История/2. Общая история

К.и.н. Кротт И. И.

Омский государственный педагогический университет, Россия

Ментальность жителей сельского сообщества Западной Сибири в конце XIX – начале XX вв.

(постановка проблемы)

Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ, проект № 08-01-00420а

Современное состояние российской исторической науки характеризуется развитием ряда качественных изменений, заложенных в начале 90-х гг. XX столетия. Среди них основополагающими являются методологический плюрализм, междисциплинарность, формирование нового исследовательского пространства, поиск адекватных поставленным задачам методов исследования.

Новый этап в отечественной исторической науке отмечен переходом с изучения крупных государственных процессов и общественных структур прошлого на анализ человека во всем многообразии его бытия, отношений в малых группах, повседневного жизненного опыта прошлых поколений, способов их мышления и поведения [1]. При этом «антропологический поворот» привел к тесному взаимодействию в исследовательском пространстве социальных и ментальных структур.

В отечественной историографии концепт «ментальность» получил широкое распространение, причем параллельно шел процесс как его теоретического осмысления и историографического изучения, так и практического применения в конкретно-исторических исследованиях. Анализ трудов современных отечественных историков работающих в рамках истории ментальностей, позволяет выделить наиболее важные вопросы конкретного наполнения этого понятия: соотношения сознательного и бессознательного в ментальной сфере, и кого следует считать носителем определенного типа ментальности – класс, сословие, территориальную общность или народ [2].

Гуманитарное научное сообщество исследователей предпочитает применять данное понятие к отдельным социальным и сословным группам [3]. Аналогичная ситуация наблюдается и в провинциальной историографии, где изучают ментальные структуры, в частности, основных социальных групп локального сибирского общества (купечества, крестьянства, рабочих и др.) [4].

В последнее время некоторые исследователи предпринимают попытки изучения ментальности не по социальному, а по территориальному признаку, когда рассматриваются ментальные особенности не социальной группы или класса, а территориальной общности [5]. Особый интерес в этом отношении представляют работы социолога Н. В. Сверкуновой, которая попыталась выделить и охарактеризовать сибирскую региональную ментальность в прошлом и настоящем [6]. Кроме этого, необходимо отметить исследования историков О. А. Тяпкиной и Л. Б. Ус., которые посвящены ментальности городских жителей Западной Сибири во второй половине XIX – начале XX вв. [7]. Вместе с тем, проведение подобного рода исследований пока не превратилось в постоянную практику, а изучение ментальности территориальных общностей имеет, на наш взгляд, большие перспективы.

Следует заметить, что во второй половине XX столетия в зарубежной историографии, а затем и в отечественной исторической науке началась своеобразная интеллектуальная трансформация, связанная с отрицанием значения и смыслов таких традиционных понятий как класс, нация и др. [8]. В связи с этим при изучении общества возможно применение методологического подхода, основанного на произвольной стратификации, исходя из задач того или иного исследования. Важным условием такой стратификации является понимание выделенных социальных групп (лучше использовать понятие «сообществ»), как конструктов, создаваемых в результате определенной идентификации или учитывающей особенности самоидентификации [9].

В нашей исследовательской практики носителем ментальности выступает не социальная и сословная группа, а сельское население Западной Сибири в конце XIX – начале XX вв. Выделение ментальности сельских жителей в особый объект изучения, на наш взгляд, возможно из-за того, что совместное проживание людей в социально-экономической и политико-культурной среде сельского сообщества накладывает отпечаток на стереотипы восприятия и мышления, которые отличали сельского жителя от человека проживающего в городе. По справедливой оценке чешского исследователя М. Черноушек «в определенно организованном пространстве можно наблюдать характерный тип поведения людей без особых индивидуальных различий. Физическая организация среды накладывает печать на их поведение» [10]. Поэтому под ментальностью жителей сельского сообщества мы понимаем социально-психологические стереотипы, автоматизмы и привычки сознания, заложенные воспитанием и культурными традициями, ценностные ориентации, значимые представления и взгляды людей, проживающих в сельской местности.

Подобные размышления тем более актуальны, когда речь идет о сибирском регионе. Целый ряд исследований по истории Сибири (особенно XVIII – начала XX вв.) убедительно демонстрирует сложность социальной структуры сибирского общества, и более того, подвижность и размытость социальных границ, несмотря на все усилия власти их определить и зафиксировать [11]. Так, по мнению авторов коллективной монографии «Сибирь в составе Российской империи» (М., 2007) сословные границы в регионе были крайне неустойчивыми и имели искусственный характер. «В XVIII в. шел постоянный взаимообмен: мещане, купцы, служилые люди разных чинов являлись резервом для пополнения крестьянского сословия, а разбогатевшие крестьяне имели право поменять свой сословный статус на мещанский. Поэтому составление государством местных обществ по сословному признаку было искусственным, оно имело преимущественно фискальный характер» [12]. В целом, следует указать, что применительно к Сибири, процесс идентификации и самоидентификации групп регионального общества, очень важен, в силу того, что он определял выбор стратегий поведения, следование тем или иным культурным практикам.

