однотонных тканей нередко в паре с юбкой из того же материала.

Кофты шились из хлопчатобумажных, шелковых и шерстяных тканей: ситца, ластика, бриллиантина, атласа («шпанского»), кисеи, бареж, люстрина, драпа, шелка (глясе, гласе), шерсти (гарус), кашемира, сукна, плиса, плюша, жаконета, бумазеи, миткаля («зон»), бархата[11]. Преобладают ахроматические цвета: белый, серый, черный, но наряду с ними употребительны однотонные (зеленый, розовый, синий, коричневый) и полихромные орнаментированные ткани. Среди последних наибольшей популярностью пользовался ситец с мелким цветочным узором: «красного цвета, с цветками», «с красными цветочками», «темно-коричневого цвета с красными цветками», «красный с черными большими цветочками», «лилового цвета с белыми цветками»[12]. В моду входит и бриллиантин: «белая брилентиновая с красными цветами», «брилиантиновая белая, с черными цветами»[13]. Геометрическая орнаментация в основном представлена полосами, реже клетками и «крапинками», причем полосатые ткани использовались и на подкладку: «кофта серого цвета с полосками белого и голубого цвета», «шерстяная юбка с кофтою красного цвета, с голубыми полосками», «кофта шелковая коричневая полосками; шелковая с желтыми полосками», «ситцевая темно-коричневого цвета с красными цветками, подкладка полосатая нанковая», «в ситцевую красную с черными большими цветочками кофту на ситцевой с большими полосками подкладке», «юбка с кофтою шерстяная серая цветочками», «кофта красной материи с крапинками черными», «ситцевая синяя в клетках», «кофта белого жаконета с красными цветами, с кружевной обделкой, на американовой подкладке»[14].

Урядник Н.П. Дубинкин, описывая празднование памяти Св. Сергия Радонежского в станице Каменнобродской, обращает внимание на наряды «девиц-невест, разодетых в шелковые и дорогие шерстяные разноцветные юбки с бархатными кофтами»[15]. В фондах КГИАМЗ хранится женская кофточка «с пухлями» (пышные сборки в верхней части рукава), сшитая в 1911 году казачкой А.А. Оноприенко (ст. Старолеушковская) из темно-бардового бархата в комплекте с юбкой («парочка»). Рукава длинные собраны у плеча с широкой манжетой. Воротник – стойка. Покрой свободный с цельным лифом. Впереди – от воротника до середины лифа треугольная вставка из желтого гипюра фабричного производства. По краям вставки и до конца кофта украшена золотистой витой ниткой и такое же украшение есть по верхней части манжета. Застежка расположена на центральной части спины, застегивается на крючки с внутренней стороны, подшита кокетка из серой хлопчатобумажной ткани. Этой тканью обшит воротник и все края кофты[16]. В источниках, декор описывается редко, как правило, констатируется: «с отделкой», в том числе и меховой[17].

Кофты иногда дифференцируются на холодные, или летние и теплые – на вате и подкладке: «холодных ситцевых кофт, одна из них зеленая, а две белесоватых», «три кофты, из них одна атласная, на вате, другая черная, холодная, а третья брильянтиновая с каймою»[18]. Демисезонные кофты изготавливали из плотного материала: чесучи, драпа, плиса, плюша, шерсти на шелковой подкладке[19].

Матине (голл. matinee – «утренний халат») – бархатная, отороченная мехом кофта. Типично голландский вид одежды, часто встречающийся на картинах голландских живописцев XVII века. В России матине (домашние блузы) в виде широкой и длинной кофты из легкой ткани в качестве домашних туалетов носили в 1880-е годы[20].

Кофты–«матене» были широко распространены на Дону. Их шили на кокетке спереди, пышными сборками на груди, с расширяющейся к низу спинкой, с воротником-стоечкой, длинным рукавом с приподнятой головкой. Матине делали длиной чуть ниже талии и носили поверх юбок, отделывали на кокетке, вдоль застежки и по концам рукавов строчками, узким фабричным кружевом, тесьмой, сутажем. Ярко-красная бархатная кофта-матене (ст-ца Обливская), отделанная на груди и рукавах (в виде манжета) узким черным кружевом, хранится в фондах Старочеркасского историко-археологического музея-заповедника[21]. Молодые женщины и девушки предпочитали матене с застежкой по левому плечу и боковому шву на кнопках и крючках. Пожилые казачки носили такие кофты с застежкой на пуговицы и разрезные петли на груди[22]. Однако последний вариант встречался и на девичьих кофтах, как например, на матене из праздничного костюма – «парочки», сшитого в 1903 году на свадьбу для дружки (станица Мигулинская)[23].

Ситец: «пунсовая с маленькими по ней черными пятнами и пунсовая с белыми по ней пятнами», «с красными цветочками», «белая с розовыми цветочками», «белая с рисунком из черных и красных фигурок», «с красными вроде пиявок фигурками», «лилового цвета с белыми цветками», «с крупными крапинками»[24]. Использовались для юбок и ситцевые ткани с ярким полихромным рисунком, выполненным в комбинированной технике, сочетанием резерважа и набойки, так называемые кубовые ситцы. Обычный орнамент – большие красные, желтые, оранжевые цветы, ярким пламенем горящие на насыщенном синем фоне. В источниках юбки, сшитые из такой ткани, не описываются, а характеризуются как «кубовая»[25]. Ситцевые юбки украшались оборками, кружевом: «с двумя оборочками серая ситцевая», «ситцевая юбка с цветами и кружевной обделкой», «ситцевая верхняя юбка с красными цветами, подол ее обшит кружевами с красным ободком», «ситцевая с оборкой из той же материи»[26].

Широкие верхние юбки изготавливали из ситца, сарпинки, ланкорда, сатина, шелка, молескина, мадаполама, коленкора, шерсти, бархата и др. Зажиточные казачки имели до двух десятков разных юбок и шили все «парами» – какого цвета юбка, из материала того же цвета шили кофточку: «юбка с кофтой шерстяная», «юбка заграничного красного цвета ситцу, а другая с кофтою зеленого цвета» (кроме «черной пары»)[27]. Жены и дочери офицеров шили юбки из импортных («заграничных») тканей – английских (ланкорд), французских («юбка и кофта шелковые черные французской материи»[28]).

В середине ХIХ в. преобладающим типом одежды в кубанских станицах становится комплекс с юбкой в различных его вариантах – с кофтой (казак) и рубахой на кокетке. Полосатая юбка характерна для народного костюма украинцев («летник», «дымник») (11). Названия «летник» и «дымник» зафиксированы в этнографических источниках более позднего времени применительно к юбкам в первом случае из широких, а во втором – из узких полос (12).

Во второй половине XIX в. в европейской моде юбки и платья обильно декорировались воланами (обычно от трех до пяти), отделанными по краю вышивкой, набивным или вытканным узором или бархатными полосками, лентами, кружевом, но к концу первого десятилетия ХХ в. складочки, тесьма, оборки и т.п. по подолу юбки утратили популярность[29].

Характер отделки отмечается редко, иногда только констатируется ее наличие или наоборот отсутствие: «юбки бархатные, обшитые мехом», «белая кисейная обделана гарусом», «юбки с оборками и без них», «юбка шерстяная серая с отделкою», «черная шелковая без отделки», «шелковая зеленого цвета без отделки»[30].

К концу ХIХ века на Кубани практически повсеместно распространяется городская одежда – юбки и кофты из покупных тканей. Юбка с кофтой составляли основу как летнего, так и зимнего костюмного комплекса.

Женский костюм, сшитый из одинаковой материи, – «парочка» широко входит в моду в последней четверти ХIХ столетия среди всех сословий населения Кубанской области. Однако он бытовал уже в 1860-1870-е годы, а среди войсковой элиты и значительно раньше. Парочку шили из шелковых, шерстяных и хлопчатобумажных тканей, в том числе и импортных: шерсть, шелк, трико, кашемир, бареж, бархат, ситец[31]. Так, в 1897 г. у казака станицы Тимашевской были украдены предметы одежды, среди них: «кофта и юпка кашемировой материи – 12 руб.; кофта с юпкой белой материи с черными и красными комочками, 2 пары – 6 руб. и красной материи с крапинками черными, 1 пара – 6 руб.»[32]. Широкое распространение в свадебном костюмном комплексе невесты в конце ХХ – начале ХХ века получили юбки с кофтами модных фасонов, сшитые из тканей светлых тонов белого, розового или голубого цвета.

В широком обиходе с середины XIX века и платья. В середине 1890-х годов Е. Передельский пишет: «Каждый праздник вы можете видеть в церкви и на улице разряженных девушек и молодых женщин в прекрасных ситцевых, шерстяных и даже шелковых платьях»[33]. В начале 1880-х другой автор подчеркивает, что платья «у многих сшиты по моде»[34]. Аналогичные оценки проскальзывают и в других источниках: «платье шерстяное белого цвета, сшитое по модному журналу»[35].

Платья шили из хлопчатобумажных (ситец, сарпинка, бриллиантин, кисея), шелковых (атлас) и шерстяных тканей (кашемир)[36]. Самым распространенным и демократичным материалом для верхнего платья становится ситец («белое с розовыми цветами», «полосоватое», «два ситцевых, из них одно с каймою и оборкою, а другое простое желтого цвета»)[37]. В 1888 году в описи приданого казачки станицы Ахтанизовской фигурируют кашемировое (6 руб.) и ситцевые (12 руб.) платья[38]. В моде был и блестящий бриллиантин («платье белое брилентиновое с разными цветами»)[39].

В 1916 году священник Новомышастовской Архангело-Гаврииловской церкви констатировал: «В годы войны…не смотря на вздутие цен на товары, тратятся прямо бешеные деньги на наряды, на подмазки и подкраски и покупаются на платья не дешевые материалы, а дорогие (и в четверо дороже) шерстянки, шелк и т. п.»[40].

Аристократическая прослойка офицерства, зажиточного мещанства имела в гардеробе модные платья из дорогих шелковых и хлопчатобумажных тканей, в том числе восточного и западноевропейского производства: глясе – шелковой, переливающейся разными цветами ткани, «бурсо» (бурса) – персидской шелковой ткани, кисеи – тонкой полупрозрачной ткани, гладкоокрашенной, набивной или с вышитым орнаментом[41]. Такие платья украшались кружевом, вышивкой, оборками, воланами, стеклярусом, сутажом и т. п. Определенное представление о качестве материала, характере отделки можно составить по описи вещей, украденных в 1876 г. у вдовы подполковника: «гладкое черное бурсо, с таковыми же пуговицами, с вышивкою из бронзы; черное бурсо, в цветах, красного и зеленого цветов; шелковое в полосках белого и голубого цветов, с отделкой и буфой внизу, макового цвета; заграничной шелковой материи, лилового цвета, гладкое; шелковое с серенькими мелкими полосками, по синему полю; шелковое серого цвета, с мелкими по полю карточками; шелковое, красное, в полосках разных цветов; шелковое гладкое; шелковое в клетках зеленого цвета по черному полю; атласное, коричневого цвета, гладкое; кисейное с каймой, белое с крапинками; кисейное, белое, в цветах серыми листиками»[42]. Этот список может быть продолжен. В эти же годы из дома нахичеванского мещанина А. Терзиева, проживавшего в селении Армавир, были также похищены среди прочих вещей два платья «бурсовых зеленого и коричневого цвета, полосатые»[43].

Элегантные «гладкие» платья из шелка, атласа, кашемира темных тонов предназначались для вечернего туалета. В частности вдова войскового старшины Александра Савицкая, по словам «очевидцев», надела на именины черное кашемировое платье, обшитое кружевами, и бриллиантовую парюру[44].

