Филологические науки / 9 Этно-, социо- и психолингвистика

канд.филол.наук, доцент О.А. Плахова

Тольяттинский государственный университет, Россия

Вариативность традиционных формул

английской народной сказки

Традиция и вариативность – базовые стилевые черты фольклорного текста. Традиция и вариативность являются в содержательном и функциональном отношениях кардинально противоположными категориями: традиция обеспечивает устойчивость народной культуры, вариативность предполагает модификацию произведений народного творчества. Тем не менее, они не отрицают, но дополняют и обусловливают друг друга. С.Ю. Неклюдов характеризует отношения традиции и вариативности следующим образом: «фольклорный текст — это всегда относительно устойчивая комбинация элементов традиции, которая возникает при каждом отдельном исполнении. Обычно он не создается, а воссоздается, каждый раз словно бы складываясь заново, причем последующее воссоздание не бывает тождественным предшествующему. <…> Подобное варьирование необходимо для постоянного обновления и обогащения традиции, для освоения новаций, в конечном счете — для ее нормальной жизнедеятельности» [Неклюдов 2002].

Исследователи фольклора единодушны в признании неразрывного единства традиции и вариативности, в котором первый элемент являет в себе смысл (содержательную, идейно-художественную составляющую), а второй – разнообразные формы реализации этого смысла. Выделяются четыре аспекта фольклорной традиции: 1) субстанциональный, определяемый содержательными характеристиками (картина мира, концепты, символы, образы); 2) структурный, проявляющийся в морфологической организации текстов; 3) технологический, определяемый способом их коммуникации (хранение, передача и воспроизводство сообщений); 4) прагматический обусловлен спецификой их функционирования [Неклюдов 2002].

Вариативность фольклорных текстов связывают с творчеством исполнителей и устной формой бытования произведений. Рассказчики, как правило, учитывают, многие прагматические факторы, влияющие определенным образом на продукт их исполнительской деятельности: «Если слушают ребятишки, сказываешь по-одному, мужики — покрепчей, мадамы — помягчей» [Блажес 1976]. Письменная фиксация фольклорного произведения не является полной гарантией сохранения его исходной формы и содержания. Собиратели сказок, например, осуществляют активную литературную обработку произведений, контаминируют сюжеты, создают стилизованные под сказочный фольклор тексты. Таким образом, как отмечает Н.А. Акименко, «при переходе сказочного дискурса из устной коммуникации в письменную, вербальная коммуникация все более приобретает художественно-эстетическую ценность» [Акименко 2005: 18]. Очень интенсивно данный процесс происходил в Англии в XVIII в., поскольку этот период был ознаменован активной деятельностью фольклористов по записи и литературной обработке народных сказок. В этой связи предполагается на основании сравнительно-сопоставительного анализа вариантов английских фольклорных сказок исследовать проявления вариативности в традиционных формулах. В качестве иллюстративного материала в данной работе отобраны варианты английских народных сказок ‘Jack and the Beanstalk’, ‘The Cauld Lad of Hilton’, ‘Catskin’, ‘Jack and His Golden Snuff-Box’ (количество которых варьировалось от двух до четырех) из классических сборников сказок.

Особенности варьирования, структурные и функциональные характеристики сказочных традиционных формул привлекали внимание отечественных исследователей фольклора. Н.М. Герасимовой разработана типология инициальных и финальных формул. В частности выделяются инициальные формулы существования, наличия или отсутствия, недостоверности, времени и топографические формулы, а также финальные формулы существования, «вознаграждения» рассказчика, приобретения и потери подарков и формулы, акцентирующие момент окончания рассказывания [Герасимова 1978]. Т.И. Мальцева, анализируя инициальные конструкции с логико-семантической и лексико-синтаксической сторон, пришла к выводу о том, что выделенные ею 10 элементарных синтаксических структур, «включаясь в организацию 22 логико-семантических образований, создают 88 разнообразных по структуре синтаксических вариантов инициальной формулы» [Мальцева 2000: 74 – 75]. Соответственно, варьирование формулы, по ее мнению, осуществляется не только на лексическом уровне, но и на логико-семантическом и синтаксическом уровнях [Мальцева 2000: 75].

