Е.Ю.Геймбух

Основные положения лингвостилистической типологии жанра в отечественной и зарубежной филологии

В настоящее время поэтика жанра и внутренняя структура художественного текста осмыслены в новом ракурсе в связи с выявлением языковых (лингвистических) признаков жанра как архитекста.

Для изучения проблем жанра наиболее плодотворными представляются те принципы, которые отражают единство стабильных и динамических связей, характеризуются стремлением преодолеть разрыв между линейным и вертикальным развертыванием текста, между рядоположными и дистантными элементами.

Цель изучения поэтики жанра – характеристика его «архитекстурной решетки», инварианта жанра, то есть особого рода модели мира, в основе которой – своеобразный тип хронотопа, субъектной структуры, прономинативной модели. Каждый из жанровых признаков опирается на целую систему элементов, набор и соотношение которых неповторимы в разных жанрах.

Лингвостилистическое осмысление проблемы жанра как «архитекстурной решетки» дает возможность не только выделить жанровые признаки, но и описать их структуру, опираясь на базовую единицу текста – высказывание.

Поворот филологической мысли к лингвостилистическому осмыслению жанра ознаменован трудами М.М.Бахтина и Ю.Кристевой. Работа Ю.Кристевой «Бахтин, слово, диалог и роман» [Кристева 1993] является своего рода подведением итогов бахтинского пути развития интерпретации текста и обозначением основных направлений его эволюции на современном этапе. Создание модели, «изоморфной логике пространства поэтического смысла», считает Ю.Кристева, «находится в центре нынешней семиологии» [Кристева 1993: 5], и ее задача «должна состоять в том, чтобы установить такие формальные операции, при помощи которых можно было бы описать различные способы сочленения слов (или синтагматических последовательностей) в диалогическом пространстве текстов» [Кристева 1993: 7]. Термины «сочленения слов» и «синтагматические последовательности» аналогичны термину М.М.Бахтина «высказывание».

Диалогическое пространство, по Ю.Кристевой, характеризуется тремя измерениями, тремя инстанциями: субъект письма, получатель и внеположные им тексты, причем каждая из инстанций представляет собой специфическую лингвистическую структуру. Характер функционирования слова в структурах зависит от жанра и определяет его. Поэтому, считает Ю.Кристева, «описание специфического функционирования слов <…> требует металингвистического подхода» [Кристева 1993: 7].

Остановимся подробнее на инстанциях, выделяемых Ю.Кристевой.

Субъект письма определяет «тип рассказывания» и определяется им.

Единицами, адекватными металингвистическому подходу к тексту, Ю.Кристева считает два «типа рассказывания» – монологический и диалогический (термин «диалог» используется в широком значении: не как система реплик, а как сосуществование двух голосов в одном высказывании). На их противопоставлении Ю.Кристева строит свою систему жанров. В качестве специфики монологического типа рассматриваются изобразительность, эпичность описания и повествования, а диалогического – то, что в нем «письмо находится в процессе чтения другого письма, чтения самого себя, конструируясь в актах деструктивного генезиса» [Кристева 1993: 14]. Для М.М.Бахтина, считает Ю.Кристева, диалог знаменует тот факт, что человек в литературе «утратил целостную завершенность, перестал совпадать с самим собой» [Кристева 1993: 18].

Отметим, что если М.М.Бахтин в своей теории больше внимания уделяет поиску статических единиц, определяющих жанр, то Ю.Кристева переносит акцент на принципы их взаимосвязи (динамические единицы), ставит перед собой задачу установить формальные операции для описания тех способов связи единиц текста, от которых зависит характер жанра, в первую очередь наиболее сложных, диалогических.

Наиболее важными отличиями в структуре жанра, которые позволяют отделить диалогические жанры от монологических, Ю.Кристева считает особый характер «логики» соотношения элементов: «Логика, которой требует «диалогизм», есть одновременно: 1) логика дистанцирования, а также логика отношений между различными членами предложения или нарративной структуры, что предполагает становление – в противоположность уровню континуальности и субстанциальности, которые подчиняются логике «бытия» и могут быть обозначены как монологические; 2) логика аналогии и не исключающей оппозиции – в противоположность уровню каузальности и идентифицирующей детерминации, также монологическому; 3) логика «трансфинитности»: поэтическая последовательность «непосредственно превышает (а не выводится каузальным путем) все предшествующие последовательности аристотелевского ряда (научного, монологического, нарративного)» [Кристева 1993: 11].

