Cистема культурных ценностей и ее кризис

Рязанцев Алексей Анатольевич

Ryazantsev Alexey Anatolievich

Cистема культурных ценностей и ее кризис

Актуальность

Актуальность данной статьи определяется тем, что в ряде современных научных исследований российская культура оценивается как находящаяся в состоянии кризиса, что неблагоприятным образом сказывается на формировании и функционировании системы культурных ценностей. Автор развенчивает некоторые из существующих мифов о кризисе культуры, намечает перспективы развития отечественной культуры.

Ключевые слова

Россия, культура, кризис, история, перспективы развития, культурные ценности.

Информация об авторе

Рязанцев Алексей Анатольевич – преподаватель кафедры продюсерского мастерства и менеджмента, факультета продюсерства и экономики ВГИК, на протяжении многих лет исследует проблемы и перспективы отечественной культуры, в том числе систему культурных ценностей, применительно к рекламе и кинопроизводству.

On the issue of the crisis of the system of cultural values.

Topicality

Topicality of the article is defined by the fact that in a number of modern scientific researches Russian culture is considered to be in crisis that adversely affects the process of development and functioning of the system of cultural values. The author debunks some of the existing myths about the crisis of the culture and marks some development prospects of the domestic culture.

Keywords

Russia, culture, crisis, history, development prospects, cultural values.

Information about the author

Ryasantsev Alexey Anatolievich is a professor of the Chair of Producing and Management of the Producing and Economics Department in the All-Russian State University of Cinematography named after S.A.Gerasimov (VGIK). Throughout many years he has been investigating the problems and the prospects of domestic culture, including the system of cultural values in respect to the film production.

Актуальность

Ключевые слова

Россия, культура, кризис, история, перспективы развития, культурные ценности.

Информация об авторе

Настоящее всегда воспринималось в России как находящееся в состоянии кризиса, что находило отражение в лучших произведениях отечественной культуры. Будь ли это период княжеских распрей или тирании московских государей, Петровская эпоха и период послепетровского царствования, Екатерининская, царствование Николая I, все эти эпохи не воспринимались их современниками как стабильные и благополучные. Русская история прошла под знаком тревог, вызванных неудовлетворенностью настоящим княжеских распрей, бунтов, земских соборов, восстаний, религиозных волнений, что, безусловно, накладывало отпечаток на русскую культуру.

Неудовлетворенность настоящим составляет одну из основных черт произведений лучших представителей русской культуры, которая как бы сжимает настоящее между прошлым и будущим. На типичный для западной культурологии вопрос: «Можно ли считать тысячелетнюю культуру России отсталой?» мы отвечаем отрицательно. Хотя, с позиций западных культурологов, вопрос не вызывает сомнений: сотни препятствий стояли на пути развития русской культуры. Однако данная постановка вопроса является отнюдь не научной, поскольку русская культура иная по типу, чем культуры Запада, и отнюдь не менее развитая.

Однако то, в чем Россия отставала от западных стран - это наука культурология и философия, причем, непосредственно в западном смысле этого слова. На наш взгляд, причина, во-первых, в специфике русской ментальности со свойственным ей недоверием и враждебностью к интеллигенции, во-вторых, в отсутствии как таковой классической собственной школы культурологии и философии. Попытки же ее калькирования по западному принципу неизбежно порождают ощущения кризиса отечественной науки. Мы надеемся, что наше исследование в этом ряду откроет «окно в российскую культурологию и философию», система координат которых будет построена с учетом свойственной для русской традиции ментальности, типичной для отечественной современности картины мира и возрождения культурных ценностей.

Однако в рамках данного параграфа с целью глубокого понимания того, чем порожден мировой кризис современной культуры, необходимо остановиться на принципиально новом типе общения, который основан на свободном выходе личности в так называемое «информационное поле». Доступность и свобода пользования данной информацией превращает медиапространство современной культуры в место встречи людей, которые ищут себе созвучия в огромном и одиноком мире современной культуры. Опасности такого общения становятся сегодня предметом рассмотрения специалистов разных областей знаний: психологов, философов, культурологов.