В источниках обычно дается лаконичная информация о качестве ткани, цвете, орнаментации, иногда – отделке. В 1870-е годы в европейской женской моде прежнее стремление к простоте сошло на нет, оттесненное множеством пуфов, рюшек, бахромы, лент, драпировки, воланов и странными комбинациями тканей и цветов. В конце 1870-х комбинации цвета и ткани стали менее пестрыми и случайными, часто использовались ткани одного цвета – матовая и блестящая или ткани двух оттенков одного цвета, или полосатая ткань с гармонирующей гладкой[45]. Характерно сочетание матовой однотонной шерсти или драпа с атласом и шелком («2 платья шерстяных, одно из них красное с атласными полосками, а другое голубое»[46]).

В 1870-е в женской и детской моде появляется еще один комплекс одежды – платье с кофтой: «платье с кофтою шерстяной материи, коричневого цвета, новое, с тремя пуговицами на кофте под цвет платья, отделанное черной шелковой бахромкой и таковою же узкою бархаткою»; «платье брильянтиновое полосатое с кофтою отделанной оборкой из той же материи, а в низу обшито черной шерстяной ленточкой», «платье шелковое с кофтой, отделанное стеклярусом»; «детское платьице с кофтою ситцевое с белыми пуговицами»[47]. Платье, состоявшее из узкого лифа и юбки, и кофта шились из одной ткани. В источниках вместо слова «лиф» часто употребляется «талия»: «детская кисейная талия», «кусок коленкору с выкроенною детскою талиею», «талия от платья белого брильянтина, с оторванными рукавами, с двумя блестящими белыми пуговицами»[48].

Широко распространенные головные уборы среди всех сословий – платки, шали, подшальники. Причем понятие шаль – большой платок и собственно платок часто не разграничиваются. В зависимости от достатка для летнего времени использовались хлопчатобумажные (ситец, мадаполам, коленкор, кисея, «черкесин») и шелковые (атлас, левантин) платки. Первые в основном представлены однотонным («простой») и набивным ситцем: «белый бумажный с красными цветочками», «ситцевый черный с цветами», «ситцевый коричневый с розовою каймою»[49]. Популярны были черные хлопчатобумажные платки с цветочным орнаментом («прохоровские», «прохорские») и летние персидские с орнаментом «восточный огурец»[50].

Шелковые платки имели также богатую палитру цветов («шелковый белый с бахромой», «серый полосатый», «белого шпанского атласа с красными и зелеными цветами»)[51].

В зимний период носили шерстяные (гарус, кашемир, меринос) и пуховые платки ручной вязки: «мериносовый черного цвета, с красными цветами на углах большой; такой же величины, серого цвета шерстяной», «пуховый большой с полосами зелеными и красными и кашемировый»[52].

Модные кашемировые и мериносовые платки фигурируют в списке краденных или утерянных предметов одежды офицерской верхушки, зажиточных казаков («мириносовый черного цвета, с красными цветами на углах большой; такой же величины, серого цвета шерстяной»)[53]. Так например, у вдовы подполковника (Кордовской?) в 1876 г. были украдены 5 больших платков «мериносовых, черных с цветами; 2 песочного цвета, тоже в цветах и 1 кофейного цвета; 3 небольших, мериносовых, черных с каймами; большой, серый шерстяной»[54]. В списке «утерянных» женою поручика Фитилева вещей значатся два кашемировых платка – «большой черный и цветной малый»[55].

Гарусные и пуховые платки были в основном однотонными или орнаментированными в полоску, шерстяные, кроме того, и фитоморфными мотивами: «гарусный с кофейными и черными полосами», «пуховый большой с полосами зелеными и красными», «шерстяной светлый в клетку платок», «шерстяной с красными цветами», «белый большой шерстяной с разводами», «большой шерстяной черный платок с красными цветочками, с широкой желтой с бледным оттенком каймой», «небольшой черный головной шерстяной с каймами»[56]. Шерстяные и шелковые платки входили в приданое казачки среднего достатка[57].

Шаль – квадратный или прямоугольный платок большого размера из шелка, шерсти или другого материал, с каймой по краям становится одним из основных компонентов женского костюма[58]. В описи приданного казачки станицы Ахтанизовской указаны две суконные шали – большая суконная, стоимостью 5 руб. и малая суконная – 4 руб.[59] По воспоминаниям сторожила станицы Баговской А.И. Селиной, когда «девушка выходила на вечеринку, на руке обязательно была перекинута шаль»[60]. Шаль выступала и в качестве обрядовой одежды. Так, например, в обряде покрывания невесты она функционально замещала шлычку[61].

Большая шаль удерживала свои позиции в европейской моде только до конца 1860-х годов, но в провинции мода на них сохранялась значительно дольше.

Особой популярностью пользовались «персидские» фабричные шали жаккардового переплетения с использованием шелковых и хлопчатобумажных нитей сизого и оранжевого цветов, образующих густой мелкий узор «восточный огурец»[62]. В музейных собраниях встречаются красивые кружевные шали, вязаные с помощью коклюшек. Зимой носили шерстяные, «барашковые», пуховые, суконные шали. «Барашковые» (с особой выработкой в виде завитка), изготовленные из овечьей шерсти, получают распространение в начале ХХ в.[63] В бедных семьях бытовали ручные шерстяные вязаные шали.

Шерстяные, кашемировые и мериносовые шали были как однотонными, гладкоокрашенными, так и набивными («черная кашемировая, с махрами», «мереносовая с разными цветами», «шерстяная с красными каймами», «шерстяная цветная»[64]) Меринос – легкая ткань саржевого переплетения из шерсти тонкорунных овец использовалась для изготовления модных «турецких» и «персидских» шалей («шерстяная белая с турецкими цветами»[65]). С летним комплексом одежды носили хлопчатобумажные, шелковые и атласные шали («бумажная с красными полосами», «атласная большая»)[66].

Шаль ковровая (сбежала жена приказного ст. Упорной и прихватила с собой вещи, 1867 г. Ф. 355. Оп. 1. Д. 43. Л. 222);

Подшальник – небольшой платок – шерстяной, шелковый, бумажный, надевавшийся под шаль. В ходу были шерстяные подшальники (кашемир, меринос) разнообразных расцветок, гладкоокрашенные и набивные: «вязаный из белого и голубого шалона», «черный с красными цветами», «белый с разными цветами», «черного цвета с желтыми каймами», «серого цвета с малиновой каймой», «белый, кашемировый с цветами», «белый с одним цветком», «черный шерстяной с красно-зелеными цветами»[67]. Как и на юбках встречается «полосатая» орнаментация: «подшальник шерстяной с атласными полосами», «табачного цвета с шелковыми полосками»[68].

Среди разнообразных накидок, кроме «накидальных шалей», которыми покрывали не голову, а плечи, необходимо отметить и мантилью (мантиль, мантилька). Мантилья – экзотическая деталь испанского женского костюма, черного или белого цвета кружевная накидка, покрывающая голову и плечи. В западной Европе очень популярны были длинные мантильи с большой пелериной, отделанной вокруг зубчатой или круглой высечкой. Во Франции, в период увлечения стилем «трубадур» (начало XIX в.), такое же название получили мантильи из бархата, обшитые по краю тесьмой со стеклярусом. В европейскую моду мантилья вернулась в конце 1820-х годов виде короткой накидки, подогнанной по плечам, как пелерина (с длинными концами спереди)[69]. В России мантилья вошла в женскую моду с конца XVIII в. Она надевалась на плечи, позже, в XIX столетии появились мантильи с рукавами. Чаще всего под мантильей подразумевают легкую короткую накидку, которая превратилась в середине ХIХ в. в подобие полушали, свешивавшейся спереди сзади наподобие рукавов. В середине ХIХ столетия мантильи (мантилька) из черного шелка или муаре, испанского атласа («госпанского опласу») встречались в гардеробе офицерских жен и дочерей, городских мещан[70]. В этот период в моде были мантильи «изабелла» из черных кружев с удлиненной спинкой и короткими, до талии полочками и «трубадур» с отделкой тесьмой и стеклярусом[71]. В конце 1880-х магазин Бахчисарайцева в г. Екатеринодаре предлагал черную мантилью с кружевами по цене 6 рублей[72]. В ходу были и шерстяные накидки, украшенные черным стеклярусом[73].

В конце 1850-х под названием тальма (по фамилии французского актера Франсуа Тальма) появилась короткая, чуть ниже талии, неширокая дамская накидка без рукавов из кружев, меха или ткани (шелка, бархата, сукна) в зависимости от сезона. Источники зафиксировали название этого вида одежды в искаженной форме: «тальпа шелковая черная женская»[74].

Интеллигентные дамы, дворянки и городские мещанки носили модные шляпы, разнообразие которых в этот период было огромным. В 1887 г. модный магазин С. Гольденберга извещал екатеринодарскую публику, что «получен из Варшавы и Вены еще не бывалый до сих пор большой выбор бархатных, касторовых и плюшевых дамских и детских шляп самых новейших парижских фасонов, а также имеются меховые, смушковые шапочки и приборы, форменные шляпы для гимназисток от 3 р. 50 к. до 4 р.»[75]. Шляпы редко упоминаются и тем более описываются в источниках, информация о них практически отсутствует («соломенная с тюлью», «летняя дамская»)[76].

В середине ХIХ века под влиянием городской моды казачки начинают носить пальто – верхнюю одежду свободного прямого покроя или прилегающую в талии. Пальто шили из черного ластика, люстрина, ситца, на подкладке или на вате[77]. В будничной одежде доминировал черный цвет, в праздничной – зеленый, красный. В историко-статистических описаниях пальто – теплое, на вате, «холодное короткое пушистое» упоминается в комплексе будничного костюма кубанских казачек[78]. Нарядное пальто входило в приданое девушки из казачьей семьи среднего достатка.

Во второй половине девятнадцатого столетия появилось много типов пальто, среди которых наибольшей популярностью пользовались: пальто-сак, полусак, «ольстер», «габардин», «реглан», «помпадур». В середине 1870-х годов в помещенном в газете рекламном объявлении сообщалось о поступлении в екатеринодарский магазин Х. Харагильева драповых сак-пальто[79]. Сак – просторное недлинное (до колен) пальто с прямой или расширенной спинкой, с отложным воротником и рукавами (в отличие от бытовавших тогда ротонд и бурнусов) было популярно во второй половине ХIХ столетия. Мода на пальто-сак и полусак устойчиво сохраняется и в первой четверти ХХ века.

Широко распространенной будничной и праздничной одеждой в последней четверти XIX века становится кохта – вид полупальто длиною до колен или чуть ниже, прямого покроя, с широкими полами и боковыми клиньями, без воротника или с небольшим воротником-стойкой, с застежкой на одну пуговицу или на крючок у горла, длинными, узкими рукавами. Это демисезонную одежду надевали и в зимнее время с поясом и без него. Аналогичного типа кофты известны в Украине («ватянка»), на Дону, в Курской («чинарка», «холодайка») и Воронежской губерниях. Украинские юпки из фабричных материалов («ватянки»), с клиньями или со складками имели такие же пропорции, как и свита из домашнего сукна[80]. На Кубани бытовал и укороченный вариант «ватянки» – «кохта куценька» длиной чуть ниже талии, свободного покроя, с длинными узкими прямыми рукавами и застежкой спереди на крючки.

Термин «кохта» появляется в архивных документах примерно с конца 1850-х годов. В одном из них перечисляются вещи и материалы, приобретенные для девушки из мещанского сословия (г. Ейск), среди них «3 арш. ситца по 25 коп. на кохту». А. Ламонов называет кофту на вате, крытую дорогой материей, среди мещанских вещей, пришедших на смену старым формам казачьей одежды[81].