Понятие «трансфинитности» наиболее тесно связано с теорией М.М.Бахтина, с его представлениями об амбивалентности: «всякое слово (текст) есть такое пересечение других слов (текстов), где можно прочесть по меньшей мере еще одно слово (текст)» [Кристева 1993: 6].

Амбивалентность выступает как особая реализация диалогической функции текста, диалог между субъектом повествования и его получателем. Амбивалентность обнаруживается «в самой организации дискурса <...> лишь при посредстве определенных повествовательных структур» [Кристева 1993: 14].

Конститутивные признаки полифонической структуры определяют языковое оформление нарратива, связанное прежде всего с характеристикой субъекта повествования. При классификации типов повествования Ю.Кристева опирается на теорию Р.Якобсона, ссылаясь на работы «Два аспекта языка и два типа афатических нарушений» и «Шифтеры, глагольные категории и русский глагол». Ю.Кристеву привлекает идея о «двойственной природе языка», о «двойных, взаимоналагающихся структурах, присутствующих в дихотомии код / сообщение» [Кристева 1993]. Опираясь на идеи Р.О.Якобсона и М.М.Бахтина, исследовательница выделяет несколько вариантов нарративной структуры текста:

1. Совпадение субъекта-высказывания-результата («означаемое») с нулевой степенью «означающего», что может быть выражено с помощью либо местоимения «он» (имя не-лица), либо имени собственного.

2. Совпадение субъекта-высказывания-результата («означаемое») с субъектом высказывания-процесса («означающее»). Это – повествование от первого лица: «Я».

3. Совпадение высказывания-результата («означаемое») с получателем. Повествование основано на апелляции «я» к «ты». Таково, например, «объектное слово» Раскольникова в «Преступлении и наказании».

4. Совпадение субъекта-высказывания-результата («означаемое») не только с субъектом высказывания-процесса («означающее»), но и с получателем. В этом случае роман превращается в вопрошание о том, кто пишет, свидетельствуя об осознании писателем диалогической структуры собственной книги, и тогда «получателем письма» является сам автор произведения. Вместе с тем текст превращается и в процесс чтения (цитирования и комментирования) внеположной ему совокупности литературных текстов, тем самым конституируясь и как амбивалентность [Кристева 1993: 21–22].

Первые три типа нарратива стали предметом исследования К.Н.Атаровой и Г.А.Лесскиса и принимаются нами в их интерпретации как повествование от первого и от третьего лица. Работа Ю.Кристевой привлекает нас прежде всего характеристикой четвертого, последнего, «диалогического» типа повествовательной структуры.

Опираясь на положения М.М.Бахтина и Ю.Кристевой, выдвинем гипотезу о том, что к диалогическому типу принадлежит не только мениппейное или карнавальное слово, стилизация или пародия, полемические жанры или полифонический роман, но и лирическая прозаическая миниатюра, которая конструирует себя, не всегда отрицая, но всегда поверяя монологическую, абсолютную точку зрения – точку зрения Бога или человеческого коллектива, претендующую на обладание готовой истиной.

С понятием «субъект письма» тесно связано понятие «получатель письма» как иное измерение диалогического пространства текста. «Получателем письма» в первую очередь является читатель.

Образ адресата в теории жанров М.М.Бахтина – неотъемлемый признак структуры речевых и литературных жанров: «Каждый речевой жанр в каждой области речевого общения имеет свою, определяющую его как жанр, типическую концепцию адресата» [Бахтин 1979: 276].

Но диалогические отношения не исчерпываются взаимодействием автора и читателя. Понятие диалогичности тесно связано с «письмом, образованным нынешним или предшествующим культурным контекстом» [Кристева 1993: 6], то есть сам автор может быть «получателем письма», что бесконечно осложняет структуру текста. Такой «внешний» диалог проявляется и в наличии интертекста, и в использовании «чужих» жанровых «решеток».

Вертикальная составляющая слова (текста) наряду с горизонтальной составляющей (принадлежность слова одновременно и субъекту, и получателю письма) являются как бы пространственными характеристиками слова и текста и пересекаются с грамматическими – синтагматическими и парадигматическими.

