ТЕОРЕТИКО-ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПРЕЕМСТВЕННОСТИ

ПОЛИТИЧЕСКОЙ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВА

(С) 2008 З.Н.Курдюкова

Самарский государственный экономический университет

Категория «форма государства» является одной из важнейших содержательных характеристик государствоведения. Форма отражает наиболее общие признаки определенного класса явлений, способа организации конкретных явлений, в данном случае – государства. В зависимости от того, как понимается форма государства и как она соотносится с другими его сторонами, во многом создается представление и о самом государстве в целом, т.е. его содержании и сущности. Поэтому исследованию проблем теории формы государства традиционно уделяется особое внимание.

Форма правления (политическая форма государства) представляет собой тот элемент формы государства, который раскрывает организацию верховной государственной власти, правовой статус высших органов государства, принципы взаимоотношений между ними, степень участия населения в формировании этих органов. Именно этот элемент структуры формы государства вызывает особый научный интерес.

Современные политические процессы требуют пересмотра многих теоретических конструкций в этой области правовой науки и практики. Так, невозможно провести различие между отдельными формами государства, руководствуясь только количественным критерием. В связи с этим, еще в конце девятнадцатого века известный русский юрист Н.М.Коркунов писал, что если под «правящими понимать тех, в чьих руках сосредоточено все распоряжение государственной властью, а другие учреждения являются лишь содействующими им или действующими по их полномочию, то под определение монархии как власти одного лица подойдет только неограниченная, абсолютная монархия», ибо «в конституционной монархии парламент не содействует только монарху и не от него получает свои полномочия»[1]. Напротив, «являясь самостоятельным органом и опираясь на полномочия, данные ему народом, парламент всячески ограничивает монарха». Если же «под правящими подразумевают тех, в чьих руках сосредоточено не все распоряжение властью, а только функции так называемой исполнительной власти, тогда большинство современных республик, имеющих единоличного главу исполнительной власти, президента, окажутся также под определение монархии». С другой стороны, «под определение демократии как правления всех не подойдет в сущности ни одно действительно существующее государство, т.к. нигде к участию в осуществлении функций власти не допускается все без исключения население»[2]. Таким образом, делается вполне справедливый вывод о том, что количественный критерий является далеко несовершенным и поверхностным.

Разграничение между монархической и республиканской формами правления видится не в наличии различных правящих лиц, а в их различном юридическом статусе. Это заметил еще 1912 году другой русский ученый – Ф.Кистяковский. В своих трудах он всячески подчеркивал, что «юридическое различие между монархией и республикой нужно искать не в компетенции правительственной власти, а в ее организации, именно, в юридическом положении носителя этой власти»[3].

Различие между монархией и республикой по критериям выборности, коллегиальности, краткосрочности, подотчетности также весьма условно. Так, выборы монарха не составляют исключения, а коллегиальность в республике характерна далеко не для всех государственных органов. При противопоставлении монархии и республики имеют в виду монархию реальную, прежде всего – абсолютную, которая сложилась в период позднего феодализма и действительно являлась противоположностью республике[4]. Реальные монархии характерны для «доиндустриального» общества, а для «индустриального» характерны республики и номинальные монархии, сохраняемые как дань традиции во многих наиболее развитых странах. О номинальных, т.е. конституционных монархиях, трудно говорить как о полной противоположности республиканской формы правления.

Деление политических форм государства на монархию и республику является исторически первой и самой общей их классификацией. Глубокое и разносторонне исследование форм правления требует дальнейшего их подразделения на отдельные виды и подвиды.

Интересным, например, представляется мнение некоторых ученых о том, что каких-либо существенных различий между парламентарной монархией и парламентской республикой (а то и республикой вообще) не существует. «В развитых странах различия между монархией и республикой практически не имеют значения: по степени демократизации порядка управления монархия Великобритании мало чем отличается от республики Франции»[5]. При этом парламентарные монархии и парламентские республики рассматриваются как варианты одной и той же формы правления, объединяются в одном понятии – «парламентарные страны» или «страны с парламентарной формой правления»[6].

Отдавая должное схожести этих разновидностей форм правления, все же представляется не совсем верным подобное объединение. Современная парламентарная монархия, несмотря на свой демократический характер и республиканские черты, представляет собой пример эволюционного развития абсолютной монархии и сохраняет в своей структуре номинального главу государства, чьи полномочия носят бессрочный характер и передаются по наследству. В странах с парламентарной монархией государственное развитие пошло по пути сокращения полномочий монарха в сфере государственного управления и передачи их другим выборным государственным органам. Несмотря на известную архаичность, институт монархии обладает достаточной гибкостью и приспособлен к условиям постиндустриального общества. Это связано с тем, что монархия в развитых странах давно превратилась в символ преемственности исторических традиций, наглядное воплощение идеи национальной государственности, непрерывности ее существования.

