М.В. Симонова
МГУ им М.В.
Ломоносова, Москва, Россия
Особенности аргентинского перевода романа
М.А. Шолохова «Тихий Дон».
Настоящая статья посвящена анализу
характера появления переводов романа М.А. Шолохова «Тихий Дон» в странах Нового
Света.
Первую информацию о «Тихом Доне» на испанском
языке на латиноамериканском континенте находим в критической статье Марты Маги “Novelas Rusas”, опубликованной в аргентинском
журнале “Nosotros” за 1930 г [Maggi 1930: 115-118], в которой дается положительная критика
романа Шолохова. Также в уругвайском журнале “La Pluma” в январе 1931 г. была
опубликована статья, посвященная «Тихому Дону». Следовательно, в журналах и
газетах Буэнос-Айреса и Монтевидео была некоторая информация о первом переводе
«Тихого Дона», выполненном испанскими переводчиками Висенте Медина и Хосе Карбо
в 1930г. Основная проблема заключалась в невозможности массового знакомства с
переводом в связи с политическим режимом, не способствовавшим установлению
более тесных контактов между странами. Также информация
о Шолохове и его творчестве распространялась в Аргентине благодаря русским
туристам и эмигрантам. Несмотря на военную диктатуру, запрет на распространение
советских книг, газет и журналов, небывалый интерес к произведениям советского
писателя предопределил издание в 194-1946гг. в Буэнос-Айресе единственного
собственного аргентинского перевода «Тихого Дона» на испанский язык.
В 1942-1943гг. эпопея на
испанском языке выходит в пяти книгах, в отличие от оригинала, состоявшего из
четырех книг. Все пять книг в аргентинском издании являются результатом работы
разных переводчиков. Первая книга издается в 1942г. под заглавием “Sobre el Don apacible”, переводчик не указан. Вторая книга выходит в
1943г. – “Se desbordó el Don” в переводе Сергея Беляева и Эстер
Лопачо. С третьей книгой аргентинские читатели познакомились в 1944г., она
называлась “Fuego en el Don”, переводчик неизвестен.
Четвертая книга вышла под заголовком “Sangre en el Don”, переводчик неизвестен. Книга пятая имела заголовок “El Don arrasado”. Ее издание относят к 1946г.,
переводчики – Нина и Анатолий Задерман[1].
Анализа текстов переводов аргентинского
издания свидетельствует о несогласованности переводчиков в работе над переводом
романа и об отсутствии единого редактора текстов (нет единого принципа передачи
топонимов, реалий казачьей действительности, особенностей авторского стиля в
целом и синтаксиса повествования).
Факт отсутствия единой редактуры
текстов переводов легко подтверждается на примерах способов передачи на
испанском языке реалий жизни и быта казаков. Во-первых, большинство заимствований
в каждой книге комментируется по-разному: «хутор», например, в первой книге
появляется как “khutor” во французском облике, а также как “aldea” или “pueblo”, в качестве испанских синонимов к этому слову, а реалия
«станица» транслитерируется “stanitsa” со сноской: “comuna cosaca”. Любопытен тот факт, что сноска к слову «станица»
появляется только в середине первой главы первой части первого тома, а сама
реалия уже была упомянута впервые в сноске в пояснении к слову «хутор», то есть
мы наблюдаем способ передачи одной реалии через другую. Во второй книге
испанская “aldea” соответствует то «станице», то «хутору» (“aldeas cosacas y distritos” – хутора и станицы). В третьей книге переводчик поясняет слово “Stanitsa” - Cabecera de distritos de la
Región del Ejército del Don” [Sholokhov 1962: 8]. В пятой
книге на протяжении всего текста «хутор Татарский» предстает на испанском языке
как “la Tatarskaia”: “Desde la Bolovskaia hasta la Tatarskaia la
llevó un carro que iba en la misma dirección” [Sholokhov 1964:
12] или “La vida en Tatarskaia no era de
las más agradables” [Sholokhov 1964: 65], ср.: «А жизнь в Татарском была не очень-то нарядная» [Шолохов т.4 1993: 571].
Наблюдаются также случаи несовпадения не только орфографии написания иноязычных слов, но и их пояснений: kvas – bebida refrescante hecha
con pan fermentado [Sholokhov 1962: 12],
kwas – bebida de gusto algo agrio, hecha de harina de centeno [Sholokhov
1963: 249]. В передаче «лжереалий» повседневной
жизни казаков на испанском языке ярче всего проявляется посредничество других языков
при переводе (французского или немецкого): kacha, mujir, khokhol, bachlyk, halva, borscht. Также в тексте перевода
встречаются измененные «до неузнаваемости» в результате использования
языков-посредников имена собственные и названия населенных пунктов: Joseph Davidovich Stockman (Иосиф Давыдович Штокман), la Toesskaia (Тверская) и т.д.
