к.ф.н. Шингарева М.Ю.

Международный Казахско-Турецкий университет им.Ясави, Казахстан

Ключевые понятия картины мира русского, казахского и английского этносов

Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и устройства мира, или “языковую картину мира”. “Языковая картина мира” – факт национально-культурного наследия. Язык и есть одна из форм фиксации этого наследия, в том числе примет, поверий. Так, если в русском языке гусь вызывает представление о важности или жуликоватости, то в английском эта реалия ассоциируется с богатством, глупостью и т.п. Ср.: важный гусь, экий гусь, гусь лапчатый ( о человеке); the goose that lays the golden eggs – “курица, несущая золотые яйца”, источник обогащения; the older goose the harder to pluck – “чем старше человек, тем труднее заставить его расстаться с деньгами”; as sіlly as a goose – “глуп как пробка” и т.п. [Кунин:393]. В отличии от русской вороны, ассоциируемой с рядом свойств и синонимичной по значению слову разиня, английское bow (ворона) не имеет метафорического деривата.

Примеров подобного рода можно привести много, поскольку языковые картины мира чрезвычайно разнообразны. Конфигурации идей, заключенные в значениях слов родного языка, воспринимаются говорящим как нечто само собой разумеющееся, и у говорящего возникает иллюзия, что так вообще устроена жизнь. Но при сопоставлении разных языковых картин мира обнаруживаются значительные расхождения между ними, причем иногда весьма существенные.

Наиболее важные для данного языка идеи повторяются в значении многих языковых единиц и являются поэтому “ключевыми” для понимания картины мира.

Одним из ключевых сквозных мотивов русской языковой картины мира является, например, внимание к нюансам человеческих отношений. Специфическим является само слово отношение <кого-то к кому-то> и отношения <между двумя людьми>; особенно трудно поддается переводу глагол относиться (в соответствующем значении). Отношение одного человека к другому — это часть его внутренней жизни, которая может в чем-то проявляться, но может и не проявляться, не теряя при этом своего экзистенциального статуса. При этом фраза: Как ты ко мне относишься? — это не только практикуемый среди подростков способ вынудить признание в любви, но также явный или скрытый сюжет весьма значительной части разговоров на русском языке, начиная от классического вопроса русского пьяницы: Ты меня уважаешь?

Для русской культуры родственные отношения обладают не только огромной ценностью, но и чрезвычайной эмоциональной насыщенностью. При этом любовь к своим совершенно не сопровождается равнодушием или недоброжелательством по отношению к чужим. Напротив, родственная теплота служит образцом доброго отношения к людям вообще. Здесь русский язык подтверждает традиционное представление о широте и щедрости русской души.

Можно сказать, что и в кочевом казахском обществе тема “рода”, “родственности” выступала в качестве “общего знаменателя” для разрешения практически всех ситуаций, возникающих в ходе социального взаимодействия и определяла самовосприятие человека. К примеру, во время айтыса в ответ на вопрос к одному из участников “А какого вы народа?” (в оригинале именно народа –“ел”, а не племени- “ру”), тот стал перечислять своих родовых предков [Казахская народная поэзия: 67].

Несмотря на то, что “не кровное родство сохраняет общину как целое, а совместная хозяйственная деятельность” [Кабо:120], возможные партнеры для “совместной хозяйственной деятельности” отыскивались прежде всего среди родственников.

Такая ситуация формировала своеобразный психологический облик номада: он чувствовал себя защищенным, лишь ощущая принадлежность к своему “роду”. Это обеспечивало ему устойчивость естественного мироустройства и позволяло рассчитывать на помощь родственников в трудные моменты: “...каждый казах, наученный горьким опытом неустойчивости своего хозяйства, заблаговременно, хотя бы и бессознательно заручается известными связями. В первую очередь последние устанавливаются в направлении родства... эти связи... постоянно поддерживаются обменом подарками” [Соколовский:14]. Об этом же свидетельствуют казахские пословицы, записанные во второй поло вине XІX в.: Ағайын алтау болса адам тимейді “Когда твоих родичей много - никто тебя не тронет” [Гродеков:294].

Родственные связи играли важную роль в случае их установления и признания, а это не всегда зависело лишь от кровной близости. Например, Жаман туыстан жат артық “Чужой лучше родни, коль хорошо знаком” [Казахская народная поэзия:122], Алыста жүрсе кісінескен Жақында жүрсе тебіскен “Родню издали любят, а вблизи она кусается” [Сборник киргизских пословиц:59].

