ПОРТРЕТ В «ПОРТРЕТЕ»

(ОБРАЗ АВТОРА В «ЖИЗНИ ТУРГЕНЕВА» Б.К.ЗАЙЦЕВА)

к.филолог. н. Кашпур О.А.

ЛПИ-филиал СФУ, г.Лесосибирск, Россия

Одним из характерных признаков жанра литературного портрета является отражение авторского «я» в образе портретируемого. «В художественной цельности своей нерасчленимый портрет - двулик: мы одновременно обретаем в нем отображенного с отображающим» [1, 166]. «Литературный портрет – последняя или даже высшая ступень субъективности», где «личность художника самодовлеет» [2, 79].

В литературном портрете Б.К.Зайцева «Жизнь Тургенева» сквозь ткань художественного произведения ясно вырисовывается и автопортрет самого писателя. В наибольшей степени «самоизображение» нашло свое воплощение в концептуальной основе литературного портрета, определившей точку отсчета авторского видения великого классика русской литературы. В «Страннике» Б.Зайцев замечает: «И стояние перед Высшим нас освобождает от ^:себя. В юности освобождение – в любви, женщине. В зрелости это религия» [3, 2].

В этих словах выражено авторское понимание того, что составляет, по его мнению, главное в человеческой жизни: это чувство любви и способность веры. На страницах произведений Б.Зайцев мучительно размышлял о сущности любви, ее роли в судьбах людей. Писатель верил в возможность преображения окружающего мира через любовь. Любовь становилась оправданием жизни, подтверждением ее полноты и осмысленности. «Среди невзгод и скорбей жизнь дарит нам иногда незабываемые мгновения. Верно, когда придет наш конец, мы вспомним о них. И если скажем: девять десятых пропало, но одна сотая вечна – то и за нее мы умрем покойно. Да будет благословенна любовь» [4, 346], - пишет Б.Зайцев в одном из своих рассказов. Он считал, что нельзя заставить человека любить, так как любовь посылается свыше, озаряя жизнь человека.

В «Жизни Тургенева» автор замечает: «Любви нельзя заказать: явись!» [5, 160]. И трагедия жизни И.С.Тургенева, по мнению Б.Зайцева, в том, что у героя была жажда любви, но не было возможности ее утолить. Б.Зайцев считал, что по-настоящему любит тот, кто способен переносить центр своей жизни вне себя, проецировать его на любимого человека: «Любовь заставляет забывать о себе – «выводит» из личности» [5, 245], - утверждает он, соглашаясь с мнением Тургенева, который в споре с Золя отстаивал божественность происхождения любви. «Не все могут любить. Есть лишенные этого дара» [5, 245], - говорит Тургенев. Автор присоединяется к мнению своего героя и считает, что П.Виардо, от которой Тургенев ждал ответного чувства, не могла ему ответить тем же.

В характеристике споров И.С.Тургенева с французскими писателями (Флобером, Золя, Доде, Мопассаном, Гонкурами) о любви вырисовывается и позиция автора литературного портрета. Если для «натуралистов» любовь была «актом природы (как у зверей) или гастрономией», то для Б.Зайцева эта позиция неприемлема. Он считал, что такие люди, «вероятно, кроме этой техники, ничего в любви не смыслят» [5, 245].

Не согласен Б.Зайцев и со своим героем. Автор все время подчеркивает гармоническое, светлое основание в любви, которое преобразовывает человека, а Тургенев представлял любовь как силу возвышающую и одновременно разрушающую. Б.Зайцев считал, что эта раздвоенность проистекает из глубинных противоречий натуры Тургенева, и не пытался определить их взаимообусловленность, лишь констатировал их тесную связь в жизни и творчестве.

Сочетание в истинной любви плотского и духовного начал (Афродиты-Пандемос и Афродиты-Урании) ставило это чувство в особое положение. Стремление к красоте в любви, эстетическое содержание чувства, роднило его с искусством, а жажда идеального воплощения в любви, ее духовная направленность к постижению истины, сближала любовь с религией. Поэтому любовь в жизни художника, по мысли Б.Зайцева, становилась решающим моментом в формировании его и как творца, и как человека.

