Н. Е. КЛЕПИКОВ

 

заместитель директора итало-белорусского центра

образования и сотрудничества

 

БЕЛОРУССКИЙ ЦЕНТР РУМЯНЦЕВСКОГО КРУЖКА

В НАЧАЛЕ XIX ВЕКА

 

Начало XIX столетия в Российской империи ознаменовалось подъёмом просвещения, его реформированием, что в свою очередь, необычайно повысило интерес к древностям, к памятникам старины. По мнению историка Ю.Н. Жукова, именно в этот период сам довольно расплывчатый термин «древности» начинает постепенно заменяться понятием «памятники». Первоначально ими считались древние орудия труда, оружие, монеты, ювелирные изделия, предметы быта. Постепенно в круг памятников старины стали включать архитектуру, произведения светской живописи и ваяния.

Известный покровитель просвещения попечитель Московского университета Михаил Никитич Муравьёв писал: «Нет ничего приличнее гражданину, как любопытное внимание ко славным происшествиям, ко древностям, к местным обстоятельствам и обыкновениям своего отечества. Не знать сих особенностей народных, которые отличают одну землю от другой, есть то же, что быть иностранцем» 1. Именно на М.Н.Муравьёва и была возложена задача создания первого исторического общества. В 1804 г. при Московском университете открылось Общество истории и древностей российских, созданное для «исследования и издания русских летописей».

Становлению истории как науки были необходимы новые знания о прошлом. Их давало всестороннее изучение исторических памятников и расширение таких источников. В этом процессе решающую роль сыграл Румянцевский кружок, названный так по имени его основателя Николая Петровича Румянцева (1754-1826). Видный государственный деятель Н.П.Румянцев объединил вокруг себя талантливых учёных, которые стали первооткрывателями различных исторических памятников. Поиски в архивах, этнографические экспедиции, археологические раскопки, осуществлённые членами кружка, увенчались созданием музея древностей и изданием десятков научных книг. Историк Л.В.Алексеев приводит интересную выдержку из письма Н.П.Румянцева, в котором он так писал о себе: «Чувствую, что страсть к древностям меня совершенно охватила и в преклонных летах моих всё прочее затемняет…» 2. В 1811 г. по инициативе канцлера Н.П.Румянцева при Московском архиве Коллегии иностранных дел была создана Комиссия для печатания «Собрания государственных грамот и договоров». Включение в состав комиссии П.М.Строева и К.Ф.Калайдовича сыграло основную роль в становлении московского центра Румянцевского кружка.

Петербургский центр кружка начал складываться в 1813 году. Н.П.Румянцев ассигновал 25 тысяч рублей на публикацию древних летописей, хранящихся в библиотеке Академии наук. К работе в кружке были привлечены видные учёные и энтузиасты Ф.П.Аделунг, Х.Д.Френ, Е.Ф.Тимковский, А.М.Шегрен, А.Х.Востоков, В.Г.Анастасевич и другие. Одним из соратников Н.П.Румянцева являлся учёный-статистик, библиограф и путешественник П.И.Кеппен, служивший в петербургском почтовом департаменте. В 1819 г., воспользовавшись командировкой в белорусские губернии, он по просьбе Н.П.Румянцева решил обследовать белорусские памятники старины. В Полоцке П.И.Кеппен ознакомился с городским валом и посетил «…церковь во имя Спаса… где жительствовала основательница сей церкви св. Ефрозина» 3. В Витебске путешественник осмотрел средневековые монастыри и костёлы, а в Орше – знаменитый Борисов камень, с которого «снял» рисунок.

Второй раз П.И.Кеппен побывал в Полоцке в 1821 году, где ему удалось увидеть крест Евфросиньи Полоцкой. В дневнике путешественник записал: «оправленный позолоченным серебром около 1161 г. … памятник художеств тех времён и (откован?) он не греком, а просто литовцем: Богши, каковое прозвище носят дворяне Минской губернии в Слуцком повете» 4. Позднее, П.И.Кеппен издал в Санкт-Петербурге брошюру «Список известнейших курганов в России». В предисловии он написал: «В числе памятников протекших времён, курганы, могилы или сопки нашего отечества, заслуживают особенное внимание… собрание сведений, до них относящихся, конечно пригодилось бы для историков» 5. П.И.Кеппен обратился к министру внутренних дел Д.Блудову с просьбой обратиться через губернаторов к местным краеведам для дополнения этого списка. Получив предписание министра, витебский губернатор направил письмо к губернскому предводителю дворянства, в котором отметил: «В числе курганов находятся таковые под названием Волотоуки или Волотки, около Витебска и Полоцка, поселяне так называют большие могилы (по уверению Ходаковского)» 6. Губернатор просил прислать о местных курганах более полные сведения.