Существовал специальный институт “керме”, с помощью которого в хозяйственную ячейку (а с помощью усыновления – и в генеалогию) включались представители других родов или даже племен, волею обстоятельств оказавшиеся рядом. “Такая степень родства в смысле предоставления каких-либо действительных прав является сплошной фикцией...” [Соколовский:13]. Есть тому подтверждения и в казахских пословицах: Жақсындан қашпа жаманға баспа “Не считай хорошего человека посторонним, не считай дурного своим” [Гродеков:267,268]. Н.И.Гродеков свидетельствует также о том, что сдать гостя – неблизкого родственника властям не считалось предосудительным [там же 114]. О небезграничности гостеприимства говорит пословица: Қонақ: бір күн қонса – кұт екі күн қонса – жұт “Если гость остановился раз – счастье, два – бедствие” [там же 113].

Другим ключевым концептом в языковой картине мира у разных народов считается отношение к дому.

Англичане говорят: An Englіshman home іs hіs castle! “Дом англичанина – это его крепость”. В этой фразе отражено не только английское отношение к собственности, но и сама жизненная позиция англичан, сам национальный характер.

Русское слово “дом” можно считать эквивалентом английского “house”; однако эти слова совпадают лишь в двух значениях: “здание, строение” (например, каменный дом – a stone house) и “династия” (например, дом Романовых – the House of Romanovs). Во всех остальных значениях эти слова не совпадают. Русское “дом” имеет также значение “домашний очаг”, “место жительства человека”, в котором оно соответствует другому английскому слову, а именно home. Данные примеры доказывают, что русское “дом” шире по значению и употребительности, чем английское “house”. Иначе говоря, понятие, выражаемое русским словом “дом”, и то, что стоит за английским словом “house”, – это разные вещи, определяемые разными культурами.

В казахском языковом сознании концепт дом маркирован такими лексемами как үй, юрта, шанырақ. С “национальным домом” – юртой – была связана вся жизнь казаха, поэтому она занимала особое место в быту казахов. Центральным элементом юрты являлся шанырак - круговое “навершие” купола юрты. Шанырак – символ семейного благополучия, мира, спокойствия. Шанырак был семейной реликвией, передавался из поколения в поколение, “кара шанырак” (букв. “черный остов”) юрты отца почитался сыновьями как святыня. В серьезных случаях казах клялся, глядя при этом на шанырак. Большое внимание уделялось свадебной юрте (отау). “Для художественной обработки отау и казахи среднего достатка не жалели ни средств, ни материалов; все стремились сделать свадебную юрту более нарядной, элегантной. На проведение свадьбы они нередко тратили все свое состояние” [Маргулан:8]. Значимость этого концепта для казаха отражена в устойчивых сочетаниях: шанырақ биік болсын “Пусть будет высоко поднят шанырак твоей юрты!” – благопожелание по поводу установки новой юрты, образования новой семьи; шанырақ көтерді – “установил шанырак, стал самостоятельным хозяином, создал семью”.

Казахская юрта является не только элементом материальной культуры народа, но и содержит символику, в которой сосредоточена самая разнообразная информация о религиозно-мифологической картине мира. Так, доступные обыденному сознанию внешние признаки окружающего мира (ср. макрокосмос – юрта) и человеческое общество служили моделью в создании языковой картины мира казахов.

Эти и многие другие примеры показывают, что языковая картина мира, отображает обиходно-эмпирический, культурный и исторический опыт некоторого языкового коллектива, наиболее ярко отраженный в строевых единицах языка, т.е. в тех единицах, которые непосредственно и прямо отражают внеязыковую действительность, называют предметы и явления окружающего нас мира. Можно утверждать, что национально-культурная семантика языка – это продукт истории, включающий в себя также прошлое культуры: чем богаче история народа, тем ярче и содержательнее строевые единицы языка.

Литература

1 Кунин А.В. Английская фразеология. – М., 1970.

2 Казахская народная поэзия. Из образцов, собранных и записанных А.А.Диваевым. –Алма-Ата, 1964.

3 Кабо В.Р. Первобытная доземледельческая община.– М.: Наука, 1986.

4 Соколовский В.Г. Казахский аул. К вопросу о методах его изучения государственной статистикой на основе решений 5й Всеказакской Партконференции и 2го Пленума Казрайкома ВКП(б). –Ташкент: КазЦСУ, 1926.

5 Гродеков Н.И. Киргизы и кара-киргизы Сыр.Дарьинской области. –Ташкент, 1889.–Т.1. Юридический быт.

6 Сборник киргизских пословиц. –Ташкент, 1899.

7 Маргулан А.Х. Казахская юрта и ее убранство. – М., 1964.