Кохту шили на вате или на шерсти, приклад стегали вместе с подкладкой; тканевое покрытие – атлас, репс, прюнель, плюш, ситец, нанка, ластик обычно темного, чаще всего черного цвета[82]. Изредка использовались орнаментированные ткани: «женская теплая кофта синего ситца с красными небольшими цветочками»[83]. Изготавливали как будничные, так и праздничные кофты, крытые более дорогим материалом.

На Дону, как и на Кубани, кохты стали бытовать со второй половины XIX века. Их готовили на приданое девушкам из казачьих семей и хранили до старости. Носили эту одежду в запашку (иногда подпоясывали кушаком), зимой и поздней осенью с шалями, валенками[84].

Источники фиксируют еще один вид женской одежды, утепленную короткую (куцая) просторную женскую кофту – куцавейку (кохта куценька, ватянка). Это праздничная женская и девичья одежда на вате, длиной чуть ниже талии с длинными, узкими, прямыми рукавами; застежка сковочная, спереди на крючках[85]. Для верха использовались темные ткани – атлас, прюнель, репс, сатин. В писке вещей, похищенных в 1865 году у вдовы полковника Мазанова (станица Платнировская), указана «куцовейка черного сатину, на вате, новая, с белою подкладкою, обделанная вокруг черным бархатом, 30 рублей»[86].

В зимнее время носили нагольные тулупы, шубы и полушубки. Казаки и крестьяне шили шубы на овчине (смуховые, курпейчатые, линтваревые) и зайце. Первые были нагольными и крытыми[87]. Для верха использовались китайка, нанка, драдедам, сукно и полусукно, ластик, прюнель, креп (дымка), атлас и другие ткани, а для воротника и опушки другого качества или цвета мех. «Шуба женская покрытая шпанским атласом на овчинном меху с тхоровым (хорьковым – авт.) воротником», «овчинная женская шуба с белым воротником», «женская курпейчатая, покрытая дымом, с большим черным воротником», «женская оренбургских смухов, рукава которой были из простых белых смухов, крытая синим сукном»[88]. В крестьянских шубах вместо мехового воротника делали шерстяной вязаный (как и шапка – вязенка): «женская овчинная шуба с черным вязаным воротником», «женская ластиковая шуба с вязаным воротником»[89].

В линейных станицах бытовали также шубы «азиатского покроя». В частности, у казака станицы Ладожской в 1865 году была украдена женская шуба (тулуп) с белым воротником: «скроена посередке сверху с шивок, но кругом подтачька, рукав левый стачен верху», «тулуп сшит по азиатскому покрою и более того на левом рукаве сделан приставок, на рукавах белая курпейчатая опушка»[90]. В качестве будничной одежды использовали нагольные овчинные шубы, отороченные по краям рукавов, по полам и подолу полосками курпея («смух»). Д. Шахов называет среди зимней женской одежды в станице Воронежской «шубу из простых овчин или заячью, с опушкою по краям курпейчатою, или из «порешни» и иногда с лисьим воротником»[91]. В отделке шубы мехом водоплавающих животных, чаще всего выдры, которую на Дону называли «поречной», прослеживается влияние традиций донского казачества.

Шубы изготавливались на заказ или покупались на ярмарках. В середине 1860-х на осенних ярмарках в станице Отрадной женские шубы продавались по следующим ценам: овчинная от 5 до 10 руб., курпейчатая от 15 до 25 руб. серебром[92].

Жены старших офицерских чинов носили дорогие шубы на лисьем и беличьем, так называемом сибирковом меху, крытые сатином, шелком, бархатом. В отделке лисьих шуб применялся мех куницы или соболя, чаще всего отмечается воротник: «лисьяго меха, покрытая черным сатином, с собольим воротником, новая – 150 руб.», «дамская на лисьем меху, крытая бархатом, с собольим воротником, другая – крытая шелковой материей», «шубка дамская на сибирковом меху, покрытая черным сатином – 75 руб.»[93].

Во второй половине ХIХ века получает широкое распространение шубка на вате – осенняя и зимняя праздничная одежда девушек и молодых замужних женщин. Шубка имела покрой «колоколом» (как у кохты), ворот, рукава, край правой полы и подол «опушался» полосками курпия, лисьим или другим мехом[94]. В последней четверти ХIХ века шубка на вате, крытая сукном, «с опушкой» входила в состав приданного казачки среднего достатка[95].

В линейных станицах шуба на вате фигурирует в описях имущества уже с середины 1850-х годов[96]. В конце 1880-х годов А. Ламонов отмечает, что «в последнее время девушки стали предъявлять требования на мещанские вещи, вместо прежней шубы на вате, обшитой котиком, носимой теперь только пожилыми женщинами… требуют шубку, крытую сукном, с отложным воротником»[97]. Предпочтение казачки отдавали шубкам, крытым шелковою тканью, среди последних приоритетное место занимал «шпанский» атлас[98].

На протяжении первой половины и середины ХIХ века в реестрах офицерского имущества часто фигурирует салоп, утепленный ватой или мехом с длинной пелериной, отделанной бахромой, бархатом, с широкими рукавами и без рукавов, в виде длинной широкой накидки с прорезами для рук или с небольшими рукавчиками. Салопы, наряду с капотами, манто и рединготами, были модны в первой трети ХIХ века, но быстро перешли в разряд домашней одежды и примерно с 30-х годов считались уже не модными. Однако они устойчиво сохранялись в купеческой и отчасти мещанской среде. В казачьей среде салоп выполнял не столько функцию модной, сколько статусной одежды. Салопы шились из шерстных и блестящих одноцветных и узорчатых тканей (сатин, терно, атлас), на меху и на вате[99]. Если в начале XIX века эта одежда встречалась только у старшинских жен, то в середине столетия она фигурирует в описях имущества младших офицерских и нижних чинов («атласом крытый сибирковый», «терном крытый на вате»)[100].

Во второй половине XIX столетия казачки носили сшитую на заказ или покупную обувь: башмаки, ботинки, полусапожки (полсапожки), сапоги, чувяки, черевики. Основным материалом служила кожа различного качества – опоек, юфть (простая и глянцевая), замша, сафьян, шагрень, шевро. В середине XIX в. восточных станицах казачки носили «азиатские» сафьяновые чувяки без серебра[101]. В мещанской и купеческой среде женщины носили элегантные тканевые ботинки и сапоги, сшитые из прюнели, бархата («женские теплые бархатные»[102]).

В конце XIX – начале ХХ века получают распространение гусары, гусарки – кожаные ботинки, плотно облегающие ногу, с голенищем до середины голени, на шнурках и высоком каблуке, а также гетры – полусапожки или высокие ботинки с боковой застежкой на пуговицах на невысоком широком каблуке (ботинки на пуговках, гетры дамские, детские)[103].

Известна также женская и мужская обувь под названием «штиблеты». Во втором случае это мужские ботинки с матерчатой верхней частью, на пуговицах[104]. В XVIII – начале ХХ века штиблеты, щтиблеты были модны в мещанской и купеческой среде. В последней четверти XIX века эта обувь проникает и в крестьянскую среду. Ее надевали в праздники, на свадьбу, родины. В станице Вознесенской (Лабинский р-н) жених покупал невесте «клатку и щиблеты»[105]. Стоили они от 4 до 5 рублей[106]. В Калужской губернии «щиблетами» называли кожаные глубокие туфли с широким низким каблуком, украшенные сафьяном, декоративными гвоздиками. Обувь закреплялась на ноге красными шнурками, пропущенными в специальные петельки по бокам штиблет[107].

В европейской моде с середины ХIХ столетия короткие штиблеты на пуговицах или резинках приходят на смену сапогам с голенищами. Затем появляются ботинки со шнуровкой. Таким образом, получают распространение три вида, преимущественно кожаной, обуви: ботинки на резинках, на пуговицах и на шнурках[108]. Каждый из рассмотренных выше видов женской обуви представляет собой, в сущности, модификацию ботинок: на шнурках – «гусары», на пуговицах – «гетры», на пуговицах или резинках – «щиблеты».

В конце ХIХ века под влиянием города в моду входят резиновые калоши (галоши), которые надевали на ботинки, полусапожки, сапоги в любую погоду по праздникам, на свадьбу. А. Ламонов подчеркивает, что в последнее время девушки, особенно дочери старожилов, станицы Кавказской стали предъявлять требования на мещанские вещи, в том числе и на полусапожки с голошами (к венцу) «вместо козловых башмаков»[109]. Для большего щегольства на полусапожки и ботинки надевали резиновые калоши[110].

Полусапожки (полсапожки) – женская кожаная праздничная обувь с высоким, до середины икры, голенищем, на жесткой подошве, с высоким или низким каблуком и резинками, вшитыми по бокам. Они также различались по качеству («простого товара», «простой юфти»[111]). С середины ХIХ века их стали делать на пуговицах или шнуровке («женские, без резины», «шегреновые с металлическими пуговицами», «чернаго опойка, на резине старые»[112]). Полусапожки носили девушки и молодые женщины из состоятельных казачьих и мещанских семей. Ф. Ф. Арканников пишет, что в праздники казачки станицы Николаевской надевают «щегольские полусапожки в 3 и даже 5 р.»[113]. Другой автор отмечает, что «обувь, привычная в прежние времена – «коты» и «поршни», уступила место «чувякам», потом сапогам у мужчин, а у женщин башмакам с ушками, полусапожкам из тонкого козла или из шагреневой кожи»[114].

Башмаки и полусапожки часто фигурируют в различных источниках 1860 – 1890-х годов. Как правило, они констатируются, изредка указывается материал – различного качества кожа или функциональное назначение (теплые)[115]. К обуви башмачного типа относятся и постолы, поршни, которые не нуждаются в конкретизации, как правило, они попадают под определение «простые» или «простого товара», к которому относят и обувь, изготовленную из «простой юхты»[116]. В конце ХIХ в. в большом ходу была уже обувь шпилькованная (шпильковая), подошвы и каблуки которой не подшивались дратвою, а подбивались деревянными штифтами – шпильками (в современной технологии – деревянно-шпилечное скрепление деталей низа обуви)[117]. Так, в 1907 г. у казака станицы Новотитаровской А. Волошина из торговой лавки были уворованы вещи, в том числе: «3 пары полубашмаков простого товара на шпильках», оцененные в 4 рубля[118].

Во второй половине ХIХ века в казачьих станицах девушки и молодые женщины носили сафьяновые, юфтевые, козловые и шагреневые (шегриновые) башмаки – открытые туфли, на жесткой подошве, с широким невысоким каблуком, с медными подковами. Казачки станицы Каменобродской по праздникам надевали «сафьяновые башмаки, разукрашенные сверху подъема ноги светлыми белыми пистонами с разноцветными шелковыми махрами»[119]. Характерно, что в это же время и в европейской моде женская обувь становится экстравагантной, украшается стальными пряжками, кружевом «шантильи», атласными бантами[120].

Башмаки надевали с тонкими хлопчатобумажными, нитяными или шерстяными белыми и цветными чулками. Пара шагреневых башмаков с чулками входила в состав приданого казачки (станица Ахтанизовская)[121]. «Праздничная же обувь и одежда покупается раз в год, к Пасхе, – пишет Е. Передельский. – К этому времени каждая женщине и девушке покупается… по одной паре сафьяновых башмаков и бумажных чулок», а также каждой «дитяти» (девочкам) – по башмакам»[122].