Именно здесь, в западных районах Российской империи, прежде всего в Гомеле, Полоцке, Вильно и Могилёве образовался третий центр Румянцевского кружка. Одним из главных помощников Н.П.Румянцева в Беларуси был священник гомельской усадьбы графа И.И.Григорович. В поисках архивных памятников ему помогали архивариус греко-униатской полоцкой духовной консистории Кунцевич, архимандрит И.Шулакевич, смотритель полоцких уездных училищ А.М.Дорошкевич, служащий полоцкого уездного казначейства И.Сыщанко и переводчик могилёвского магистратского суда Н.Г.Гортынский. Помощниками Н.П.Румянцева являлись также преподаватели Виленского университета – профессор российской словесности И.Н.Лобойко, профессор права И.Н.Данилович, историк И.Лелевель. В 1817 г. И.Н.Лобойко предложил Н.П.Румянцеву приступить к «критическому описанию всех внутренних и иностранных источников, относящихся к отечественной истории», включая археологические памятники, надписи, народные предания, сказки, мифологию и т.д. Виленские студенты приносили своим профессорам целые груды пергаменных и других рукописей из униатских церквей и монастырей. Наиболее интересный памятник обнаружил И.Н.Данилович в Супрасле. Ему посчастливилось найти так называемую Супрасльскую летопись.

Большое внимание члены кружка уделяли вопросам исследования и сохранения архивов. В 1820 г. в своём указе Сенат констатировал: «…чрезвычайное небрежение о сохранении и целости дел, книг и реестров, содержащихся в архивах… видно, что некоторые… сгнили, другие пожарами истреблены, третьих отыскать не могут…» 7. Это подтверждает и служебная записка советника Рубцова, направленная губернатору Витебска, в которой он докладывал, что в архиве Витебской казённой палаты часть дел погибла во время военных событий 1812 г., а оставшиеся гниют 8. Правда, время от времени производились в губерниях сенаторские ревизии, но в большинстве случаев они не были эффективными, оставаясь, по замечанию Д.Я.Самоквасова, «малополезными прогулочными командировками» 9.

Поэтому, экспедиции членов Румянцевского кружка приобретали в тот период особое значение. По своим масштабам и организации проведения они ни с чем не были сравнимы. В 1824 г. И.Н.Лобойко сообщил Н.П.Румянцеву, что «документами наполнены и поныне большая часть общественных и частных архивов…» 10. Историк и археограф А.И.Миловидов писал: «Россия, заняв Северо-Западный край, нашла в нём обширное архивное богатство, заключавшееся в архивах более чем 200 судебных учреждений разных компетенций, городских ратуш, монастырей и церквей, православных, униатских и римско-католических…» 11. О состоянии архивов докладывал Н.П.Румянцеву и П.И.Кеппен после беглого знакомства с хранилищами Полоцка, Витебска и Могилёва. От него стало известно, что в Могилёвском магистратском архиве хранятся пергаменные грамоты и акты с 1577 года. И.И.Григорович представил графу Н.П.Румянцеву описание редких книг оршанского Кутеинского, могилёвского Братского монастырей и некоторых церквей, а также скопировал десятки актов XVII в., которые стали ядром будущего издания «Белорусского архива». Новое издание предполагалось напечатать в трёх частях, однако вышел только первый том, а второй остался в рукописи. В этих двух частях содержалось 123 акта XIII-XVIII вв. – различные привилеи, правительственные грамоты, уставы о вольностях, фундушные грамоты о пожертвованиях монастырям и т.п. Оценивая проделанную работу, И.И.Григорович в письме своему брату с гордостью писал: «…и наша Белоруссия не совсем исчезнет с лица земли» 12.

В июле 1824 г. И.И.Григорович осмотрел архивы Мстиславля и сообщил Н.П.Румянцеву о плачевном состоянии древних документов, которые гнили в кулях. Тогда граф предложил генерал-губернатору князю Н.Н.Хованскому на свои средства произвести описание хранилищ и перевезти эти архивы в Могилёв. Переводчик могилёвского суда Н.Г.Гортынский с двумя писцами были направлены в Мстиславль, где им предписывалось сделать краткое, но обстоятельное описание архивных фондов. К сожалению, за несколько месяцев работы было описано лишь около 80 документов XVII-XVIII вв., остальные же архивные памятники «погнили и были объедены крысами» 13.

В этот же период отысканием архивных памятников в районе Полоцка занимался смотритель уездных училищ А.М.Дорошкевич. В течение 1824 г. А.М.Дорошкевич вместе с писарем И.Сыщанко и чиновником Голодковским производили описание и копирование материалов полоцкой греко-униатской духовной консистории. По распоряжению Н.П.Румянцева они обследовали монастыри Друйского, Дисенского и Лепельского поветов, а затем осмотрели магистрацкий и поветовый архивы Витебска, где обнаружили и скопировали дело об убийстве епископа Иосафата Кунцевича (1623 г.). От приора доминиканского монастыря А.М.Дорошкевич узнал об огромном архиве князей Сапег, хранившимся в имении Доречино. По мнению историка В.П.Козлова, члены Румянцевского кружка смогли в 1825 г. получить от библиотекаря этого архива четыре грамоты великого князя Свидригайло, копии документов псковского посольства 1450 г. к польскому королю, а также копии мирных договоров Пскова и Новгорода с Польшей 14.