Республиканская форма правления – самая распространенная в современном мире. Абсолютное большинство государств, представленных, например, в Организации Объединенных Наций, являются республиками. Общеизвестно традиционное подразделение современных республик на парламентские и президентские. Основанием такой классификации является ответ на главный вопрос государственно-правовой практики: кто возглавляет исполнительную власть? Главой исполнительной власти в президентских республиках является президент, в парламентских – глава правительства. Однако время вносит в эту классификацию свои коррективы, что в свою очередь порождает научно-практические дискуссии.

Так, в юридической литературе называются и другие разновидности республик – например, президентско-партократическая, президентско-клерикальная, президентско-монократическая[7]. Представляется, однако, что эти термины употребляются для характеристики особенностей политико-правового режима отдельных президентских республик.

В отечественной юридической литературе можно также встретить утверждение о том, что в Конституции РФ установлена смешанная форма правления, призванная обеспечить стабильность и работоспособность правительства за счет его подконтрольности парламенту при усложненной процедуре объявления вотума недоверия президенту при его лидирующей роли в структуре органов власти[8]. В таком утверждении проявляется тенденция дополнения классификации республик на парламентские и президентские гибридными и смешанными формами правления – «полупрезидентскими» и «полупарламентскими» республиками. В качестве аргумента обычно указывается на внедрение элементов парламентаризма в президентскую республику и «президенциализма» – в парламентскую.

С такими суждениями трудно согласиться. Например, остается непонятным отличие республики «полупрезидентской» от «полупарламентской». Кроме того, избирательная компания 2007-2008 годов показала явную тенденцию «подгона» государственной системы современной России под действующую Конституцию, из текста которой следует то, что по структуре закрепленного в Основном законе государственного механизма формой правления РФ является парламентская республика.

Вместе с тем, указанная проблема показывает необходимость новых научных подходов и новых классификаций, которые должны найти свое отражение в конституционных формулировках.

Кроме того, в правовой науке нет единого мнения по поводу самой категории «форма государства». Еще классики государствоведения замечали, что «учение о различии государств или о государственных формах» является «столь же шатким и неустановленным, как и определение понятия государства»[9]. Даже в определении соотношения таких базовых понятий как форма, содержание и сущность государства, нет единодушия.

Современные исследователи часто преувеличивают детерминированность формы государства: «Форма государства всегда выступает как непосредственное выражение сущности и содержания. Каковы сущность и содержание (функции) государства, такова, в конечном счете, его форма»[10].

Такая позиция вызывает возражения. Представляется, что не существует строгой взаимосвязи между формой государства и содержанием или функциями государственной власти. Так, и правовое, и полицейское государство допускают республиканскую и монархическую формы правления, унитарное и федеративное государственное устройство. Государственная власть в форме монархии и в форме республики может решать одни и те же задачи, «а между новейшей конституционной монархией и республикой нельзя установить существенного различия»[11]. Социальная направленность государственной политики, патерналистские функции государства возможны в условиях и демократического, и авторитарного политико-правового режима.

Более того, существует мнение, что категорию «форма государства» нельзя применять к тоталитарным системам ХХ века на том основании, что тоталитаризм имитирует республиканские демократические институты, но по существу он означает деспотизм. Тоталитарные системы в территориальном аспекте являются сверхцентрализованными. Например, «советская федерация» - это нонсенс, ибо федерализм – это форма децентрализации государственной власти[12].

Такое утверждение представляется не совсем точным. Всякое государство – тоталитарное или демократическое – имеет свою форму, закрепленную в законодательных актах (обычно конституциях). Говоря же о тоталитарных системах ХХ века, необходимо помнить, что конституции в этих государствах носили декларативный, фиктивный характер. Так, действительно, несмотря на провозглашение федеративного устройства Союза ССР, и РСФСР в составе Союза, они фактически функционировали как государства с сильной концентрацией власти в руках центра.

Таким образом, говоря о связи формы государства с его содержанием и сущностью, не следует оценивать ее односторонне. Форма определяется содержанием, но она не есть лишь отображение объективных условий, она обладает собственной динамикой развития по своим внутренним законам. Более того, она оказывает влияние на содержание, способствуя или мешая его развитию.