Из этнографических и письменных источников известен еще один вид женской обуви, так называемые башмаки с ушками – полусапожки из тонкой козловой или шагреневой кожи с двумя полукруглыми выступами («ухи», «ушки») на подъеме с боков[123]. В 1875 году газета «Кубанские областные ведомости» поместила объявление о розыске двадцати восьми летней казачки станицы Воздвиженской (Майкопский у.) с указанием ее примет. Молодая женщина была одета в красное ситцевое пальто, башмаки с ушками и красные шерстяные чулки[124].

В конце ХIХ – начале ХХ в. городские мещане носили европейских фасонов туфли – тканевые (прюнель, сукно) и кожаные[125]. Модны были лакированные черные и коричневые туфли-лодочки[126]. Модные магазины в г. Екатеринодаре (С. Гольденберга и др.) в конце 1880-х предлагали в широком ассортименте варшавскую и венскую обувь[127].

Повседневную обувь носили с вязаными из пеньковых и шерстяных нитей чулками («простого изделия», «простые»[128]). Широко распространены были в сельской среде вязаные чулки домашней выработки из белой и черной овечьей шерсти и белых хлопчатобумажных нитей (однотонные и двуцветные с орнаментом в полоску)[129]. Лавочные шерстяные, бумазевые и плотные хлопчатобумажные чулки носили с выходной обувью. Цветовой диапазон чулок был довольно широкий: белые, серые, серо-желтые, голубые, синие, красные[130]. В европейской моде на смену полосатым чулкам 1860-х, пришли белые или светлые, а в начале 1880-х и черные[131].

Ф.Ф. Арканников, описывая праздничный наряд казачек станицы Николаевской, подчеркивает, что на руках у них «золотые и серебряные кольца, на шее у многих янтарные намисты, в ушах золотые и серебряные серьги»[132]. У небогатых казачек были употребительны простые разноцветные стеклянные или каменные бусы фабричного производства. Д. Шахов пишет, что женщины станицы Воронежской «носят на шее различные бусы от самых простых до коралловых»[133].

Броши были большими и тяжелыми, различными по дизайну; золото и томпак, гранаты и гарнитуры с бирюзой и мелким неровным жемчугом были популярны в 1865 г. К 1890-м они стали более изящными, как и кольца, которые раньше были широкими и довольно тяжелыми. Ювелирные гарнитуры: браслеты, броши, серьги пользовались популярностью; серьги, мода на которые пришла в связи с тем, что уши оставлялись открытыми, поскольку волосы убирались назад, были довольно крупными с 1865 по 1875 г., затем они уменьшились. Злотые цепи носили с 1865 по 1890 г.; в моду вошли широкие «ошейники» из алмазов и бриллиантов (стиль, который предпочитала принцесса Уэльская), браслеты, часы, прикрепленные к богато украшенной броши, и декоративные гребни в волосах или шпильки с жемчугом – все это было частью туалета элегантной дамы[134].

Бусы – (уворованы из сундука у казачки ст. Беломечетской. 1875; Ф. 396. Оп. 1. Д. 1170. С. 58);

Бусы – 6 ниток (полковник Зиньковский, 1863; Ф. 252. Оп. 2. Д. 1344. Л. 7);

Монисты – на шее зеленыя стеклянныя неизв. (неизв. жен. 20 лет, найдена в поселке Беломечетском Баталпаш. у; КОВ. 1882. № 17. 1 мая. С. 4);

Монисты – янтарныя, с золотым крестиком; двое монист стеклянных простых (похищена из дома нахичиванского мещанина Акубжана Терзиева, проживавшего в селении Армавир; КОВ. 1875. № 35. 6 сентября. Прибавление. С. 2);

Брошь / брошка – брошка (полковник Зиньковский, 1863; Ф. 252. Оп. 2. Д. 1344. Л. 7);

гранатовая золотая; бриллиантовая (вдова войскового старшины Александра Савицкая, 1889; Ф. 482. Оп. 1. Д. 113. Л. 2);

гранатовая, сделанная в виде бабочки, с звездочкою из маленьких восьми жемчужин в середине (найдена на дороге в Екатеринодаре; КОВ. 1875. № 27. 12 июля. С. 3);

золотых (украли из сундука вдовы Темрюкского мещанина А. Козловой, 1873 г. Ф. 721. Оп. 1. Д. 61. Л. 25);

2 золотых с камнями = 5 р. (жена екатеринодар. Мещанина Гладик, 1907; Ф. 483, Оп. 2. Д. 38. Л. 60);

золотая дутая с подвеской = 1 р. (Екат. Мещанин И.И. Алтунин, 1910; Ф. 483. Оп. 2. Д. 4. Л. 13);

золотая (Ф. 454. Оп. 4. Д. 146. 1901 г. Л. 145. Ст. Неберджаевская Темрюкского отдела. Запасной рядовой из мещан г. Мамки Херсонской губернии, проживающий в юрте станицы К.И. Махновский заявил, что у него забрали сундук с вещами);

Перстень – серебряный с чернью (украден у отставного приказного ст. Курганной Василия Когана; КОВ. 1874. № 36. 14 сентября. Прибавление. С. 3);

дорогой бриллиантовый (была на именинах вдова войскового старшины Александра Савицкая, 1889; Ф. 482. Оп. 1. Д. 113. Л. 2);

Кольцо – золотое обручальное (вдова войскового старшины Александра Савицкая, 1889; Ф. 482. Оп. 1. Д. 113. Л. 2);

на среднем правом пальце два серебряных (неизв. жен. 20 лет, найдена в поселке Беломечетском Баталпаш. у; КОВ. 1882. № 17. 1 мая. С. 4);

серьги, серебряные кольца и подвески – 10 р. (у казака ст. Новотитаровской Александра Волошина из торговой лавки уворованы вещи, Ф. 454. Оп. 4. Д. 188. Л. 198. 1907 г.)

золотое с камушком березовым – 1 руб. сер. (вещи умершей надзирательницы Ладожского женского училища Марии Усовой, 1867 г. Ф. 353. Оп. 1. Д. 2265. Л. 29 об);

9 разных золотых, их них 1 мужское под вензелем Е.К. (украли из сундука вдовы Темрюкского мещанина А. Козловой, 1873 г. Ф. 721. Оп. 1. Д. 61. Л. 25);

золотое венчальное = 3 р.; золотое червоного золота = 30 р. (екатеринодар. Мещанин Е.Г. Гладик, 1906; Ф. 483, Оп. 2. Д. 38. Л. 13);

пять штук женских золотыя кольца (Ф. 454. Оп. 4. Д. 146. 1901 г. Л. 145. Ст. Неберджаевская Темрюкского отдела. Запасной рядовой из мещан г. Мамки Херсонской губернии, проживающий в юрте станицы К.И. Махновский заявил, что у него забрали сундук с вещами);

Серьги – аметистовые золотые; бриллиантовые большие (была на именинах вдова войскового старшины Александра Савицкая, 1889; Ф. 482. Оп. 1. Д. 113. Л. 2);

золотые (хутор полковника Лавровского, ст. Воронежская, 1866);

три пары серебряных серег (кража в Екатеринодаре, 1875 г., галантерейный товар; Ф. 482. Оп. 1. Д. 70. Листа нет);

три пары женских серебряных серег, одна серебряная серьга с янтарным подвеском (КОВ. 1893. № 90. С. 4. Упорное станичное правление разыскивает хозяев к вещам, отобранным у проживающего в сей станице крестьянина по подозрению в неблаговидном приобретении);

2 пары золотых больших серег польки, а одна такая же с подвесками (украли из сундука вдовы Темрюкского мещанина А. Козловой, 1873 г. Ф. 721. Оп. 1. Д. 61. Л. 25);

2 пары золотых с камнями = 5 р. (жена екатеринодар. Мещанина Гладик, 1907; Ф. 483, Оп. 2. Д. 38. Л. 60);

пара золотых с простыми голубыми камнями = 1 р. (Екат. Мещанин И.И. Алтунин, 1910; Ф. 483. Оп. 2. Д. 4. Л. 13);

Формуар – формуляр золотой с алмазами и бриллиантами (полковник Зиньковский, 1863; Ф. 252. Оп. 2. Д. 1344. Л. 7);

Часы - золотые с цепочкою (полковница Табунцева, ст. Полтавская, 1858; Ф. 250. Оп. 5. Д. 53. Л. 487);

золотые с золотой цепью и с золотой брошью (была на именинах вдова войскового старшины Александра Савицкая, 1889; Ф. 482. Оп. 1. Д. 113. Л. 2);

дамские золотые с серебряной цепочкой и ключом (КОВ. 1889. № 22. С. 3. Кавказское станичное правление разыскивает хозяев к вещам, отбытым от разбойников);

золотые дамские часы с такою же цепочкою, стоющие 100 руб., серебряные мужские часы с цепочкою – 25 руб. (КОВ. 1889. № 38. С. 4. разыскивает жену екатеринодарского мещанина Самуила Гарбузова – Меланью Иванову Гарбузову, бежавшую от мужа, 30 лет, при побеге от мужа похищены);

Гранаты – 7 разков (лавочный товар, Ейск, дело о краже 1865-1872);

одна связка красных (уворована из дома у проживающего в ст. Бешпагирской госуд крестьянина; КВВ. 1865. № 40. 9 окт. С. 158);

Запонки – пара золотых 56 пробы с чернью и бабочками – 1 руб.; три золотые с глазками яхонтовыми – 60 коп. (вещи умершей надзирательницы Ладожского женского училища Марии Усовой, 1867 г. Ф. 353. Оп. 1. Д. 2265. Л. 29 об);

пара больших золотых (украли из сундука вдовы Темрюкского мещанина А. Козловой, 1873 г. Ф. 721. Оп. 1. Д. 61. Л. 25).

Браслет - брослет 1 золотой (украли из сундука вдовы Темрюкского мещанина А. Козловой, 1873 г. Ф. 721. Оп. 1. Д. 61. Л. 25);

золотой = 10 р. (жена екатеринодар. Мещанина Гладик, 1907; Ф. 483, Оп. 2. Д. 38. Л. 60);

серебряный с подвеской сердечком = 50 к. (Екат. Мещанин И.И. Алтунин, 1910; Ф. 483. Оп. 2. Д. 4. Л. 14);

три золотых (Ф. 454. Оп. 4. Д. 146. 1901 г. Л. 145. Ст. Неберджаевская Темрюкского отдела. Запасной рядовой из мещан г. Мамки Херсонской губернии, проживающий в юрте станицы К.И. Махновский заявил, что у него забрали сундук с вещами);

Булавка – золотая (украли из сундука вдовы Темрюкского мещанина А. Козловой, 1873 г. Ф. 721. Оп. 1. Д. 61. Л. 25).

К концу ХIХ в. в костюме казачьего населения станиц Кубанской области значительно утратились особенности тех мест, откуда это население пришло. «Из переселенцев 1802-1848 годов, приносивших в Черноморию из Малороссии национальную одежду, продолжали носить ее только старики и старухи, а молодежь всегда стремилась одеться по-казачьи, чтобы избегнуть насмешек от старожилой молодежи»[135]. Украинская плахта и русский сарафан, кое-где бытовавшие в середине ХIХ века, в конце столетия практически повсеместно выходят из употребления[136].

Исследователи отмечают больший консерватизм в выборе одежды среди казачьего населения, нежели у иногородних: «нововведения обыкновенно принимались лишь после того, как приобретали широкое распространение и устойчивость»[137].

Современники констатируют смену старого покроя мужской и женской одежды, связывавшегося с «дедовской патриархальностью», и неуклонное стремление следовать моде[138]. «В погоне за модами казачки старались подражать деревенским интеллигентным дамам»[139]. «Казачье население станицы [Тамань] совершенно утеряло облик своих предшественников запорожцев… Близость Керчи и постоянное сношение с городом обезличили казачье население, одели …казачек в новомодные «импирки (очевидно искаженное – empire)»[140].