Издавна Н.П.Румянцева интересовал знаменитый в Орше Рогволодов камень. Преподаватель иезуитской коллегии Д.Ришардот пообещал ему отыскать уникальный памятник и вскоре прислал обещанное описание. Однако Д.Ришардот считал, что Рогволодов камень является надгробием русского князя. С этим не согласился генерал Е.Ф.Канкрин, который также увлекался памятниками древности. Он послал канцлеру Н.П.Румянцеву подробнейшее описание Рогволодова камня, его рисунки 15, напечатанные вскоре в «Северной почте». В примечаниях к «Истории государства Российского» Н.М.Карамзин пишет: «Не давно /см. Северн. Почту г. 1818, № 89/, в 19 верстах от Орши, нашли большой камень с изображением креста и с надписью: В лето 6679 (1171) Маия в 7 день доспен (сделан, совершен, в старинном смысле глагола доспеть) крест сий: Господи! Помози рабу своему Василию в крещении, именем Рогволоду, сыну Борисову. Вероятно, что здесь говорится о Князе Полоцком Рогволоде, который мог иметь христианское имя Василия» 16. И.Ф.Канкрин, прежде всего, описал окрестности вокруг камня, сообщил результаты опроса местного населения, а затем правильно истолковал надпись, т.е. оспорил Д.Ришардота. Таким образом, он доказал, что камень не является надгробием князя, а является одним из древнейших памятников времён введения христианства на Руси.

В октябре 1818 г. Е.Ф.Канкрин сообщил Н.П.Румянцеву ещё о трёх подобных камнях, находящихся у берегов реки Западной Двины и об одном камне на речке Дисенке. Все они были примерно одинаковой величины с древними надписями одинакового содержания: «Г[оспод]и, помози рабу своему Борису». Генералу стало известно, что уникальные камни собираются взорвать с целью очистки русла реки. Этот факт настолько обеспокоил Е.Ф.Канкрина, что он обратился с просьбой к Н.П.Румянцеву: «Чтоб сии двинские памятники не были подвержены подобному вандализму,… не изволите ли о сем объясниться с правящим должность директора путей сообщения…» 17. К сожалению, Е.Ф.Канкрин вскоре узнал, что «каменья с крестами и надписями… разорваны», однако было взбудоражено общественное мнение. В «Северной почте» появилась статья «Из Шклова от 2 ноября», в которой были такие строки: «Дабы сих двинских памятников не могла коснуться рука разрушения, то здешние любители древностей… обратились… к кому нужно было с просьбами по сему предмету и со внушением, что в наших краях должно уважать науки и всё, что учёности касается, и не допускать вкрадываться у нас никаким обычаям средних варварских веков» 18.

По приблизительным подсчётам В.П.Козлова, члены Румянцевского кружка осмотрели свыше 130 государственных, церковных, частных архивов, библиотек и коллекций, значительная часть которых находилась в Беларуси. При этом Н.П.Румянцев запрещал своим сотрудникам прибегать к изъятию памятников из мест их бытования неофициальным путём. Рукописи поступали к нему только с разрешения гражданского или духовного начальства за пожертвования. Так были приобретены рукописи из Слуцкого монастыря 19.

Активно пополнялась и нумизматическая коллекция Н.П.Румянцева. В письме графа от 7 ноября 1821 г. он сообщает: «На сих днях среди самого Гомеля из земли вырыт горшок с серебряными монетами, … все они одинаковы и годов тысяча шестьсот двадцатых, монеты Польские короля Сигизмунда» 20. В 1822 г. в районе Гомеля был найден клад куфических монет Арабского халифата из 28 серебряных экземпляров IX-X вв., который сразу же приобрёл граф. В том же году Н.П.Румянцев пишет митрополиту Евгению о «монетах куфийских, найденных близ нашего Могилёва», и передаёт академику Х.Д.Френу для определения 50 арабских дирхемов. Он собирает сведения о монетах, найденных в Витебске. Члены кружка И.Сыщанко, Н.Г.Гортынский и А.М.Дорошкевич изучили коллекции местных краеведов и приобрели сотни татарских, шведских, греческих, а также 12 экземпляров куфических монет 21.