Все это приводит к тому, что современная культура находится на грани исчезновения, имея тенденцию растворяться в виртуальной реальности. Новая «порода» людей, живущих в виртуальном мире Интернета более, нежели, чем в реальном, требует развития и развивает новый язык – электронной аудиовизуальной коммуникации. Как бы пренебрежительно не относились люди из мира высокой культуры к новым формам, по их мнению, «примитивной» кинокоммуникации, однако им приходится признать факт и безусловное влияние интернеткоммуникации на развитие современного культурного процесса. Современная аудиовизуальная коммуникация – это не только кино, спутниковое и кабельное телевидение, дисплей компьютера и возможность создания собственного телевидения с постоянным прямым эфиром.

Традиционно известно, что язык мировой культуры формируется и развивается в ходе коммуникативной деятельности, которая обусловлена спецификой технических возможностей. Отсюда понятно, что определяющими становятся, в первую очередь, не общественно-психологические и культурные факторы, но экономические и технические, однако современная техника значительным образом отстает от темпов развития художественного языка современного искусства и культуры. Точно также, в свое время, на телевидении сторонники так называемой «специфики телевидения» – прямого репортажа отдавали ему первостепенную роль. Однако со временем оказалось, что «прямые передачи» - показатель не следствия развития технического прогресса, но художественной слабости неразвитого телевидения.

Похожий процесс происходит сегодня в современной культуре: техника расширяет диапазон коммуникативного пространства культуры, но существенным образом отстает от развития изобразительно-художественных средств. Результатом этого становится превращение современной культуры в коммуникативный «сэконд-хенд». Трудно представить, каковым будет дальнейший художественный уровень культуры после того, как она превратится в перспективу «непосредственного двустороннего и многостороннего общения».[1]

Схему культурной коммуникации западные исследователи медиасреды России представляют себе в виде треугольника, вершина которого – язык экрана, правый угол – социальное функционирование культурной коммуникации, а левый – развивающиеся технические средства. Автор подчеркивает, что новые технические средства уже привели в ранг второстепенных различия между кино и ТВ, на которых покоилась научная традиция их кардинального различения как двух чуть ли не противоположных систем коммуникации.[2]

Подобная перспектива способна превратить в несущественные различия между кино, телевидением, персональным компьютером и мобильным телефоном. Уже сегодня понятие «фильм» обозначает любую форму записи изображения в движении вне зависимости от ее носителя. Такой подход, с одной стороны, снижает требования к художественному уровню любой продукции современной культуры, но с другой, освобождает от некоего «искусствоцентризма», который ранее накладывал свой отпечаток на анализ любого современного произведения. При таких темпах развития технических средств культуры последняя весьма скоро превратится в «электронную культуру», со свойственными ей коммуникативными особенностями, не имеющими уже, впрочем, к художественной культуре никакого отношения. Размышляя об особенностях современного коммуникативного пространства, В. Савчук отмечает, что коммуникативная информация нуждается в последовательной цепи, не разрушаемой массами. По его мнению, характерной чертой нашей эпохи является именно массовая информативная неуправляемость.[3]

Безусловно, современная культура становится частью и одновременно системой координат тотального коммуникативного пространства, в котором задействованы практически все культурные системы общества, культура и современное коммуникативное пространство могут быть поняты глубже, полнее, если рассмотреть специфику традиционной, народной, массовой, популярной и элитарной культур. В сборнике «Феномен массовости кино» рассматриваются 3 группы продуктов современной художественной культуры: одна образует народную (фольклорную) культуру, другая - популярную, третья – элитарную. Они отличаются друг от друга по особенностям художественной формы: в народной культуре она проста, в популярной – умеренно сложная, в элитарной - особенно сложна. Вторым отличительным признаком является происхождение культурного продукта: в народной культуре оно неизвестно, в популярной создатель известен, в элитарной – только узкому кругу специалистов.