Заведующий Чамлыкским двухклассным училищем губернский секретарь Е.П. Рясинский отметил в 1904 г.: «Девушки, молодые женщины [станицы Чамлыкской Лабинского отдела] предпочитают во всем подражать моде, зажиточному и привилегированному классу, хотя подражанье это своеобразное и доходит до смешного»[141].

Женская одежда представляла собой симбиоз традиционных и новых модных форм. Одежда рано претерпевает значительные изменения под влиянием фабричного производства тканей, тенденций моды, отражающих временные моральные ценности и искусственно вводимые критерии престижности. Очень четко отражается в одежде социальная и имущественная дифференциация казачества, ведь мода – «средство внешнего разделения классов, выражение классовой принадлежности».

Во второй половине XIX столетия казачки носили сшитую на заказ или покупную обувь: башмаки, ботинки, полусапожки (полсапожки), сапоги, чевяки (чувяки), черевики. Основным материалом служила кожа различного качества - опоек (белый и черный), юфть (глянцевая и простая), замша, сафьян, шагрень. В линейных станицах казачки носили «азиатские» сафьяновые чувяки (без серебра) [5]. Элегантную обувь (башмаки, туфли) из бархата или гладкоокрашенной блестящей прюнели различных цветов могли позволить себе только состоятельные казачки. С начала ХХ в. в качестве праздничной обуви получают распространение гусары - кожаные ботинки, плотно облегающие ногу, с голенищем до середины голени, на шнурках и высоком каблуке; гетры – полусапожки или высокие ботинки с боковой застежкой на пуговицах на невысоком широком каблуке; «щиблеты» на пуговицах или резинках. В ст. Вознесенской, например, жених покупал невесте «клатку и щиблеты» [6]. В конце ХIХ в. под влиянием города в моду входят резиновые калоши (галоши), которые надевали на ботинки, полусапожки, сапоги в любую погоду по праздникам, на свадьбу [7]. Полусапожки – кожаная праздничная обувь с высоким, до середины икры голенищем, на жесткой подошве, с высоким или низким каблуком и резинками, вшитыми по бокам. С конца ХIХ в. их стали делать также на пуговицах или шнуровке. Девушки и молодые женщины носили также сафьяновые, козловые с медными подковами сапоги и башмаки (черевики) - открытые туфли из кожи или с матерчатым верхом, на жесткой подошве, с широким невысоким каблуком. Они моги держаться на ноге с помощью коротких завязок, пряжек, могли и без них. Пара шагреневых башмаков с чулками входила в состав приданого казачки в некоторых станицах [8]. Из этнографических источников известен еще один вид женской обуви, так называемые «башмаки с ушками» - полусапожки из тонкой козловой или шагреневой кожи с двумя полукруглыми выступами («ушки») на подъеме с боков [9].

Повседневную обувь носили с вязаными из пеньковых и шерстяных нитей чулками, а также сшитыми из сукна. Широко распространены были вязаные чулки домашней выработки из белой и черной овечьей шерсти и белых хлопчатобумажных нитей (однотонные и двуцветные с орнаментом в полоску) [10]. Тонкие хлопчатобумажные, «нитяные» и костровые чулки, купленные в лавке, надевались с обувью городского типа: полусапожками, туфлями.

Нитяные кушаки с медными, серебряными пряжками, золотые и серебряные кольца, серьги, бусы (намиста) – «от самых простых до коралловых», янтарных и гранатовых, яркие шелковые ленты и костяные, роговые, медные гребешки - все эти аксессуары выступали органичным дополнением к праздничному женскому костюму.

Какое-то время сохраняет статус свадебной одежды халат - праздничная распашная одежда, приталенная, с клиньями либо со сборками и широким отложным воротником. Халат шили на полотняной подкладке или на вате из различного материала: черной и голубой китайки, тонкого синего фабричного сукна, блестящего люстрина. Так, например, вдова хорунжего П. Гречишкина (ст. Тифлисская, 1856 г.) указала в своем завещании: «исправить из общего имения» старшей дочери «халат фабричного синего сукна» [11].

Широко распространенной будничной и праздничной одеждой в последней четверти XIX в. становится кофта / «кохта» - вид полупальто длиною чуть ниже колен, прямого покроя, с широкими полами, без воротника, с застежкой на одну пуговицу или на крючок у горла. Теплую кофту шили на вате (иногда на меху), приклад стегали вместе с подкладкой; тканевое покрытие - атлас, репс, прюнель, плюш, ластик, сукно обычно темного цвета (серый, черный).

В зимнее время казачки носили крытые и нагольные овчинные, «курпейчатые» (и «на смушках») шубы. Нагольные овчинные шубы и полушубки «опушали» по краям рукавов, по полам и подолу полосками курпея («смуха»). Нарядные шубы на заячьем и лисьем меху, крытые шелком, сукном, терно, ластиком, драдедамом, треком, китайкой, жаккардовыми тканями («матласе»), носили только состоятельные казачки. Во второй половине ХIХ в. получают широкое распространение и шубки на вате – более легкие некрытые овчинные пальто с меховыми шалевыми воротниками и застежкой на пуговицы с навесными петлями. Шубка имела покрой «колоколом», ворот, рукава, край правой полы и подол отделывали полосками курпия, лисьим или другим мехом. Шубка на вате, крытая сукном, «с опушкой» входила в состав приданного казачки среднего достатка [8]. Шубы устойчиво сохранялись в казачьем быту и начале ХХ в., продолжая существовать наряду с другими видами верхней одежды. Зимой с шубами носили шерстяные, вязаные и пуховые платки, персидские кашемировые, мериносовые, суконные и «барашковые» (с особой выработкой в виде завитка) шали.

Пальто. С середины ХIХ в. в казачью среду входит пальто - верхняя длинная либо сравнительно короткая городская одежда, свободного прямого покроя или прилегающая в талии. Во второй половине столетия появилось много типов пальто, среди которых наибольшей популярностью пользовались: пальто-сак, «ольстер», «габардин», «реглан» и др. [12]. Пальто шили из разного материала: шерсти, атласа, крепа, люстрина, черкасина, шелка. Из всех видов пальто в источниках называется сак (и полусак) – просторное недлинное пальто с прямой или расширенной спинкой, с отложным воротником и рукавами, вошедший в моду в 1840–1850-е гг. и остававшийся в употреблении и в первой четверти ХХ в. Сак декорировался вышивкой и аппликацией. Он шился из сукна, драпа, существовали и зимние варианты – на меху («каракулевый дамский»)[142]. Укороченный вариант пальто назывался полусаком[143].

С конца 1880-х гг. в документах отмечается и дипломат – длинное демисезонное двубортное полуприлегающее пальто с бархатным воротником и прорезными карманами (женские и детские – триковые, парусинные)[144].

В 90-е годы ХIХ в. пальто (заимствовано женской модой в конце XVIII в.) завоевало в мужском и женском гардеробе постоянное место, и с этого времени его крой, силуэт, ткани и отделка полностью подчинялись общим стилевым направлениям в одежде. Так, в начале ХХ века в соответствии с требованиями стиля модерн дамские пальто удлинились и приобрели овальный силуэт с мягкими плечами, закругленными полами и укороченными, слегка расширенными к низу рукавами. Демисезонные пальто шили из набивных тканей, плюша или бархата с рисунком, фетра и парчи, теплые – из традиционно считавшихся мужских тканей, например, из толстой английской шерсти, гладкой или в клетку с отделкой длинноворсовым мехом по воротнику и подолу на подкладке из сатина, легкие и вечерние – из шелковых тканей и тонких сортов бархата на подкладке из шелка или без подкладки с окантовкой швов тесьмой. Очень модными были вышивки галуном, крупные пуговицы, застежки-бранденбурги. Модны были цветные галуны и вышивка позументом и шелковыми шнурками в виде улиток. Силуэт женских пальто в период моды ар-деко (1918-1939) практически не изменился, его свободные формы дополнялись объемными высокими воротниками, отложными или стоячими, плиссированными или меха морского котика, каракуля или каракульчи[145].

В источниках пальто дифференцируется на холодное (без подкладки), или летнее, теплое (ватное, стеганое), осеннее, зимнее. Летние, или холодные пальто шили из шелковых и хлопчатобумажных тканей – ластика, сатина, сарпинки, ситца на подкладке и без подкладки; демисезонные – из шерстяных тканей (люстрин, драп) на подкладке; теплые – из ластика, люстрина, бархата, драпа, плюша, кангара, на вате и подкладке, с отделкой мехом: «холодное без подкладки, шелковое черное», «цвету красного из люстрину на вате», «зеленого люстрина на подкладке из синей нанки», «черного простого ластика на парусиновой подкладке», «сизой материи на желтой подкладке», «черное ластиковое на вате с фланелевою полосатою подкладкою, полосы на ней розовые, черные и лиловые», «теплое бархатное пальто с отделкой», «теплое драповое пальто коричневого цвета с шелковой подкладкой, стеганое в клетку», «ватное малинового цвета с вязаным воротником»[146]. К разряду зимних относились пальто на меху, крытые тканью: «женское из шпанских курпиев, покрыто черкасином, 10 руб.», «на бараньем меху»[147]. Наиболее популярными материалами для верхней одежды были люстрин (красный, зеленый, черный), черный ластик и драп (серый, черный, коричневый)[148].

Салоп – широкая распашная одежда на меху или на вате с длинной до талии пелериной, отделанной бахромой, бархатом, с широкими рукавами и без рукавов, в виде длинной широкой накидки с прорезами для рук или с небольшими рукавчиками. В 1860 – 1870-е гг. еще встречался в гардеробе войсковой элиты, нижних чинов, мещан. Зимние салопы подбивались лисьими и беличьими («сибирковыми») мехами, а верх покрывался атласом, сатином, терно («атласом крытый сибирковый», «терном крытый на вате», «на лисьем меху, покрытый сатином»)[149].

В середине ХIХ в. входит в моду бурнус – одежда из сукна, бархата типа широкой накидки без рукавов и с широкими воронкообразными рукавами, капюшоном, отделанная на восточный манер тесьмой, на подкладке, вате. Пульхерия Андреевна в комедии Островского «Старый друг лучше новых двух» говорит: «Ведь уж все нынче носят бурнусы, уже все; кто же нынче не носит бурнусов?». Он изготавливался из белых и черных шерстяных тканей – терно, драпа, сукна[150]. Как и салоп, бурнус к концу ХIХ в. выходит из моды, хотя портнихи, шившие женскую теплую одежду, еще долгое время назывались «бурнусницами».

В начале 1870-х гг. в моду входят ротонда – длинная верхняя одежда в виде накидки без рукавов, без застежки, с прорезями для рук. В 1874 г. магазин Х. Харагильева в г. Екатеринодаре сообщал о поступлении драповых ротонд и бурнусов[151]. Летние ротонды часто имели небольшой стоячий воротничок и украшались вышивкой стеклярусом и тесьмой, зимние отделывали мехом.

В начале ХХ в. состоятельные горожанки носят манто – просторную женскую одежду из меха с широкими рукавами. Отличительной особенностью манто является потайной характер застежки: сквозные застежки на пуговицах не применяются[152]. Меховые вечерние манто из горностая, шиншиллы, скунса, соболя, сочетания каракульчи с соболем, опоссума с котиком были введены в моду в 1911–1913 гг. Именно в эти годы они фигурируют в описях имущества екатеринодарских мещан и опекунских отчетах, причем дифференцируются на зимние (котиковое) и летние[153].