В последние годы жизни Н.П.Румянцев стал ориентировать своих сотрудников на поиски определённых комплексов древностей, связанных, прежде всего с историей и культурой народа. В 1825 г. он писал Н.Г.Гортынскому: «Я никогда никаких заграничных монет не ищу и не собираю, а очень стараюсь приобрести одни русские старинные монеты и арабские, кои почасту находят зарытыми в двух белорусских губерниях» 22. Лишь одно восточное отделение собрания Н.П.Румянцева насчитывало в том году около 950 монет, а в 1828 г. греческая часть античного отделения была представлена 524 монетами 23.

К этому времени уже предпринимались попытки определения взаимосвязи истории и культуры народов на основе языковедческих данных. Учёные ставили вопрос о создании языкового атласа, который бы указал области распространения языков и наречий народов Российской империи. О сборе материалов для таких карт Н.П.Румянцеву писали И.Н.Лобойко и П.И.Кеппен. Они даже составили анкету, содержавшую широкий круг вопросов  по этнографии, истории и топографии Литвы и Беларуси, которую разослали по всем уездам Виленской и Гродненской губерний 24. Конечно, успехи членов кружка в сборе и охране археологического, языкового и этнографического материалов оказались весьма скромными по сравнению с археографическими разысканьями. Эти направления научных поисков в начале XIX века только завоёвывали право на существование. Но члены Румянцевского кружка увидели в них большие возможности для изучения прошлого и поставили задачи по сохранению таких памятников. Нельзя не отметить, что организация всех археологических, этнографических и археографических экспедиций проводилась на личные денежные средства Н.П.Румянцева. Характеризуя в целом деятельность Румянцевского кружка, следует отметить, что в организационном плане по своим масштабам и результатам они намного превзошли всё, что было в Беларуси, да и во всей России до этого. Собранные в Беларуси памятники истории и культуры позднее стали основой Румянцевского музея, доступ к которым был открыт для всех исследователей.

 

Примечания

 

1. Муравьёв М.Н. Опыты истории, словесности и нравоучения. Сочинения Михаила

    Никитича Муравьёва, изданные по его кончине. М., 1810. Ч. 1. С. 36, 37. 

2. Цит. по: Алексеев Л.В. Археология и краеведение Беларуси XVI в. - 30-е годы XX в.

    Минск, 1996. С. 25.

3. Цит. по: Алексеев Л.В. Археология и краеведение Беларуси XVI в. - 30-е годы XX в.

    Минск, 1996. С. 38. 

4. Алексеев Л.В. Лазарь Богша - мастер ювелир XII в. // Советская археология. 1957. № 3.

    С. 224-244.

5. Национальный исторический архив Беларуси (НИАБ), ф. 1430, оп. 1, д. 6784, л. 3.

6. НИАБ, ф. 1430, оп. 1, д. 6784, л. 40.

7. Маяковский И.Л. Очерки по истории архивного дела в СССР: опыт систематического

      руководства. М., 1941. С. 213.

8. НИАБ, ф. 1430, оп. 1, д. 101, л. 1.

9. Самоквасов Д.Я. Архивное дело в России. М., 1902. Кн. II. С. 25.

10. Цит. по: Козлов В.П. Колумбы российских древностей. М., 1981. С. 72.

11. Цит. по: Шумейко М. Проблемы реституции белорусских архивов на архивно-

      археографических конференциях республики // Рэстытуцыя культурных каштоỷнасцей:

      праблемы вяртання, сумеснага выкарыстання (юрыдычныя, навуковыя i маральныя

      аспекты): матэрыялы межнарод. навук. канферэнцыi. Мiнск, 1997. С. 212.

12. Цит. по: Козлов В.П. Колумбы российских древностей. М., 1981. С. 105.

13. Цит. по: Козлов В.П. Колумбы российских древностей. М., 1981. С. 75.

14. Козлов В.П. Колумбы российских древностей. М., 1981. С. 77.

15. Алексеев Л.В. Е.Ф.Канкрин и история открытия «Борисовых камней» в Белоруссии //

      Советская археология. 1991. № 2 . С. 260.

16. Цит. по: Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 1991. Т. II-III. С. 339.

17. Цит. по: Алексеев Л.В. Археология и краеведение Беларуси XVI в. - 30-е годы XX в.

      Минск, 1996. С. 35.

18. Цит. по: Алексеев Л.В. Археология и краеведение Беларуси XVI в. - 30-е годы XX в.

      Минск, 1996. С. 38.

19. Козлов В.П. Колумбы российских древностей. М., 1981. С. 84.

20. Цит. по: Рябцевич В.Н. Нумизматика Беларуси. Минск, 1995. С. 6.

21. Козлов В.П. Колумбы российских древностей. М., 1981. С. 92.

22. Цит. по: Козлов В.П. Колумбы российских древностей. М., 1981. С. 93.

23. Рябцевич В.Н. Нумизматика Беларуси. Минск, 1995. С. 6.

24. Козлов В.П. Колумбы российских древностей. М., 1981. С. 97.