Отличия по экономической доступности культурного продукта человеку современной культуры следующие: народная культура бесплатная, популярная – по умеренной цене, элитарная – стоит значительно выше. По социальному статусу создателей культурного продукта проявляются следующие различия: создатели народной культуры – любители, популярной – ремесленники, элитарной – профессионалы. Социальный адрес культурного продукта: народная и популярная культура адресованы массовому потребителю, элитарная – определенному кругу профессионалов. Отдельно стоит остановиться на социальных ценностях, отражаемых в культурном продукте: народная культура отражает ценности той социальной группы, которая ее создает, популярная - массового потребителя, элитарная – ценности групп художественно образованных потребителей[4]

Отметим, что многие западные социологи отождествляют понятия «популярной» и «массовой» культуры на том основании, что с понятием массового ассоциируется уничижительное отношение ко вкусам масс, что дает им возможность распространять ощущение кризиса на всю мировую культуру. Роберт Стивенс пишет: «Популярную культуру называют массовой культурой, когда она распространяется с помощью массмедиа. Она определяется как культурная подсистема продуктов, разделяемых массой людей, которые принадлежат к одному классу или категории».[5]

Культура для избранных - одно из проявлений тенденции диверсификации культуры, которая столь же болезненно переживается творческой средой, как и наступление массовой культуры. Это происходит потому, что эта среда как бы теряет монополию на прекрасное, завоеванную в Новое время. Искусство для образованных из высокой вертикали в культуре превращается в одну из множества субкультур, каждая из которых в принципе равна по значению любой другой. Допускаем, что массовая культуря возникла из просветительской среды и поэтому сохраняет ее формы. Жизнеподобность и расширение социального охвата массовой культуры остаются вне сомнения.

Каким бы рафинированным не казался авторский интерес или страсть к искусству и культуре, он представляет своего рода айсберг. Верхняя часть которого – художественная - обращена к художественной реальности, но нижняя – социальная – целиком и полностью погружена в жизненную, социальную, культурную и индивидуально-психологическую реальность. В этом смысле, рассматривая только верхнюю или только нижнюю часть, невозможно получить полное представление о приоритете тех или иных массовых пристрастиях.

Понятно, что любая классификация является относительной, особенно это касается диаметрального деления на высокое и низкое, элитарное и массовое. Несмотря на относительность такого разделения, во-первых, и полярность оппозиций, во-вторых, между высоким и низким в культуре всегда существовал и существует диалог. С помощью диалога поддерживается влияние и значимость каждой культуры, а также влияние на иную, находящуюся на противоположном полюсе культуру. Замыкание ведет к смерти, как писал М. Бахтин: «Жить – значит участвовать в диалоге – вопрошать, внимать, ответствовать, соглашаться и т.п. В этом диалоге человек участвует весь и всею жизнью: всем телом, поступками. Он вкладывает всего себя в слово, и это слово входит в диалогическую ткань человеческой жизни, мировой симпозиум».[6]

В данной связи необходимо также подчеркнуть, что рассмотрение таких явлений, как кризис культуры, возрождение культуры влечет за собой неизбежное исследование проблемы межкультурного диалога, который имеет давние философские и культурологические традиции. Так, например, в западной философии этой проблемой занимались Ф.Розенцвейг, М.Бубер, Ф.Эбнер и др., в отечественной гуманитарной науке вопросу исследования межкультурного диалога посвятил свои исследования опять-таки М.Бахтин, который подробно проанализировал так называемую «народную смеховую культуру», противостоящую «высокой» и являющуюся индикатором отношений общества к культурным ценностям. «Смеховая культура» Средневековья и Ренессанса оформляется, по его мнению, в обрядово-зрелищную карнавальную форму, являясь имитацией элитарных образцов культуры.

Понимание механизма диалога-коммуникации в ситуации кризиса культуры можно представить следующим образом. Прежде всего, необходимым признаком любого высказывания является его обращенность, адресованность: без слушающего нет и говорящего, без адресата нет и адресанта. Именно поэтому мы воспринимаем существующую «высокую» и «низкую» культуру как элементы одной и той же системы. Одно без другого существовать не может, несмотря на кажущуюся автономность и закрытость высокой культуры. Совершая любой коммуникативный акт, высокая культура если не впрямую то, во всяком случае, косвенно обращается к низкой.

Необходимо также подчеркнуть, что всякое высказывание приобретает смысл только в контексте, в конкретное время и в конкретном месте. Обобщение данных положений позволяет воспринимать произведение культуры в

качестве готового идеологического продукта и объекта общения, в котором важной является его социальная функция, в противоположность идеям о произведении искусства как прикладном орудии или предмете индивидуального потребления каждым потенциальным зрителем.