Интересны переводческие вставки и
опущения. Так в первой книге переводческие вставки немногочисленны, в основном
переводчик прибегает к ним для придания «красочности» повествованию (например, когда Григорий смотрит в след Аксинье, переводчик решает озвучить мысли казака, добавляя несуществующий в оригинале текст: “Grigori quitóse la gorra, cuyas franjas rojas podían ser vistas
a distancia; incorporose y siguió con la mirada la marcha desembarazada y
casi arrogante de Axinia, que se le antojó de pronto una extraña”
[Шолохов 1993: 86]. В конце IX главы
первой части первой книги появляется отсутствующий в оригинальном тексте абзац
с разъяснительными беседами Штокмана с казаками о вреде существовавшего
царского режима, который предопределяет последующий ход развития событий: “De este modo hizo nacer en los corazones una pequeña larva de descontento. ¿Quién
hubiera podido decir entonces que un embrión fuerte y vivaz
saldría de allí cuatro años más tarde?”.
В переводе первой книги мы
находим большое количество деталей, не учтенных переводчиками, на первый
взгляд, не играющих важную роль в тексте, но в действительности, несущих
стилистическую нагрузку, определяющую авторскую манеру повествования, например
пейзажные зарисовки или бытовые сцены, включенные в текст романа с целью
передачи характера персонажей.
Во второй книге перед читателем разворачиваются
военные действия с перечислением большого количества имен военнослужащих.
Переводческие вставки, в основном, являются пояснениями к именам известных
офицеров и героев, мало знакомых аргентинскому читателю: Родзянко, Чернов,
Дутов, а также появляются сноски к аббревиатурам и реалиям советского периода:
“S.D.R.P. – la Fracción revolucionaria socialdemócrata obrera” [Sholokhov ?: 9].
Другой особенностью перевода
второй книги является тот факт, что имя Ленина никогда не употребляется, оно
просто опускается, например: «... И он
[Бунчук] прочитал слова Ленина...» [Sholokhov ?:
305] ср.: “…Aquí dice…” [Sholokhov ?: 13], а также эпизод встречи Ленина с казаками-фронтовиками в Петрограде
и его призыв к борьбе против Каледина [Sholokhov ?:
472] не появляется на страницах испанского перевода. Этот факт легко может быть
объяснен боязнью цензуры из-за негативного отношения аргентинской власти в то
время ко всему революционно-советскому.
Переводческие купюры, которых в
этой книге очень много, касаются только пейзажных зарисовок.
В четвертой и пятой книгах
переводческих вставок и опущений меньше, в основном, они касаются описания
природы, но следует отметить, что эти переводы более точно и довольно полно
передают оригинал.
Как видим, отсутствие общей
редактуры аргентинского издания негативно отразилось на целостном воссоздании
идейно-художественного своеобразия романа. Важную роль при этом играет не
только переводчик, издательская политика, но и социально-политический контекст
и национальная культурная традиция. Ярким примером тому служат опущения
идеологизированных или политически окрашенных эпизодов, а отсутствие пейзажных зарисовок является результатом
отражения «литературной моды» того времени, пришедшей через французские переводы-посредники.
Несмотря на указанные выше
недостатки аргентинского перевода, нам хотелось бы еще раз подчеркнуть, что в
условиях сложной политической обстановки переводчикам и редакторам все-таки
удалось познакомить аргентинского читателя с творчеством М.Шолохова, который,
по мнению многих прогрессивных деятелей культуры Латинской Америки, своими
произведениями помог в борьбе за независимость и свободу.
После выхода в печать
аргентинского издания 1942-1946 гг. на латиноамериканском континенте, по-видимому,
больше не издавались собственные переводы романа. В основном в Новый Свет завозились
переводы, выполненные в Испании испанскими переводчиками, а позже испанские
издания переиздавались местными (латиноамериканскими) издательствами.
Именно поэтому единственный
аргентинский перевод «Тихого Дона» 1942-1946 гг. представляет особый интерес
для анализа языковых и стилистических особенностей идиолектов нескольких переводчиков,
представляющих различные культуры и традиции, а также отражает результат языкового
посредничества двух или трех национальных культур: французской, немецкой и
русской.
Литература
Оболенская Ю.Л. Диалог культур и
диалектика перевода. Судьбы произведений русских писателей XIX века в Испании и Латинской
Америке. Издательство Московского университета, 1998. 311 с.
Прийма К. «Тихий Дон» сражается.
Книжное издательство, 1983. 558 с.
Bernardo. Е. La novela soviética //
Cuadernos de cultura. 1957. № 32. С.
115-128.
Maggi M. Novelas rusas //
Nosotros. 1930. № 257. С. 115-118
Источники примеров
Шолохов М.А. «Тихий Дон». Роман в
4-х книгах. Книги 1 и 2. Волго-Вятское книжное издательство, 1993. 591 с.
Шолохов М.А. «Тихий Дон». Роман в
4-х книгах. Книги 3 и 4. Волго-Вятское книжное издательство, 1993. 685 с.
Sholojov Mijail. El Don
arrasado. Biblioteca del Pueblo, 1964. 541 с.
Sholojov Mijail. Fuego en
el Don. Biblioteca del Pueblo, 1963.
253 с.
Sholojov Mijail. Sangre en
el Don. Biblioteca del Pueblo, 1963.
368 с.
Sholojov Mijail. Se
desbordó en Don. Biblioteca del Pueblo. 432 с.
Sholojov Mijail. Sobre el
Don apacible. Biblioteca del Pueblo, 1962. 430 с.