С начала ХХ в. в г. Екатеринодаре и окружных станицах начинает превалировать городская мода. Ассортимент тканей и предметов одежды значительно расширился. Модная обувь – лакированные туфли-лодочки, английские ботинки, австрийские сапоги, пальто летнее, осеннее, зимнее с меховыми «горжетками», манто летнее и зимнее, платья, кофты, блузки, жакеты различных фасонов и т.п. появляются в гардеробе зажиточных казачек, чутко реагировавших на все модные «новации».

Таким образом, традиционная одежда кубанских казачек, в связи с особенностями социально-экономического развития рано подверглась коренным изменениям, влиянию культуры города, а затем и вытеснению костюмом городского типа. Но процессы нивелировки традиционной одежды проходили по-разному в отдельных станицах и зависели от хозяйственно-экономического положения того или иного селения, развития в нем торговых отношений, связи с городом.

Литература и источники:

1. Лебедева А.А. Дон и Северный Кавказ // Крестьянская одежда населения Европейской России (ХIХ–начало ХХ в.). М., 1971. С. 242–244.

2. Чижикова Л.Н. Русско-украинское пограничье: История и судьбы традиционно-бытовой культуры (ХIХ–ХХ в.). М., 1988. С. 152; Чижикова Л.Н. Некоторые особенности материальной культуры русского населения юго-восточных районов Украины (середина ХIХ– начало ХХ в.) // ПИИЭ 1976. М., 1978. С. 207; Николаева Т.А. Украинская народная одежда. Киев, 1987. С. 35; Лебедева А.А. Указ. соч. С. 243–245.

3. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. 252. Оп. 5. Д. 55. Л. 8; Кубанские войсковые ведомости (КВВ). 1867. № 34. С. 137.

4. Успенский И. Станица Димитриевская // Кубанский сборник (КС). Екатеринодар, 1902. Т. VIII. С. 240.

5. ГАКК. Ф. 252. Оп. 2. Д. 612. Л. 193; Ф. 454. Оп. 4. Д. 146. Л. 10; Оп. 7. Д. 105. ЛЛ. 49, 56; Ф. 482. Оп. 1. Д. 42. Л. 3; Кубанские областные ведомости (КОВ). 1875. № 37. С. 4; 1880. № 16. С. 2; 1892. № 2. С. 3; № 17. С. 6.

6. ГАКК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 1488. Л. 8; Д. 2265. Л. 28; КВВ. 1867. № 34. С. 137; КВВ. 1868. № 17. Прил.

7. КВВ. 1868. № 9.

8. Шахов Д. Станица Воронежская: Статистико-этнографическое описание // КС. Екатеринодар, 1883. Т. I. С. 653.

9. КОВ. 1880. № 18. С. 4; № 41. С. 1; 1892. № 2. С. 3; № 44. С. 4.

Шахов Д. Воронежская станица // КС. Т. 1. Екатеринодар, 1883. С. 653.

Список литературы и источников:

1. Успенский И. Станица Димитриевская // Кубанский сборник. Т. VIII. Екатеринодар, 1902. С. 240.

2. Шахов Д. Станица Воронежская // Кубанский сборник. Т. 1. Екатеринодар, 1883.

3. ГАКК. Ф. 483. Оп. 2. Д. 38. Л. 59; Ф. Р-102. Оп. 1. Д. 112. Л. 21.

4. Там же. Ф. 214. Оп. 1. Д. 112. Л. 157.

5. Там же. Ф. 354. Оп. 1. Д. 32. Л. 141.

6. Борисова О.Г. Кубанские говоры: Материалы к словарю. – Краснодар, 2005. С. 245.

7. Ламонов А. Станица Кавказская Кубанского казачьего войска. 1794-1894 гг. // Кубанский сборник. Т. IV. Екатеринодар, 1897. С. 16.

8. ГАКК. Ф. 418. Оп. 1. Д. 5456. Л. 27.

9. Кубанские станицы. Этнические и культурно-бытовые процессы на Кубани. М., 1967. С. 160; Лебедева А.А. Дон и Северный Кавказ // Крестьянская одежда населения Европейской России (ХIХ – начало ХХ в.): Определитель. М., 1971. С. 240; КГИАМЗ. НА-2. Дневник работы этнографической экспедиции в Мостовской р-н 1978 г. Л. 22-24.

10. Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. 8. Тифлис, 1889. С. 78, 252, 282-283.

11. ГАКК, Ф. 353. Оп. 1. Д. 69. Л. 73.

12. Кирсанова Р.М. Розовая ксандрейка и драдедамовый платок: Костюм – вещь в русской литературе ХIХ века. М., 1989. С. 165-166.

13. ГАКК. Ф. 483. Оп. 2. Д. 15. Л. 162.

14. ГАКК. Ф.250. Оп. 5. Д. 53. Л. 487; Ф. 252. Оп. 2. Д. 1344. Л. 119.

---

[1] КВВ. 1868. № 9; КОВ. 1874. № 18. Прибав. С. 1.

[2] ГАКК. Ф. 162. Оп. 2. Д. 18. Л. 19; Ф. 250. Оп. 5. Д. 53. Л. 351; Ф. 335. Оп. 2. Д. 8; Ф. 418. Оп. 1. Д. 5456. Л. 27; КВВ. 1865. № 46. С. 183; КОВ. 1874. № 18. Прибав. С. 1; № 30. С. 2; № 36. Прибав. С. 3; КОВ. 1875. № 16. Прибав. С. 2; № 25. С. 2; № 38. Прибав. С. 2; КОВ. 1879. № 8; КОВ. 1880. № 28. Прибав. С. 2; КОВ. 1887. № 9. Прибав. С. 2.

[3] ГАКК. Ф. 418. Оп. 1. Д. 5456. Л. 27.

[4] КОВ. 1874. № 13. Прибав. С. 1; № 18. Прибав. С. 1; КОВ. 1875. № 16. Прибав. С. 2; КОВ. 1880. № 40. Прибав. С. 2.

[5] ГАКК. Ф. 252. Оп. 2. Д.1347. Л. 675; Ф. 353. Оп. 1. Д. 1488. Л. 8; Ф. 721. Оп. 1. Д. 61. Л. 24об; КВВ. 1868. № 17. Прил.

[6] КОВ. 1876. № 3.

[7] КОВ. 1875. № 35. Прибав. С. 2.

[8] Русский традиционный костюм: Иллюстрированная энциклопедия /Авт.-сост. Н. Соснина, И. Шангина. СПб., 1999. С. 26.

[9] ГАКК. Ф. 214. Оп. 1. Д. 112. Л. 157; КОВ. 1875. № 35. Прибав. С. 2; КОВ. 1880. № 30. Прибав. С. 2; КОВ. 1887. № 9. Прибав. С. 2; КОВ. 1892. № 17. С. 6; КОВ. 1893. № 61. С. 3.

[10] КОВ. 1875. № 27. С. 3;

[11] ГАКК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 2265. Л. 28; Ф. 483. Оп. 1. Д. 22. Л. 1, 6; Оп. 2. Д. 10. Л. 319; Д, 38. Л. 59; КОВ. 1873. № 49. С. 3; КОВ. 1874. № 36. Прибав. С. 3; КОВ. 1875. № 14. С. 5; № 16. Прибав. С. 2; № 25. Прибав. С. 2; № 35. ПРибав. С. 2; № 37. Прибав. С. 4; № 38. Прибав. С. 2; КОВ. 1880. № 16. С. 2; № 28. Прибав. С. 2; № 35. Прибав. С. 4; № 40. Прибав. С. 2; № 41. Прибав. С.1; КОВ. 1882. № 38. С. 3; КОВ. 1887. № 9. Прибав. С.2; № 28. Прибав. С. 2; КОВ. 1892. № 17. С. 6; № 24. С. 5; КОВ. 1894. № 9. С. 4.

[12] КОВ. 1875. № 14. С. 5; КОВ. 1880. № 30. Прибав. С. 2; № 41. Прибав.; КОВ. 1892. № 2. С. 3; № 44. С. 4.

[13] КОВ. 1880. № 40. Прибав. С. 2; КОВ. 1887. № 9. Прибав. С. 2.

[14] ГАКК. Ф. 214. Оп. 1. Д. 112. Л. 157; Ф. 353. Оп. 1. Д. 2265. Л. 28; КОВ. 1879. № 10; КОВ. 1880. № 30. Прибав. С. 2; № 41. Прибав. С. 1; КОВ. 1887. № 9. Прибав. С. 2; КОВ. 1892. № 2. С. 3; КОВ. 1893. № 61. С. 3.

[15] КОВ. 1899. № 180.

[16] КГИАМЗ. КМ 5395.

[17] КОВ. 1874. № 43. С. 5; КОВ. 1879. № 8; КОВ. 1880. № 40. Прибав. С. 2; КОВ. 1893. № 90. С. 4

[18] КОВ. 1875. № 16. Прибав. С. 2; № 38. Прибав. С. 2.

[19] ГАКК. Ф. 483. Оп. 2. Д. 38. Л.59; Ф. Р-102. Оп. 1. Д. 112. Л. 21.

[20] Васильев А. Русская мода. 150 лет в фотографиях. М., 2004. С. 98.

[21] САИМЗ. КП 1788.

[22] Очерки традиционной культуры казачеств России. М.; Краснодар, 2002. Т. 1. С. 513.

[23] СИАМЗ 1348.

[24] ГАКК. Ф. 482. Оп. 1. Д. 42. Л. 3; КВВ. 1865. № 40. С. 158; КОВ. 1875. № 15. Прибав. С. 2; № 35. С. 2; № 37. Прибав. С. 4; КОВ. 1880. № 30. Прибав. С. 2; № 41. Прибав. С. 1; КОВ. 1882. № 17. С. 4; КОВ. 1887. № 9. Прибав. С. 2; № 28. Прибав. С. 2; КОВ. 1892. № 2. С. 3; № 17. С. 6; КОВ. 1893. № 61. С. 3; КОВ. 1900. № 14. С. 4.

[25] КВВ. 1865. № 25. С. 93; КОВ. 1892. № 17. С. 6.

[26] КОВ. 1874. № 18. Прибав. С. 1; КОВ. 1887. № 9. Прибав. С. 2; КОВ. 1892. № 44. С. 4; КОВ. 1893. № 61. С. 3.

[27] КОВ. 1874. № 36. Прибав. С. 3; КОВ. 1875. № 38. Прибав. С. 2; Лебедева А.А. Указ. соч. С. 249.

[28] КВВ. 1868. № 17. Прил.; КВВ. 1867. № 23. С. 91.

[29] Нанн Дж. История костюма. 1200 – 2000. /Пер. с англ. М., 2005. С. 183, 231.

[30] ГАКК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 2265. Л. 28; Ф. 483. Оп. 1. Д. 22. Л. 5; КОВ. 1874. № 43. С. 5; КОВ. 1880. № 40. Прибав. С. 2.

[31] ГАКК. Ф. 214. Оп. 1. Д, 112. Л. 157; Ф. 353. Оп. 1. Д. 2265. Л. 28; Ф. 483. Оп. 1. Д. 22. Л. 1; Ф. 721. Оп. 1. Д. 61. Л. 24 об.; КВВ, 1868. № 17. Прил.; КОВ. 1874. № 36. Прибав. С. 3; КОВ. 1875. № 35. Прибав. С. 2; КОВ. 1892. № 17. С. 6; № 44. С. 4; КГИАМЗ. Дневник этнографической экспедиции в ст. Пластуновскую 1980 г. Инф. Ковтух К.С.

[32] ГАКК. Ф. 214. Оп. 1. Д. 112. Л. 157.

[33] Передельский Е. Несколько слов об общине среди казаков //СМОМИПК. Тифлис, 1896. Вып. 5. С.45.

[34] Арканников Ф.Ф. Николаевская станица // Кубанский сборник. Екатеринодар, 1883. Т.VIII. С. 564.