Отметим опасность принадлежности к высокой культуре: человек, позиционирующий себя как «культурный», неизбежно сталкивается с необходимостью существовать в традициях и стереотипах «высокой культуры», что порождает конфликт и ведет к кризису. Остальное же, находящееся за раками «высокого», идущее из сферы «обычной жизни», считается внекультурной областью. Со временем данные периферийные области вытесняются «высокой культурой» в особую маргинальную «некультурную область», которая превращается в основу «низовой культуры», с помощью которой становится возможным обсуждать закрытые, не принятые «наверху» сферы человеческого существования. Данная часть культуры, в большинстве своем, вбирает в себя клише, стереотипы, традиции и нормы, которые характерны для большинства людей в их повседневной жизни. Поскольку «низовая» культура достаточно открыта, именно с нее начинается процесс различных изменений, впоследствии вторгающийся в «высокую» культуру.

Находясь в рамках той или иной культуры, традиционные виды искусств, совершали коммуникативные акты внекризисно, без разрушения границ. Четкие рамки, границы и ниши превращали «высокую культуру» в подобие монумента, а «низовую» лишали так называемых высоких ценностных ориентиров. В настоящий момент, благодаря расширению культуры и появлению ее новых видов, а также ее тотальному проникновению во все области, начинают происходить весьма серьезные изменения, воспринимаемые как кризис культуры.

Отметим, что диалог между культурами реализовывался внутри особого коммуникационного пространства, который М.Ю. Лотман обозначил термином «семиосфера», это присущее данной конкретной культуре знаковое пространство, структурно организованное естественным языком, хотя в него включается не только сумма языков, но и социокультурное поле их функционирования. По свидетельству ученого, семиосферу он выделил по аналогии с биосферой, это особое гетерогенное семиотическое пространство, которое М.Ю.Лотман сравнивает с музеем, где функционирует ряд упорядоченных семиотических пространств: экспонаты, картотеки, служащие, экспозиция и др.[7]

Семиосфера современной культуры, иными словами, сфера знаков – своего рода сфера взаимодействия языков и знаков внутри конкретного культурного пространства, в котором происходит постоянное обновление кодов. Обычно этот процесс протекает в условиях бинарности и асимметрии, причем стержневым элементом семиосферы является язык, который по сути своей есть причина ее возникновения. В настоящее время визуальная культура постепенно начинает теснить тотальную власть языка как основного коммуникативного механизма, подчеркнем, что в данном случае речь идет о языке в его непосредственно лингвистическом смысле.

Современная ситуация в культуре многими исследователями определяется как феномен расширения культурной символизации, что порождает ощущение кризисности общественного сознания. Увеличение значения современной визуальной коммуникации и наступающее на человека ее количество свидетельствует о расширении доли коллективного бессознательного, апеллирующего к образному восприятию мира. Как правило, рациональное преподносится человеку именно в форме образов, что, прежде всего, ориентирует человека на слияние понятийного и образного. В таком случае наблюдается нерасчлененность понятия субъекта и объекта, предмета и знака.

С помощью классического пространства обеспечивается диалог внутри семиосферы, внутри смысла и социокультурных значений каждой из культур. Семиосфера подразумевает различие между культурами, как основное условие общения между ними. Художественное же пространство, в отличие от социального, напротив, само создает правила и способы общения, вынуждая культуры говорить на заданном языке. В рамках семиосферы область тождества была невелика, а область непересекаемого – огромна. Пересекались лишь наименьшие по объему смысловые части различных культур, а непересекающиеся части требовали культурной интерпретации, перевода. Одной из основных тенденций современной культуры становится увеличение области пересечений внутри нее, в которой главную роль в силу своей образной природы играет рекламная культура.

Безусловно, всеобщее расширение процесса вторжения рекламной культуры в развитие информационного общества оказало влияние на характер и функционирование всей системы культуры в целом. Оказалось, что это воздействие настолько мощное, что уже сейчас допустимо говорить о тенденции рекламной культуры как таковой подстраиваться к требованиям и условиям информационного пространства. Средства массового тиражирования создали тип особого, весьма усредненного человека, воспринимающего продукцию культуры. Сформировалась даже особая «средняя» область, которая не относится к традиционно «высокой» и традиционно «низовой» культуре, и ориентируется на некий стандартизированный продукт, соответствующий среднему эстетическому и интеллектуальному уровню массового зрителя. В определенном смысле можно перенести это на соотношение между элитарной и народной субкультур, массовую же обозначить как среднюю. Отныне человек современной культуры и не интеллектуал, но и не потребитель самого незатейливого зрелища.