Понимая возможные упреки в методологической расплывчатости, мы, используя в качестве объекта исследования ментальности жителей сельской местности, не отрицаем факта разнородности социальной среды и наличия внутри одного сельского поселения людей с разной ментальностью, обусловленной социальным происхождением человека, воспитанием, культурой. Неоднократно в статистической и научной литературе по Сибири отмечался тот факт, что реальное разделение сибирского сельского населения проходило не по сословиям, а по группам населения, которые имели одинаковый правовой статус, но отличались в образе жизни, языке, вероисповедании, уровне благосостояния. При этом подчеркивается, что эти группы населения играли важную роль в социальном и культурном взаимодействии. Однако одно и тоже местожительство, культурные практики порождали в людях общность стремлений и интересов, восприятия и мышления, не говоря уже о моделях поведения (сознательного или бессознательного).

Изучение ментальности сельского сообщества неразрывно связано с исследованием особенностей ментальных структур сибирской общности в целом, поскольку сельские жители являлись неотъемлемой частью населения региона. Более того, в последние годы в отечественной научной литературе признается тот факт, что благодаря уникальному переплетению комплекса исторических, природно-географических, социокультурных факторов, интегрированных на каждой территории, в течение длительного времени формируются устойчивые «паттерны» территориального поведения, влияющие на менталитет и все формы социального поведения индивидов и общностей [13].

Таким образом, исследование ментальных структур и стратегий поведения сельских жителей Западной Сибири в конце XIX – начале XX вв. может быть реализовано на базе методов социальной истории в ее новейшем понимании как синтетической дисциплины, опирающейся на социокультурный подход, комплексное исследование взаимодействия субъективного и объективного в историческом процессе.

Литература:

1. Кром М. М. Отечественная история в антропологической перспективе // Исторические исследования в России – II. Семь лет спустя. М., 2003. С. 179-180.

2. Там же. С. 181.

3. Менталитет и аграрное развитие Росси (XIX – XX вв.). Материалы международной конференции. М., 1996; Кирьянов Ю. И. Менталитет рабочих России на рубеже XIX – XX в. // Рабочие и интеллигенция России в эпоху реформ и революции. 1861 – февраль 1917. СПб., 1997. С. 55-76; Милов Л. В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 1998; Поршнева О. С. Крестьяне, рабочие и солдаты России накануне и в годы Первой мировой войны. М., 2004; Сабурова Т. А. Социокультурные представления русской интеллигенции первой половины XIX в. Дис. … док. истор. наук. Омск, 2006. и др.

4. Старцев А. В. Меценаты. Штрихи к социальному портрету алтайского купечества // Алтайский сборник. Барнаул, 1991. Вып. XIV. С.56-64; Скобелев К. В. Формирование менталитета сибирского крестьянства в эпоху капитализма (1861-1917 гг.). Дис. … канд. истор. наук. Омск, 2002; Фролова Т. А. Социокультурный облик чиновничества Западной Сибири в конце XIX – начале XX вв. Дис. … канд. истор. наук. Омск, 2006; Доронина Т. А. Повседневность рабочего класса Западной Сибири в конце XIX – начале XX вв. Дис. … канд. истор. наук. Омск, 2006; Бойко В. П. Купечество Западной Сибири в конце XVIII – XIX в.: Очерки социальной, отраслевой, бытовой и ментальной истории. Томск, 2007. и др.

5. См.: Провинциальная ментальность России в прошлом и настоящем. Самара, 1994.

6. Сверкунова Н. В. Исследование региональной идентичности: исторический аспект (вторая половина XIX – начало XX в.) // Социология и социальная антропология. СПб., 1997; Она же. Сибирская идентичность. СПб., 2000; Она же. Региональная сибирская идентичность: опыт социологического исследования. СПб., 2002.

7. Тяпкина О. А. Темпорально-пространственные аспекты ментальности жителей малых городов Западной Сибири во второй половине XIX – начале XX в. // Современное историческое сибиреведение XVII - начала XX вв.: Сборник научных трудов / Под ред. Ю. М. Гончарова. Барнаул, 2005; Она же. Ментальность жителей малых городов Западной Сибири во второй половине XIX – начале XX в.: постановка проблемы // Актуальные вопросы истории Сибири. Пятые научные чтения памяти профессора А. П. Бородавкина: Сборник научных трудов / Под ред. В. А. Скубневского и Ю. М. Гончарова. Барнаул, 2005; Ус Л. Б. Влияние модернизационных процессов на формирование менталитета сибирского горожанина (на примере г. Новониколаевска) // Сибирское общество в контексте модернизации. XVIII – XX вв. Сборник материалов конференции / Под ред. чл.-кор. РАН В. А. Ламина. Новосибирск, 2003.

8. Подробнее см.: Копосов Е. Н. Хватит убивать кошек! Критика социальных наук. М., 2005.

9. Подробнее см.: Бурдье П., Шартье Р. Люди с историями, люди без историй (пер. с фр. О.Кирчик) // Новое литературное обозрение. М., 2003. № 60.

10. Черноушек М. Психология жизненной среды / Пер. с чеш. И.И. Попа. М., 1989. С. 107.

11. См.: Крих А. А. Этносоциальные группы сибиряков в имперской практике XVIII – XIX веков // Роль государства в хозяйственном и социокультурном освоении Азиатской России XVIII – начала XX века: Сборник материалов региональной научной конференции. Новосибирск, 2007. С. 154, 157. и др.

12. Сибирь в составе Российской империи. М., 2007. С. 157.

13. Шаповалов В. Ф. Россиеведение: Учебное пособие для вузов. М., 2001. С. 18, 97, 126; Рязанцев И. П., Завалишин А. Ю. Территориальное поведение россиян (историко-социологический анализ). М., 2006. С. 8-9.