[35] КОВ. 1887. № 9. Прибав. С. 2.

[36] ГАКК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 1791. Л. 10; Ф. 355. Оп. 2. Д. 255. Л. 2; Ф. 454. Оп. 7. Д. 105. Л. 4; КВВ. 1865. № 46. С. 183; КОВ. 1874. № 18. Прибав. С. 1; № 31. С. 2; КОВ. 1875. № 16. Прибав. С. 2; КОВ. 1875. № 35. Прибав. С. 2; № 37. Прибав. С. 4; КОВ. 1879. № 8; КОВ. 1880. № 40. Прибав. С. 2; КОВ. 1887. № 9. Прибав. С. 2; КОВ. 1893. № 90. С. 4.

[37] ГАКК. Ф. 162. Оп. 2. Д. 18. Л. 19; Ф. 250. Оп. 5. Д. 53. Л. 351; Ф. 335. Оп. 2. Д. 8; Ф. 418. Оп. 1. Д. 5456. Л. 27; КВВ. 1865. № 46. С. 183; КОВ. 1874. № 18. Прибав. С. 1; № 30. С. 2; № 36. Прибав. С. 3; КОВ. 1875. № 16. Прибав. С. 2; № 25. С. 2; № 38. Прибав. С. 2; КОВ. 1879. № 8; КОВ. 1880. № 28. Прибав. С. 2; КОВ. 1887. № 9. Прибав. С. 2.

[38] ГАКК. Ф. 418. Оп. 1. Д. 5456. Л. 27.

[39] КОВ. 1874. № 13. Прибав. С. 1; № 18. Прибав. С. 1; КОВ. 1875. № 16. Прибав. С. 2; КОВ. 1880. № 40. Прибав. С. 2.

[40] ГАКК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 499. Л. 58.

[41] ГАКК. Ф. 252. Оп. 2. Д.1347. Л. 675; Ф. 353. Оп. 1. Д. 1488. Л. 8; Ф. 721. Оп. 1. Д. 61. Л. 24об; КВВ. 1868. № 17. Прил.

[42] КОВ. 1876. № 3.

[43] КОВ. 1875. № 35. Прибав. С. 2.

[44] ГАКК. Ф. 482. Оп. 1. Д. 113. Л. 2.

[45] Нанн Дж. История костюма. 1200 – 2000. /Пер. с англ. М., 2005. С. 189, 192.

[46] КОВ. 1882. № 38. С. 3.

[47] ГАКК. Ф. 483. Оп. 1. Д. 22. Л. 1; КОВ. 1874. № 18. Прибав. С. 1; КОВ. 1875. № 37. С. 4.

[48] КВВ. 1868. № 9; КОВ. 1874. № 18. Прибав. С. 1.

[49] ГАКК. Ф. 454. Оп. 4. Д. 188. Л. 298; Оп. 7. Д. 105. Л. 49об, 293; Ф. 483. Оп. 1. Д. 22. Л. 1, 5; КОВ. 1875. № 38. Прибав. С. 2; КВВ. 1865. № 6. С. 20; КОВ. 1874. № 18. Прибав. С. 1; № 36. Прибав. С. 3; КОВ. № 37. Прибав. С. 4; 1875. № 38. Прибав. С. 2; КОВ. 1879. № 5; КОВ. 1880. № 8. Прибав. С. 1; № 16. С. 2; КОВ. 1882. № 17. С. 4; КОВ. 1900. № 14. С. 4; КОВ. 1910. № 164.

[50] ГАКК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 155. Л. 92; Ф. 355. Оп. 2. Д. 255. Л. 2; Ф. 482. Оп. 1. Д. 42. Л. 3; КВВ. 1865. № 25. С. 93; КОВ. 1875. № 16. Прибав. С. 2.

[51] ГАКК. Ф. 353. Оп. 1. .Д. 1791. Л. 10; Д. 1862. Л. 22; Ф. 482. Оп. 1. Д. 59. Л. 11; КВВ. 1865. № 46. С. 183; КОВ. 1874. № 31. С. 2; КОВ. 1875. № 16. Прибав. С. 2; № 35. Прибав. С. 2; № 37. Прибав. С. 4; № 40. Прибав. С. 1; КОВ. 1882. № 17. С. 4; КОВ. 1887. № 9. Прибав. С. 2;

[52] КОВ. 1874. № 30. С. 2; № 31. С. 2; КОВ. 1875. № 16. Прибав. С. 2.

[53] КОВ. 1874. № 31. С. 2.

[54] КВВ. 1876. № 3.

[55] КОВ. 1880. № 28. Прибав. С. 2.

[56] ГАКК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 2265. Л. 28об; Ф. 483. Оп. 1. Д. 22. Л. 1, 5; Оп. 2. Д. 15. Л. 120; КВВ. 1868. № 17. Прил; КОВ. 1874. № 30. С. 2; № 31. С. 2; КОВ. 1875. № 16. Прибав. С. 2; № 35. Прибав. С. 2; КОВ. 1879. № 7; КОВ. 1880. № 47. Прибав. С. 1; КОВ. 1892. № 35. С. 4; № 44. С. 4.

[57] ГАКК. Ф. 418. Оп. 1. Д. 5456. Л. 27.

[58] Шахов Д. Воронежская станица. Статистико-этнографическое описание // Кубанский сборник. Екатеринодар, 1883. Т. 1. С. 653.

[59] ГАКК. Ф. 418. Оп. 1. Д. 5456. Л. 27.

[60] КГИАМЗ. КМ 5846.

[61] Васильков В.В. Народные обычаи казаков станицы Бекешевской // СМОМИПК. Вып. 36. С.109.

[62] ГАКК. Ф. Р-102. Оп. 1. Д. 11. Л. 41; КОВ. 1910. № 72.

[63] ГАКК. Ф. Р-102. Оп. 1. Д. 111. Л. 36, 45.

[64] ГАКК. Ф. 162. Оп. 2. Д. 18. Л. 19; Ф. 214. Оп. 1. Д. 112. Л. 157; Ф. 335. Оп. 2. Д. 8; Ф. 355. Оп. 2. Д. 255. Л. 2; Ф. 353. Оп. 1. Д. 1791. Л. 10; Ф. 454. Оп. 4. Д. 146. Л. 10; Оп. 7. Д. 105. Л. 4; Ф. 483. Оп. 1. Д. 22. Л. 1; Оп. 2. Д. 38. Л. 60; КВВ. 1865. № 6. С. 20; КВВ. 1867. № 34. С. 137; КОВ. 1874. № 18. Прибав. С. 1; № 36. Прибав. С. 3; КОВ. 1875. № 35. Прибав. С. 2; № 37. Прибав. С. 4; № 38. Прибав. С. 2; КОВ. 1880. № 18. Прибав. С. 4; № 40. Прибав. С. 2; КОВ. 1892. № 17. С. 6; КОВ. 1910. № 72.

[65] КВВ. 1868. № 17. Прил.

[66] ГАКК. Ф. 162. Оп. 2. Д. 18. Л. 19; КОВ. 1875. № 45. Прибав. С. 2; № 37. Прибав. С. 4; КОВ. 1882. № 17. С. 4; КОВ. 1887. № 27. Прибав. С. 2; КОВ. 1910. № 72.

[67] ГАКК. Ф. 214. Оп. 1. Д. 112. Л. 157; Ф. 454. Оп. 4. Д. 146. Л. 10; Д. 188. Л. 167; КОВ. 1874. № 31. С. 2; КОВ. 1875. № 16. Прибав. С. 2; № 18. Прибав. С. 4; № 37. Прибав. С. 4; № 38. Прибав. С. 2; КОВ. 1880. № 16. С. 2; № 18. Прибав. С. 4; № 30. Прибав. С. 2; КОВ. 1882. № 50. С. 2; КОВ. 1892. № 17. С. 6; № 35. С. 4; КОВ. 1900. № 14. С. 4; КОВ. 1910. № 72.

[68] КОВ. 1875. № 35. С. 2; КОВ. 1892. № 17. С. 6.

[69] Комиссаржевский Ф.Ф. Указ. соч. С. 267; Нанн Дж. Указ. соч. С. 154; Власов В.Г. Большой энциклопедический словарь изобразительного искусства. СПб., 2001. Т. 4. С. 333.

[70] ГАКК. Ф. 250. Оп. 3. Д. 36. Л. 1000; Ф. 252. Оп. 2. Д. 1347. Л. 675; Д. Ф. 353. Оп. 1. Д. 1488. Л. 8; Ф. 721. Оп. 1. Д. 61. Л. 25; КВВ. 1867. № 34. С. 137; КВВ. 1868. № 9.

[71] Терешкович Т.А. Мода в одежде и аксессуарах: словарь-справочник. Ростов н/Д, 2008. С. 170.

[72] КОВ. 1889. № 19.

[73] КОВ. 1887. № 9. Прибав. С. 2.

[74] КОВ. 1879. № 8.

[75] КОВ. 1887. № 39. С. 4.

[76] ГАКК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 2265. Л. 28об; КОВ. 1875. № 38. Прибав. С. 2; КОВ. 1910. № 131.

[77] ГАКК. Ф. 335. Оп. 2. Д. 8; Ф. 355. Оп. 1. Д. 43. Л. 222; КВВ. 1867. № 10. С. 39; КОВ. 1874. № 30. С. 2; № 33. С. 1; КОВ. 1875. № 16. С. 2; № 38. Прибав. С. 2; № 49. С. 2; КОВ. 1879. № 7.

[78]Арканников Ф.Ф. Николаевская станица: Статистико-этнографическое описание // Кубанский сборник. Т. 1. С. 564; Шахов Д. Воронежская станица // Кубанский сборник. Т. 1. С. 653; Близнюков П. Станица Бесленеевская Кубанской области Майкопского уезда // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Тифлис, 1888. Вып. VI.

[79] КОВ. 1874. № 43. С. 5.

[80] Николаева Т.А. Украинская народная одежда: Среднее Поднепровье. Киев, 1987. С. 168; Савченков И. Старое и новое в народном убранстве и одежде // Живая старина. Вып. 1. СПб., 1890. С. 111.

[81] Ламонов А. Станица Кавказская Кубанского казачьего войска. 1794-1894 гг. // Кубанский сборник. Екатеринодар, 1897. Т. IV. С. 16.

[82] ГАКК. Ф. 214. Оп. 1. Д. 112. Л. 157; Ф. 454. Оп. 4. Д. 188. Л. 36; КОВ. 1880. № 18. Прибав. С. 4; КОВ. 1882. № 17. С. 4; КОВ. 1892. № 17. С. 6; КОВ. 1900. № 14. С. 4; КОВ. 1910. № 164; Креминская Ю.В. Живая старина станицы Бесленеевской // Кубанский краевед: Ежегодник. Краснодар, 1990. С. 179.

[83] КОВ. 1893. № 81. С. 2.

[84] Старочеркасский историко-археологический музей-заповедник. СИАМЗ 1215; 1024; 6242; 7785.

[85] Лебедева А.А. Дон и Северный Кавказ // Крестьянская одежда населения Европейской России (XIX- начало XX в.): Определитель. М., 1971. С. 253.

[86] КВВ. 1865. № 18. С. 71.

[87] ГАКК. Ф. 252. Оп. 2. Д. 220. Л. 12; Ф. 353. Оп. 1. Д. 1862. Л. 22; Ф. 454. Оп. 4. Д. 188. Л. 36; Ф. 721. Оп. 1. Д. 61. Л. 20; КВВ. 1865. № 25. С. 93; КОВ. 1875. № 44. Прибав. С. 2; КОВ. 1892. № 17. С. 6; КОВ. 1910. № 164.

