К. филос.н., доц. Раитина
М.Ю.
Томский государственный университет
систем управления и радиоэлектроники
Статус
ценностного влияния в динамике научного творчества
Развитие науки сегодня можно
охарактеризовать тем, что все чаще ставятся вопросы о её статусе, целях развития,
о её ценностных (аксиологических) аспектах, о влиянии на различные составляющие
культуры. Сложившаяся сегодня познавательная ситуация, приводит к выводу, что
многие фундаментальные элементы знания и познавательной деятельности интегрируют
в себе когнитивные и ценностные начала, таким образом, составляя целостность и
истинность знания. В контексте плюрализма когнитивных практик (осмысление коммуникативной
природы науки, лингвистический поворот, формирование феноменологических
подходов к познанию, исследование науки с позиции синергетики), анализ
социокультурных и когнитивных механизмов формирования постнеклассической науки
является, на наш взгляд, весьма актуальным.
Определяя место науки в
едином и целостном контексте человеческой культуры, нельзя обойти вниманием
проблемы обеспечения механизма, посредством которого наука влияет на
формирование и функционирование ценностей, а также механизма воздействия
«ценностного влияния» на науку.
Так, к ценностным, точнее
ценностно–эпистемологическим, характеристикам знания можно отнести такие
свойства знания, как истинность, непротиворечивость, абстрактность, изящество,
глубина, простота, наглядность, символизируемость и т.д. Ценностные
характеристики влияют на рост научного знания. В определенной ситуации меняются
фундаментальные характеристики научного знания, рост знания становится как бы
«внешним». Знание, как пишут об этом Б.Н. Пятницын и В.Н. Порус, словно отрывается
от данной плоскости его измерения и изменяется таким образом, что преобразует
ценность в других измерениях [1]. Индуктивно–логические теории «выживали» под
ударами парадоксов. Но при этом они ассимилировали ценностные характеристики,
которые имели значительный вес. Это хорошо видно на примере обнаружения
парадоксов в теории множеств. Сейчас мы хорошо знаем, какую роль сыграли эти
парадоксы в получении таких результатов, как теоремы К. Геделя, теория типов Б.
Рассела, интуиционистская математика и т.д. По этому поводу А. Френкель и И.
Бар-Хиллел замечают, что не существует, да и не предвидится, никакого единого и
общепринятого способа перестройки математики, и в этом смысле кризис оснований
все еще продолжается [2]. Опираясь на данный пример влияния ценностных
характеристик на рост знания, можно сделать следующие выводы. Во-первых, видимая
«девальвация» оснований математики привела к тому, что дальнейший рост «чистой
математики» уже не мог быть только «внутренним» - он теснейшим образом связывал
математику с другими областями научного знания и философией. Во-вторых,
направление исследований во многом определялось стремлением возродить
утраченные ценности, и на этом пути было поставлено и решено большое число
важнейших проблем. В-третьих, весь этот процесс приводил к «переоценке
ценностей», то есть заставлял, по-новому располагая добытые результаты в
пространстве ценностных измерений, пересматривать статус ведущих ценностей в
той или иной координатной плоскости.
Когда в силу некоторых
обстоятельств резко меняются значения фундаментальных характеристик
определенных элементов знания, другие ценностные
характеристики играют роль «защитного пояса», который предохраняет от
скачкообразного разрыва в траектории изменения научного знания. Можно привести
пример защитной роли ценностно-эпистемологических характеристик на рост знания.
Его дает индуктивная логика. После того, как Д. Юм дал критику индукции на
основе философских рассуждений, ее возрождение с помощью вероятностных
построений (Д. Кейнс, Г. Рейхенбах, Р. Карнап) казалось истинным чудом. Но в
этой возрожденной индуктивной логике, как в ее вероятностной форме, так и
безотносительно к ней, обнаружились различного рода парадоксы. Даже беглый
анализ этих парадоксов ясно показывает, что все они явились конкретным логическим
выражением старой философской идеи Юма: индуктивная логика имеет иной
логический статус, чем обычная логика. Казалось бы, что логическое воплощение критики,
то есть обнаружение вероятностной противоречивости, должно было ниспровергнуть
индуктивную логику (одно дело – философская критика, другое – воспроизведение
этой критики на уровне, который в сознании многих логиков и математиков
считался последней инстанцией). Однако ожидаемого краха не произошло, и ученые
стали искать выходы из сложившейся ситуации, пытаясь так перестроить
индуктивную логику, чтобы она перестала быть парадоксальной. Так В.Н. Порус
считает, что здесь дело обстояло не так, как в случае парадоксов теории
множеств, где защитную роль сыграли, например, такие
ценностно-эпистемологические характеристики математического знания, как
«практическая применимость» [3]. В самом деле, ни о какой практической
применимости индуктивной логики и даже о её применимости в какой-либо
конкретной теории пока всерьез говорить не приходится. Другое дело, что она
имеет большое значение для теории познания в целом, и в этом смысле остроумная,
но поверхностная критика индуктивной логики К. Поппером бьет мимо цели. Однако
и здесь ценность индуктивной логики все же сильно зависит от фундаментальных
индуктивно–логических ценностей, которые-то и оказались под угрозой после
обнаружения парадоксов. Защитный «ценностный пояс» у индуктивной логики нашелся
и не дал ей потонуть в пучине презрительного отношения как к бесполезной и
дискредитированной теории. Роль защитников здесь сыграли ценностные
характеристики, «заимствованные» индуктивной логикой у других
логико-математических теорий. Исследователи уже имели накопленный исторический
опыт восстановления утраченных ценностей в основаниях математики, и желание
воспользоваться этим опытом и утвердить в правах логико-математической теории
индуктивную логику было сильнее, чем девальвационные удары парадоксов.
Таким образом, представляется
возможным отметить, что изменение знания вызывает изменение его ценностных
характеристик. Так же очевиден тезис о том, что изменение ценностных
характеристик влечет изменение и рост знания. Это позволяет сделать вывод о
взаимообусловленности и дополнительности обоих аспектов эволюции знания:
изменения самого знания и изменения его ценностно-эпистемологических характеристик.
Однако мы считаем, что значимость ценностных ориентаций в динамике научного
знания нельзя переоценивать. Факт развития научной идеи в большей мере
нуждается в гносеологической интерпретации, нежели в социокультурном толковании
(что не исключает признания того, что механизм развития научного знания в
определенной степени включает в себя как когнитивные, так и социокультурные, в
т.ч. и ценностные, факторы). Именно гносеологическая интерпретация развития теории
способна объяснить эволюцию научной идеи как следствие противоречия между
рациональным объяснением действительности и эмпирическим наблюдением.
Литература
1.
Пятницын Б.Н.,
Порус В.Н. Оценка, ценность и развитие научного знания (диалектический аспект
проблемы). М., 1995. С. 186.
2.
Бар-Хиллел И.,
Френкель А. Основания теории множеств. М., 2006. С. 348.
3.
Порус В.Н.
Парадоксы научной рациональности и этика. М., 1995. С. 257.
4.
Вейль Г. О
философии математики. М., 2005. С. 128.
5.
Лейси Х.
Свободна ли наука от ценностей? Ценности и научное понимание. М., 2001. С. 382.
6.
Поппер К.
Логика научного исследования. М., 2005. С. 447.
7.
Рассел Б.
История западной философии и ее связи с политическими и социальными условиями
от античности до наших дней. Кн. 3. Ч. 1. Новосибирск, 2001. С. 279.