В настоящее время под формой государства чаще всего понимают организацию государственной власти, ее устройство, способы организации власти. Такой подход сложился еще в Российской дореволюционной науке. Дореволюционные российские ученые не без основания указывали на то, что в «современную эпоху» любое государство есть не что иное, как «организация государственной власти», выступающая в различных формах и проявлениях[13]. Форма государства, т.е. устройство государственной власти, ее организация, в содержательном плане выступает как единство ее составляющих: определенного порядка образования и организации высших органов государственной власти и управления; способа территориального устройства государства – определенный порядок взаимоотношений центральной, региональной и местной власти; приемов и методов осуществления государственной власти. Данный подход иногда называют элементным[14]. В юридической литературе он на сегодняшний день является доминирующим.

Элементный подход к форме государства имеет практическое значение и широко применяется в научных исследованиях. Обычно обращают внимание на единство (а не просто совокупность) элементов, составляющих форму государства. Но на деле это единство часто предстает все же как механическое соединение элементов, а не как единство целостной системы, обусловленное ее внутренними связями и ее отношениями со средой (социальной, национальной, социально-культурной и т.д.). Характеристика формы государства нередко дается лишь через ее элементы, определение же формы в целом обычно ограничивается общефилософскими понятиями.

Такой подход не может быть признан безупречным. Тем более что некоторые конституции (например, Греции 1983 года, Никарагуа 1987 года и др.) не ограничиваются упоминанием о формах правления и формах государственного устройства, но содержат более общий термин – «форма государства»[15].

При анализе понятия формы государства следует также принять во внимание, что она определяется не только соответствующими нормами конституций, но и складывается в значительной мере в результате применения этих норм на практике, которая, приобретая устойчивый характер, порождает в силу прецедентов неписанные конституционные нормы. Политическая практика корректирует те или иные конституционные формулировки, а иногда является источником своеобразных конституционных норм, которые могут определить существенные стороны формы государства. Например, в Великобритании конвенционные соглашения регулируют принципиальные вопросы отношений главы государства, парламента и кабинета министров.

Конечно, в разных странах степень развития этого института неодинакова. Во многих основных законах урегулированы только его элементы, в других такие нормы пробельны. Тем не менее, включение в конституции обобщающего понятия «форма государства» дает дополнительную аргументацию о необходимости ее определения не только через совокупность институтов, но и как особого института.

Если рассматривать законодательство и политическую практику не отдельно взятых стран, а в плане сравнительно изучения, то можно констатировать, по крайней мере, становление такого института. В названных выше, да и во многих других основных законах, речь идет не о каком-то одном элементе формы государства, а о двух-трех из них или о форме в целом. Все это дает основание заключить, что конституционное регулирование формы государства, ранее отсутствовавшее, осуществлявшееся неполно или разрозненно, постепенно ведет к появлению особого конституционно-правового института. Форма государства становится не только теоретическим понятием, сложившимся на базе обобщения прежде всего политической практики, но и комплексным конституционно-правовым институтом – системой внутренне согласованных норм, регулирующих данное явление в его правовых взаимосвязях.

[1] Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. – Спб, 1898. – С. 255.

[3] Кистяковский Ф. Лекции по общему государственному праву. – М., 1912. – С. 298.

[4] Проблемы общей теории права и государства / Под общей редакцией В.С.Нерсесянца. – М., 1999. – С. 596.

[5] Чиркин В.Е. Основы сравнительного государствоведения. – М., 1997. – С. 119.

[6] См.: Проблемы общей теории права и государства / Под общ. ред. В.С.Нерсесянца. – М., 1999. – С. 599.

[7] См.: Чиркин В.Е. Конституционное право: Россия и зарубежный опыт. – М., 1998. – С. 275-278.

[8] См.: Чиркин В.Е. Нетипичные формы правления в современном государстве // Государство и право. – 1994 - № 1. – С. 111.

[9] Гумплович Л. Общее учение о государстве. - Спб., 1910. - С. 221.

[10] Ермаков А.П. Теория формы государства в советской юридической науке. Автореферат:. дисс. канд. юрид. наук. - М., 1985. - С. 3 – 5.

[11] Гумплович Л. Общее учение о государстве. – Спб., 1910. – С. 247.

[12] См.: Государство: сущность, понятие, структура, функции // Проблемы общей теории права и государства/Под общ. ред. В.С. Нерсесянца. – М., 1999. – С. 595.

[13] Котляревский С.А. Власть и право. Проблемы правового государства. – М., 1915. – С. 18.

[14] См.: Чиркин В.Е. Основы сравнительного государствоведения. – М., 1997. – С. 106 – 107.

[15] Подробнее см., например: Сравнительное конституционное право/Под ред. В.Е. Чиркина. – М., 1996. – С. 447.