[88] КВВ. 1865. № 46. С. 183; КВВ. 1867. № 10. С. 39; № 34.КВВ. 1868. № 48; КОВ. 1892. № 17. С. 6.

[89] КОВ. 1892. № 17. С. 6.

[90] ГАКК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 1615. Л. 214.

[91] Шахов Д. Воронежская станица. Статистико-этнографическое описание // Кубанский сборник. Екатеринодар, 1883. Т. 1. С. 653.

[92] ГАКК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 1321. Л. 3.

[93] ГАКК. Ф. 482. Оп. 1. Д. 113. Л. 4об; КВВ. 1865. № 18. С. 71; КОВ. 1873. № 2. С. 2.

[94] Лебедева А.А. Дон и Северный Кавказ // Крестьянская одежда населения Европейской России (ХIХ – начало ХХ в.): Определитель. М., 1971. С. 253; Борисова О.Г. Кубанские говоры: Материалы к словарю. Краснодар, 2005. С. 138.

[95] ГАКК. Ф. 418. Оп. 1. Д. 5456. Л. 27.

[96] ГАКК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 155. Л. 92.

[97]

[98] Передельский Е. Несколько слов об общине среди казаков // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Тифлис, 1906. Вып. 36. С. 57.

[99] ГАКК. Ф. 250. Оп. 5. Д. 53. Л. 487; Ф. 252. Оп. 2. Д. 1344. Л. 119; Д. 1347. Л. 675.

[100] Ф. 252. Оп. 2. Д. 1347. Л. 675; КОВ. 1874. № 12. Прибав. С. 2.

[101] ГАКК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 32. Л. 141.

[102] КОВ. 1875. № 16. Прибав. С. 1.

[103] ГАКК. Ф. 355. Оп. 1. Д. 43. Л. 222; Оп. 2. Д. 601. Л. 148; Ф. 483. Оп. 1. Д. 27. Л. 113, 128; Оп. 2. Д. 7. Л. 98; Д. 10. Л. 43, 92, 125; Д. 15. Л. 66, 160; Русский традиционный костюм: Иллюстрированная энциклопедия /Авт.-сост. Н. Соснина, И. Шангина. СПб., 1999. С. 248; Борисова О.Г. Кубанские говоры: Материалы к словарю. Краснодар, 2005. С. 75, 85; КГИАМЗ. НА-4. Дневники этнографической экспедиции в ст. Пластуновскую Динского р-на. 1980 г. Инф. Бакуленко А.Г. С. 5; ПМ КФЭЭ- 92. Горячеключевской р-н, ст. Мартанская. АК № 327.

[104] Терешкович Т. А. Мода в одежде и аксессуарах: словарь-справочник. Ростов н/Д, 2008. С. 401.

[105] Борисова О.Г. Кубанские говоры: Материалы к словарю. Краснодар, 2005. С. 245.

[106] ГАКК. Ф. 454. Оп. 4. Д. 188. Л. 193; Ф. 483. Оп. 2. Д. 38. Л. 54.

[107] Русский традиционный костюм: Иллюстрированная энциклопедия / Авт.-сост. Н. Соснина, И. Шангина. СПб., 1999. С. 366.

[108] Комиссаржевский Ф.Ф. История костюма. М., 2005. С. 244.

[109]Ламонов А. Станица Кавказская Кубанского казачьего войска. 1794-1894 гг. // Кубанский сборник. Екатеринодар, 1897. Т. IV. С. 16.

[110] ГАКК. Ф. 483. Оп. 2. Д. 10. Л. 43, 92.

[111] КОВ. 1879. № 7; КОВ. 1892. № 2. С. 3.

[112] КОВ. 1874. № 18. прибав. С. 1; КОВ. 1879. № 8.

[113]ГАКК. Ф. 214. Оп. 1. Д. 112. Л. 157; Арканников Ф.Ф. Николаевская станица: Статистико-этнографическое описание // Кубанский сборник. Екатеринодар, 1883. Т. 1. С. 564.

[114] Успенский И. Станица Димитровская: Исторический очерк // Кубанский сборник. Екатеринодар, 1901. Т. VIII. С. 226.

[115] ГАКК. Ф. 214. Оп. 1. Д. 112. Л. 157; Ф. 355. Оп. 2. Д. 255. Л. 3; Д. 601. Л. 106; Ф. 396. Оп. 1. Д. 1170. Л. 58; Ф. 454. Оп. 7. Д. 105. Л. 100; Д. 1962. Л. 53; Ф. 482. Оп. 1. Д. 42. Л. 3; Д, 70; КВВ. 1865. № 7. С. 27; № 9. С. 35; КОВ. 1875. № 35. С. 2; КОВ. 1879. № 7; КОВ. 1880. № 32. Прибав. С. 2; КОВ. 1887. № 28. Прибав. С. 2; КОВ. 1889. № 49. С. 2.

[116] ГАКК. Ф. 454. Оп. 4. Д. 188. Л. 198; КОВ. 1880. № 18. Прибав. С. 4; № 41. Прибав. С. 1; КОВ. 1882. № 50. С. 2.

[117] Познанский Б. Одежда малороссов // Труды XII археологического съезда в Харькове 1902. М., 1905. Т. III. С. 200.

[118] ГАКК. Ф. 454. Оп. 4. Д. 188. Л. 198.

[119] КОВ. 1899. № 180.

[120] Нанн Дж. История костюма. 1200 – 2000. /Пер. с англ. М., 2005. С. 199.

[121] ГАКК. Ф. 418. Оп. 1. Д. 5456. Л. 27.

[122] Передельский Е. Несколько слов об общине среди казаков // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Тифлис, 1896. Вып. 5. С. 45.

[123] Успенский И. Станица Димитровская: Исторический очерк // Кубанский сборник. Екатеринодар, 1901. Т. VIII. С. 226; Кубанские станицы. Этнические и культурно-бытовые процессы на Кубани. М., 1967. С. 160; Лебедева А.А. Дон и Северный Кавказ // Крестьянская одежда населения Европейской России (ХIХ – начало ХХ в.): Определитель. М., 1971. С. 240; КГИАМЗ. НА-2. Дневник работы этнографической экспедиции в Мостовской р-н 1978 г. Л. 22-24.

[124] КОВ. 1875. № 40. Прибав. С. 1.

[125] ГАКК. Ф. 483. Оп. 1. Д. 27. Л. 128; Оп. 2. Д. 7. Л. 99; Д. 10. Л. 122; Д, 15. Л. 31.

[126] ГАКК. Ф. 483. Оп. 1. Д. 27. Л. 128; Д. 33. Л. 50.

[127] КОВ. 1887. № 39. С. 4.

[128] КВВ. 1865. № 46. С. 183; КОВ. 1875. № 40. Прибав. С. 1.

[129] КВВ. 1865. № 46. С. 183; КОВ. 1875. № 40. Прибав. С. 1; СМОМИПК. Тифлис, 1889. Вып. 8. С. 78, 252, 282-283.

[130] ГАКК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 2265. Л, 28 об; Ф. 454. Оп. 4. Д. 173. Л. 68 об; Д. 188. Л. 198; КВВ. 1868. № 9; КОВ. 1874. № 18. Прибав. С. 1; КОВ. 1875. № 16. Прибав. С. 2; № 40. Прибав. С. 1; КОВ. 1880. № 18. Прибав. С. 4; № 28. Прибав. С. 2; КОВ. 1910. № 59.

[131] Нанн Дж. История костюма. 1200 – 2000. /Пер. с англ. М., 2005. С. 199.

[132]Арканников Ф.Ф. Николаевская станица: Статистико-этнографическое описание // Кубанский сборник. Екатеринодар, 1883. Т. 1. С. 564.

[133] Шахов Д. Воронежская станица. Статистико-этнографическое описание // Кубанский сборник. Екатеринодар, 1883. Т. 1. С. 653-654; ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 1170. Л. 58.

[134] Нанн Дж. История костюма. 1200 – 2000. /Пер. с англ. М., 2005. С. 207.

[135] Черный Н.Н. Ейский уезд // КС. Т. 1. Екатеринодар, 1883. С. 423.

[136] Успенский И. Указ. соч. С. 240; Лебедева А.А. Указ. соч. С. 233-234.

[137] Креминская Ю.В.Указ. соч. С. 179.

[138] Успенский И. Указ. соч. С. 226, 240; Арканников. Ф.Ф. Указ. соч. С. 563-564.

[139] Успенский И.Указ. соч. С. 226, 240; Арканников. Ф.Ф. Указ. соч. С. 563-564.

[140] Соколов В. Тамань в прошлом и настоящем. – Керчь, 1914. С. 38.

[141] ГАКК. Ф. 670. Оп. 1. Д. 4. Л. 8.

[142] ГАКК. Ф. 483. Оп. 1. Д. 27. Л. 132; Ф. Р-102. Оп. 1. Д. 111. Л. 41; КОВ. 1874. № 43. С. 5.

[143] ГАКК. Ф. 483. Оп. 2. Д. 15. Л. 162, 177; Ф. Р-102. Оп. 1. Д. 11. Л, 15.

[144] Беловинский Л.В. Энциклопедический словарь российской жизни и истории XVIII – начала XX в. М., 2003. С. 532; КОВ. 1887. № 9. Прибав. С.2; КОВ, 1894. № 9. С. 4.

[145] Терешкович Т.А. Мода в одежде и аксессуарах: словарь-справочник. Ростов н/Д, 2008. С. 230.

[146] ГАКК. Ф. 252. Оп. 2. Д. 1347. Л. 675; Ф. 483. Оп. 1. Д. 22. Л. 5, 6; Оп. 2. Д, 4. Л. 153; Д. 38. Л. 59; Ф. Р-102. Оп. 1. Д. 111. Л. 14, 16, 41; КВВ. 1865. № 46. С. 183; КВВ. 1867. № 12. С. 47; КВВ. 1868. № 17. Прил; КОВ. 1874. № 30. С. 2; КОВ. 1875. № 16. Прибав. С. 2; № 38. Прибав. С. 2; КОВ. 1879. № 7; КОВ. 1880. № 40. Прибав. С. 2; КОВ. 1882. № 17. С. 4; КОВ. 1889. № 19; КОВ. 1892. № 17. С. 6; КОВ. 1893. № 90. С. 4.

[147] ГАКК. Ф. 353. Оп. 1. Д. 1793. Л. 1; Ф. Р-102. Оп. 1. Д. 11. Л. 16.

[148] ГАКК. Ф. 335. Оп. 2. Д. 8; Ф. 355. Оп. 1. Д. 43. Л. 222; Ф. 454. Оп. 4. Д, 146. Л. 327; КОВ. 1874. № 33. Прибав. С. 1; КОВ. 1875. № 16. Прибав. С. 2; КОВ. 1879. № 7; КОВ. 1879. № 8; КОВ. 1882. № 38. С. 3;

[149] ГАКК. Ф. 250. Оп. 5. Д. 53. Л. 487; Ф. 252. Оп. 2. Д. 1344. Л. 119; Д, 1347. Л. 675; КОВ. 1874. № 12. Прибав. С. 2

[150] ГАКК. Ф. 252. Оп. 2. Д. 1347. Л. 675; Ф. 353. Оп. 1. Д. 2265. Л. 28; КОВ. 1874. № 43. С. 5; КОВ. 1894. № 9. С. 4.

[151] КОВ. 1874. № 43. С. 5.

[152] Терешкович Т.А. Мода в одежде и аксессуарах: словарь-справочник. Ростов н/Д, 2008. С. 171.

[153] ГАКК. Ф. 483. Оп. 1. Д, 27. Л. 131, 225; Оп. 2. Д. 7. Л. 142.