В «Современном толковом словаре русского языка» Т.Ф. Ефремовой дается следующее определение зачина: «традиционное начало сказки, былины, песни» [http://dic.academic.ru/contents.nsf/efremova]. Концовка определяется «Словарем русского языка» С.И. Ожегова как «заключительная часть литературного или музыкального произведения, а также вообще заключительная часть чего-н.» [Ожегов 1990: 294]. Исследуемый корпус английских фольклорных сказок свидетельствует о достаточно широкой вариативности инициальных и финальных формул, обусловленной творческой деятельностью собирателей сказок, что особенно наглядно представлено в подвергшихся анализу вариантах сказок.

В зачинах могут быть использованы разные способы репрезентации сказочного героя. Герой может быть репрезентирован через представление родителей, либо инициальная формула сигнализирует о непосредственной экзистенции самого героя, в том числе через указание факта его рождения. Разные способы представления героя обусловливают вариативность объяснения причин сложившейся определенным образом ситуации его существования. Например, в сказке «Кошачья шкура» (‘Catskin’) репрезентация героини через ее отца (а) способствует введению рассказчиком мотивов, которыми в своих поступках руководствуется родитель после рождения дочери. Соответственно, мотив (причина) предваряет и обусловливает ситуацию, в которой оказывается героиня (следствие): причина → следствие. В зачине, репрезентирующем бытие героини с элементами ретроспекции (возвращение в прошлое к моменту ее рождения) (b), акцентуация текущего состояния героини происходит посредством дублирования наиболее важной информации, в результате которого наблюдается обрамление мотива-причины, т.е. причинно-следственные отношения имеют вид: следствие ← причина →следствие.

a) Well there was once a gentleman who had fine lands and houses, and he very much wanted to have a son to be heir to them. So when his wife brought him a daughter, bonny as bonny could be, he cared nothing for her, and said, ‘Let me never see her face’ [Jacobs 1894].

b) Once upon a time there was a little girl who, when she came into the world, found she was not wanted there, for her father had long wished for a son and heir, and when a daughter was born instead, he fell into a blind rage and said, ‘She shan't stay long in my house!’ [Rhys s.a.: 45].

Выбор зачина детерминирует и особенности концовки. Зачину (а) соответствует финальная формула, выполняющая ярко выраженную дидактическую функцию: рассказчик возвращается вновь к образу отца, рисуя сцену его раскаяния в содеянном и обретения счастья. Зачин (b), внимание в котором сосредоточено исключительно на героине, не предполагает морального осмысления причин произошедших с героиней событий и не требует появления образа отца в концовке. Сюжет сказки получает логическое развитие и завершение: героиня обретает счастье, которого была лишена с самого рождения.

a) The old gentleman said: ‘It is true; I am a hardened sinner. But I would give all my worldly goods if I could but see her once before I die.’ Then the young lord told him what had happened to Catskin, and took him to the inn, and brought his father-in-law to his own castle, where they lived happy ever afterwards [Jacobs 1894].

b) The sick young squire got quickly well, when he heard this good tidings. And so it was Catskin, before a twelvemonth was gone, when the oakwood grew green again, was married to him, and they lived happily for ever after [Rhys s.a.: 48].

Репрезентация героя через представление родителей и более или менее четкую хронотопическую референцию может далее сопровождаться характеризацией (Т.И. Мальцева). Характеризация распространяется на протагониста сказочного повествования, на ситуацию экзистенции протагониста и его родителей, либо непосредственно на физическое состояние, характер и привычки его родителей. Характеризация как логический шаг введения героя в повествование отличается в разных вариантах степенью детализации, что эксплицируется на вербальном уровне посредством сложных синтаксических конструкций, однородных членов предложения, разнообразной лексики, часто принадлежащей к высокому регистру и обладающей оценочным компонентом значения. В вариантах сказки «Джек и бобовый стебель» (‘Jack and the Beanstalk’) также наблюдается взаимозависимость сказочного зачина и концовки. Аксиологичность и дидактичность инициальных формул, содержащих характеризацию сказочного героя – Джека (черт характера, поведения, привычек и недостатков), усиливаются в заключительных формулах, представляющих собой сцены раскаяния и исправления Джека (a, b). Идея развития и совершенствования внутреннего мира главного героя вербализуется посредством слов и словосочетаний, находящихся в антонимических отношениях (heedless and extravagant / indolent, careless, and extravagant; follies; he would not work – dutiful and obedient; as good as his word; a pattern of affectionate behaviour and attention to his parent). Функциональный изоморфизм формул двух вариантов данной сказки контрастирует с их формально-содержательной стороной: в текстах отчетливо прослеживается индивидуально-авторское решение проблемы каждым из составителей сказочных сборников. В частности, Ч. Тиббитс усиливает морализаторский тон сказки за счет введения в систему персонажей феи, которая, выполняя функции Провидения, оказывает значительное влияние на изменение поведения Джека в лучшую сторону.