Важной для понимания источников кризисных явлений и путей возрождения системы ценностей с помощью рекламной культуры представляется нам еще одна тенденция, намечающаяся в сфере современной культуры: чем мощнее становится информационная область, тем более увеличивается число включенных в нее людей. Происходит процесс так называемого размывания ранее нерушимых границ различных культур, что, в свою очередь, ставит под угрозу функцию диалога как такового. В данном случае мы имеем дело с вариантом, при котором можно соединить звезды классики и фольклора, соединение которых в некоторых случаях дает «поп-звезду», что постепенно готовит массового потребителя продукции современной культуры к некоему «усредненному вектору понимания».

Описанные тенденции позволяют говорить о возникновении в единой сети координат единого, общего рекламного культурного информационного пространства, ранее подобный процесс мог происходить в рамках относительно локальной коммуникации, сейчас появились иные возможности. Научно-технический прогресс создает новые виды функционирования рекламной культуры и ее широкого охвата массовой аудитории, можно сказать, что вся человеческая жизнь воспринимается через фильтр массовой коммуникации в рамках культуры.

Попробуем проследить истоки данного процесса: на рубеже XIX – XX в. эти процессы стали настолько мощными, что подчинили себе искусство и традиционные виды его функционирования. Появилась «средняя» область, с помощью которой стало возможным осуществлять контроль над диалогическим механизмом взаимоотношения культур, наполнять их стереотипами, общими оценками, иллюзией общедоступности. Все это порождало опасность лишить диалог культур смысла и тем самым обречь культуру на вырождение. В подобном случае и «высокая» и «низовая» культура становились маргинальной для этой «новой средней» культуры. Данный процесс может быть охарактеризован как форма мещанско-предпринимательской субкультуры, что стало предметом исследований ряда специалистов. Например, об этом пишет Н.Хренов в книге «Зрелища в эпоху восстания масс»: «В истории XX в. мы, видимо, впервые можем наблюдать гипертрофированное развитие массовых экранных форм и оттеснение ими на периферию многое из определяющих элитарных или индивидуализированных форм».[8]

Последствия мы можем наблюдать в настоящее время: происходит подстройка «высокого» пласта культуры к требованиям массовой культуры. Низовая культура постепенно перестает быть реакцией на официальную высокую культуру, теряет иллюзию открытости и «запретности», занимая лишь нижнюю, наиболее широкую часть этой «средней» ниши, иными словами, уходит в область приватной жизни, превращается в «именинное пение». Все это способствует потере ее специфики и превращает ее в усредненный продукт, новая рекламная культура приобретает интегративный характер и грозит завершиться кризисом. Все это происходит потому, что продукт глобализации стирает необходимые границы субъекта при осуществлении диалога, который должен обогащать каждую сторону, не уничтожая индивидуальной сущности. Современная массовая культура становится типичным порождением глобального информационного пространства. Она постепенно, но планомерно отстраняется от фундаментальных этнических, религиозных оснований и традиций. Условием ее существования является интегрированная информационная среда, а реализацией – массовые действа, шоу.

Отметим, что подобная культура может носить черты как «высокой», например, интеллектуальное шоу, так и массовой культуры, оставаясь в режиме усредненности, именно так называемая средняя культура сейчас довольно часто выступает в качестве официальной, а высокая становится маргинальной, понятной лишь узкому кругу специалистов. Впоследствии, высокая культура начинает тиражироваться и, становясь предметом массового потребления, тем самым неизбежно снижается, предлагая форму упрощенного и адаптированного ее употребления. Следует заметить, что усреднение «высокого» и «низового» приводит к параличу каждой из культур. Культуры теряют свои функции, превращаясь в маргинальные элементы, что приводит к их противостоянию средней, приемлемой области для подавляющего числа потребителей, порождая типичные для современной культуры явления кризиса и культурного слома.

Библиография