Жизнь самого писателя была освещена любовью. Более сорока лет рядом с ним была В.А.Орешникова – не только любимая жена, но и близкий друг и помощник. И как вспоминала Н.Берберова, часто бывавшая у Зайцевых, самое главное, что было в их доме – «здесь была любовь» [6, 30].

Стремление к идеальному и возвышенному в любви и, одновременно, представление о ней как о жертве вводило в круг проблем и тему смерти. Истинной любви, утверждал Б.Зайцев, всегда сопутствует страх смерти, но вера в бессмертие души снимает трагическую безысходность, помогает раздвинуть тесные рамки земного бытия и прикоснуться к жизни всеобщей, вечной. Ничтожество человека и его одиночество перед лицом природы, мира, которые близко чувствовал Тургенев, страх смерти, мрачные предчувствия героя Б.Зайцев связывал с неспособностью проникнуть в положительное начало религиозного чувства, которое не уничтожает человеческую личность, а наоборот, возносит ее до высоты Богочеловека.

Страх Тургенева перед другим, таинственным миром Б.Зайцев объяснял тем, что у него «не было чувства всемогущего светлого Бога» [5, 246]. Для Тургенева высшая сила «слепа и безжалостна. Человек ничтожен» [5, 246]. В звездном небе чудился ему жуткий мир. Для автора, человека верующего, звезды, небо были полны жизни, согревали участием ко всему происходящему на земле. Противостояние земли и неба у Зайцева не носило трагического характера, а лишь свидетельствовало о существовании плотского и духовного в мире, которые стремились к взаимному проникновению. Тургенев боялся и ненавидел небо, а Зайцев восхищался им и любил его. «И конечно, над всем этим – звезды, нежная музыка миганий их» [5, 191], - пишет он в «Жизни Тургенева».

Небо Тургенев называл «пустой беспредельностью» [5, 188]. Б.Зайцев иронизирует: «При подобном ощущении мира, конечно, ближе ему «влажная лапка утки» или «капли воды, падающие с морды неподвижной коровы», чем голубая безбрежность. «Если Бога нет и небо пусто, - делает вывод писатель, - то уж уютней с уткой и коровой» [5, 188].

Б.Зайцеву было близко ощущение мистической связи влюбленных, которая осуществлялась и на расстоянии, и после смерти. Не случайно поэтому он так высоко оценил «Клару Милич» И.С.Тургенева, в которой передано «потрясающее чувство загробного» [5, 274]. В повести речь идет о соединении влюбленных после смерти. Сам Б.Зайцев после смерти жены сообщал в письме к архиепископу Иоанну: «Сейчас чувство, что иду к ней. Как это произойдет, не знаю и не понимаю так же, как некогда в Калуге, шестнадцатилетним гимназистом, не мог ответить старушке-вдове Крич, у которой жил, на вопрос о покойном муже. (Вот, Боря, ты умный человек, объясни мне, как я узнаю на том свете моего Жоржа?) Жизнь прошла с тех пор, а тайна такая же, но чувствую теперь больше, может быть, потому, что тогда я не был еще прикреплен нитью нерасторжимой ни к кому» [7, 155].

Итак, в литературном портрете «Жизнь Тургенева» Б.К.Зайцева вырисовывается образ самого писателя, человека глубоко верующего, истинного христианина.

Литература

1. Мейер Г. Борис Зайцев о Чехове. // Возрождение, 1954, Т. 35.

2. Кораллов М. Образ личности и облик эпохи. / Штрихи к портретам и монографиям. // Литературное обозрение, 1973, №7.

3. Зайцев Б.К. Странник. // Дни. 1925. 21 ноября.

4. Зайцев Б.К. Мой вечер. //Зайцев Б.К. Дальний край. М., 1990.

5. Зайцев Борис. Жизнь Тургенева. // Борис Зайцев. Далекое. М., 1991.

6. Берберова Н. Курсив мой. Мюнхен, 1972.

7. Зайцев Б. Переписка с архиепископом Иоанном (Шаховским). / Публ. В.Чалмаева. // Лепта. 1991. N 3.