Вертикальная составляющая интересна в двух аспектах: во-первых, при изучении текста как «реплики» в диалоге культур (интертекстуальные связи), а во-вторых, в «диалоге» с другими текстами как готовая жанровая структура, в сопоставлении с которой конструирует себя новый текст. Данные аспекты теории жанра нашли свое продолжение и развитие в работах Ж.Женетта.

Опираясь на идеи М.М.Бахтина о том, что жанр – единство как относительно устойчивых, так и подвижных элементов, Ж.Женетт выдвигает теорию, в которой жанр рассматривается как одно из проявлений «текстуальной трансцендентности», то есть того, чем текст «явно или тайно связан с другими текстами» [Женетт 1998: 338]. Жанры и их детерминанты Ж.Женетт называет архитекстом и архитекстуальностью, утверждая, что «архитекст присутствует везде – выше, ниже, вокруг текста, и текст только потому ткет свою ткань, что подвешивает ее там и сям на эту архитекстурную решетку» [Женетт 1998: 339]. И потому действительным предметом поэтики, считает исследователь, является не текст, а архитекст [Женетт 1998: 240].

Помимо архитекстуальности в понятие текстуальной трансцендентности Ж.Женетт включает и интертекстуальность «в строгом (и “классическом”, после работ Юлии Кристевой) смысле, то есть буквальное присутствие одного текста в другом» [Женетт 1998: 338].

Характер включения (цитаты, аллюзии, реминисценции) и освещения (модальная рамка) цитируемых текстов, форма их представления (например, наличие/отсутствие «монтажных» фраз), хотя и не являются конституирующими жанр признаками, интересны в аспекте изучения тех жанров, в том числе и лирической миниатюры, которые конструируют себя, оперируя не только формальной структурой жанра-прототипа, но и жанровой сущностью, смысловой наполненностью жанра-предшественника.

Ж.Женетт утверждает, что вся система наук, связанная с поэтикой текста, в конечном счете направлена на изучение архитекстуальности. Каждое из направлений определяет один из возможных подходов к изучению жанра и выдвигает систему признаков, конституирующих жанр.

Отметим значимость для лингвостилистической теории жанра понятия «архитекстурной решетки». «Архитекстурная решетка» проявляется как в наличии определенных элементов, так и в закономерностях их объединения в единое, иерархически структурированное целое.

Таким образом, изучение жанра требует рассмотрения единиц разного уровня.

А) Базовой единицей, лежащей в основе любого текста, является высказывание, которое анализируется в нескольких аспектах:

1) высказывание как минимальный компонент, принадлежащий одному субъекту речи;

2) система высказываний, принадлежащих одному субъекту речи (вертикальное развертывание текста);

3) чередование высказываний, принадлежащих разным субъектам речи (линейное развертывание текста);

4) высказывание как особого рода структура, включающая элементы разных уровней языка.

Б) Система высказываний представляет собой текст, жанровая специфика которого определяется следующими жанровыми признаками: жанровое содержание, субъектная структура (прежде всего субъект и получатель письма), хронотоп, прономинативная модель. Помимо жанровых признаков, составляющих «архитекстурную решетку» всех жанров, в лирической прозаической миниатюре жанровой определенностью обладают заголовочный комплекс, интертекстуальные связи, специфическая (монтажная) композиция.

Субъект письма реализует себя

А) непосредственно – в типе «рассказывания» (в том числе в своеобразии заголовочного комплекса и композиции);

Б) опосредованно – через соотношение с

- миром в целом;

- получателем письма;

- внетекстовыми субъектами речи (интертекстуальные связи).

Образ мира представлен

- характером репрезентации явлений действительности;

- прономинативной структурой текста;

- пространственно-временной определенностью;

- системой мотивов;

- иными (помимо образа автора) субъектами высказываний.

Таким образом, состояние лингвостилистической теории жанра на современном этапе позволяет по-новому подойти к изучению классических жанров, а также дать характеристику тем жанрам, которые до сих пор не имели развернутой системы описания.

Литература

1. Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 237 – 281.

2. Женетт Ж. Работы по поэтике. Т.2. Фигуры. М., 1998. 469 с.

3. Кристева Ю. Бахтин, слово, диалог и роман // Диалог. Карнавал. Хронотоп. Витебск. 1993. № 4. С.5 – 24.