Право/9. Гражданское право

Черепанова О.С.

Барнаульский юридический институт МВД России

К ВОПРОСУ О ПРИМЕНЕНИИ «ПРИНЦИПА ГЕНЕРАЛЬНОГО ДЕЛИКТА» ПРИ ОПРЕДЕЛЕНИИ УСЛОВИЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ГОСУДАРСТВА

В нормативном закреплении института юридической ответственности государства за акты власти, одним из ключевых является вопрос о ее основаниях. Фактическим основанием наступления юридической ответственности государства является совершение органами власти и должностными лицами правонарушений, ущемляющих права и законные интересы граждан и юридических лиц. В результате этих правонарушений потерпевшим может причиняться как материальный, так и моральный вред, подлежащий возмещению. Для наступления деликтной ответственности государства, по общему правилу, необходимо, чтобы в состав правонарушения входили четыре условия: противоправное поведение; причинение вреда; причинная связь между противоправным поведением и наступившим вредом; вина причинителя вреда.

Наибольшей спецификой среди данных условий обладает противоправность. Гражданский кодекс РФ определяет противоправность через категорию «незаконности» действий (бездействий). Действия государства, органов государственной власти и их должностных лиц проявляются в различных формах - это приказы, распоряжения, указания и иные властные предписания. Незаконными эти действия становятся лишь при их совершении без полномочий либо с их превышением или при злоупотреблении ими.

Как известно, статьей 1064 Гражданского кодекса РФ установлен принцип «генерального деликта», согласно которому любое причинение вреда признается противоправным и виновным, пока не доказано иное, и влечет обязанность по его возмещению. Однако далеко не все исследователи признают распространение данного принципа на деяния государственных органов и должностных лиц.

Анализ юридической литературы по данному вопросу позволяет прийти к выводу, что ряд авторов придерживается мнения о применении в рассматриваемом случае презумпции правомерности действий органов власти и их должностных лиц.

Так, А.П. Кун отмечал, что, с одной стороны, всякое действие (бездействие) любого лица в гражданском праве, причиняющее вред, презюмируется противоправным, пока не доказано обратное, а с другой стороны, всякое действие (бездействие) властного субъекта в публичном праве, даже если этим действием (бездействием) причинен вред, предполагается правомерным, пока не доказано обратное.

Аналогичного мнения придерживается Е.А. Суханов, утверждающий, что акты органов власти предполагаются законными, а для возложения имущественной ответственности требуется их признание недействительными в судебном порядке.

В целом, приверженцы данной позиции отмечают, что если не исходить из презумпции правомерности (законности) властных действий (бездействия), то это может поставить под сомнение всю деятельность властных органов, что, в свою очередь, сделает их необязательными, и очень быстро приведет общество к анархии и хаосу.

Данная позиция, по нашему мнению, нуждается в некотором уточнении. Само причинение вреда в рассматриваемых случаях происходит в сфере публичного права (уголовного, административного, конституционного), при реализации властных полномочий. И здесь, действительно, нет оснований утверждать, что действия органов власти и должностных лиц, пусть и влекущие умаление прав частных субъектов, изначально предполагаются противоправными. Следовательно, до момента обращения в суд потерпевшего с требованием о возмещении вреда, действия органов власти являются законными. Однако, после такого обращения отношения между органом власти и потерпевшим «перетекают» в сферу частного (гражданского) права, и презумпция законности действий государственных органов и должностных лиц трансформируется в презумпцию противоправности, что прямо следует из положений действующего законодательства.

Так, ст. 249 Гражданского процессуального кодекса РФ закрепляет, что обязанности по доказыванию законности оспариваемых решений, действий (бездействия) органов государственной власти возлагаются на соответствующий орган. Аналогичное положение содержится в ч. 3 ст. 189 Арбитражного процессуального кодекса РФ, в ст. 6 Закона «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан».

Изложенное позволяет прийти к выводу, что в рассматриваемом случае нельзя вести речь о том, что имеет место отступление от принципа «генерального деликта», предполагающего доказывание отсутствия незаконности своих действий причинителем вреда. И суд должен исходить из презумпции противоправности действий, повлекших причинение вреда, вне зависимости от того, кем они совершены.

Наряду с противоправностью в институте деликтной ответственности государства определенной спецификой обладает и условие о вине. Пунктом 2 ст. 1064 Гражданского кодекса РФ установлена презумпция вины, которая применительно к рассматриваемым отношениям означает, что субъект власти, причинивший вред, изначально предполагается виновным, и должен сам доказать свою невиновность в содеянном.

Однако с этим положением согласны не все исследователи. Так, О.В. Михайленко, отстаивающая презумпцию правомерности действий органов власти, и определяя вину как отношение к своему поведению, приходит к выводу о том, что в случае деликтной ответственности публичного образования за вред, причиненный осуществлением власти, следует признать действие презумпции добросовестности.

Другие исследователи, считая, что действия органов власти предполагаются законными, одновременно констатируют применение к этим отношениям презумпции вины с оговоркой, что практическое опровержение данной презумпции для причинителя, в отношении которого доказана незаконность его действий, вряд ли возможно.

Нам представляется, что поскольку в данном случае вина тесно связана с противоправностью, практически сливаясь с ней, постольку вопрос о презумпции вины решается аналогично вопросу о презумпции противоправности. Действия органов власти предполагаются виновными с момента обращения потерпевшего в суд. Нормы Гражданского кодекса РФ явно не обязывают потерпевшего доказывать то обстоятельство, что негативные последствия возникли по вине государственного органа. Напротив, как было отмечено выше, сам орган власти должен доказать, что его действия законны, а, следовательно, и вина в причинении вреда отсутствует.

Поэтому, мы полагаем, что встречающиеся в литературе заявления о том, что бремя доказывания противоправности действий органов власти лежит на потерпевшем не только не имеют правового основания, но и противоречат действующему законодательству. Если же соответствующие органы и лица обоснуют правомерность своих действий, хотя бы они объективно и привели к уменьшению объема чьих-либо субъективных прав, у суда не будет оснований в удовлетворении заявленных потерпевшим требований.

Таким образом, правовая природа отношений по возмещению государством вреда в юридической литературе определяется неоднозначно. Существует множество противоречивых взглядов на особенности условий ответственности государства, на возможность применения к рассматриваемому деликту гражданско-правовых презумпций вины и противоправности, на распределение обязанностей по их доказыванию. Снять отмеченные противоречия, обеспечив тем самым единообразие правоприменительной и судебной практики, – задача законодателя.

Литература:

1. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая) от 26.01.1996 № 14-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 5. Ст. 410.

2. Гражданское право: учебник. В 4 т. Т. 4: Обязательственное право / Отв. ред. Е.А. Суханов. М.: Волтерс Клувер, 2008. 720 с.

3. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (учебно-практический). Части первая, вторая, третья, четвертая (постатейный). 2-е издание, переработанное и дополненное /Алексеев С.С., Васильев А.С., Голофаев В.В., Гонгало Б.М. и др.// Под ред. С.А. Степанова. М.: Проспект, «Институт частного права», 2009. 1504 с.

4. Кун А.П. Противоправность и вина в обязательствах по возмещению вреда, причиненного гражданину актами власти // Правоведение. 1984. № 3. С. 91-95.

5. Михайленко О.В. Имущественная ответственность за вред, причиненный осуществлением публичной власти: теоретические аспекты и проблемы ее реализации на практике. М.: Волтерс Клувер, 2007. 352 с.