a) зачин: There lived a poor widow, whose cottage stood in a country village, a long distance from London, for many years. The widow had only a child named Jack, whom she gratified in everything; the consequence of her partiality was, that Jack paid little attention to anything she said; and he was heedless and extravagant. His follies were not owing to bad disposition, but to his mother never having chided him. As she was not wealthy, and he would not work, she was obliged to support herself and him by selling everything she had. At last nothing remained only a cow [Hartland 1890].

концовка: The moment Jack got down the bean-stalk, he called out for a hatchet: one was brought him directly. Just at that instant the giant began to descend, but Jack with his hatchet cut the bean-stalk close off at the root, and the giant fell headlong into the garden. The fall instantly killed him. Jack heartily begged his mother's pardon for all the sorrow and affliction he had caused her, promising most faithfully to be dutiful and obedient to her in future. He proved as good as his word, and became a pattern of affectionate behaviour and attention to his parent [Hartland 1890].

b) зачин: In the days of King Alfred there lived a poor woman whose cottage was situated in a remote country village, a great many miles from London. She had been a widow some years, and had an only child named Jack, whom she indulged to a fault. The consequence of her blind partiality was, that Jack did not pay the least attention to anything she said, but was indolent, careless, and extravagant. His follies were not owing to a bad disposition, but that his mother had never checked him. By degrees she disposed of all she possessed scarcely anything remained but a cow [Tibbits 1904: 129].

концовка: Jack's mother was delighted when she saw the beanstalk destroyed. At this instant the fairy appeared. She first addressed Jack's mother, and explained every circumstance relating to the journeys up the beanstalk. The fairy then charged Jack to be dutiful to his mother, and to follow his father's good example, which was the only way to be happy. She then disappeared. Jack heartily begged his mother's pardon for all the sorrow and affliction he had caused her, promising most faithfully to be very dutiful and obedient to her for the future [Tibbits 1904: 149].

Зачин, содержащий характеристику ситуации экзистенции протагониста и его родителей, определяет совершенно иную концовку сказки. Ситуация бедности, в которой живет главный герой, смещает акцент с аспекта его нравственного и духовного развития на аспект приобретаемого им материального благополучия. Концовка в данном варианте в наибольшей степени удовлетворяет сказочному жанровому канону, изображая идеальный вариант социализации личности в обществе:

зачин: There was once upon a time a poor widow who had an only son named Jack, and a cow named Milky-white. And all they had to live on was the milk the cow gave every morning, which they carried to the market and sold. But one morning Milky-white gave no milk, and they didn't know what to do [Jacobs 1890].

концовка: Then Jack showed his mother his golden harp, and what with showing that and selling the golden eggs, Jack and his mother became very rich, and he married a great princess, and they lived happy ever after [Jacobs 1890].

В сказках, в которых действующим лицом является мифологический персонаж, его введение в сказочное повествование происходит посредством хронотопической референции в сочетании с характеризацией. Ярким примером может служить сказка «Домовой из Хилтона» (‘The Cauld Lad of Hilton’). Составители сборников акцентируют внимание читателей на сущностных свойствах домашнего духа и его связях в английской мифологической системе (а) либо на его функциональных характеристиках – привычках и типичном поведении (b). Следует отметить, что в первом случае наблюдается апелляция рассказчика к фоновым знаниям читателя: понимание сущности брауни и осознание аксиологического аспекта его отношений с людьми невозможно без сложившихся представлений о таких существах английского низшего демонария, как богл, гоблин, Красные Шапки.

a) At Hilton Hall, long years ago, there lived a Brownie that was the contrariest Brownie you ever knew. At night, after the servants had gone to bed, it would turn everything topsyturvy, put sugar in the salt cellars, pepper into the beer, and was up to all kinds of pranks. It would throw the chairs down, put tables on their backs, rake out fires, and do as much mischief as could be. But sometimes it would be in a good temper, and then! – ‘What's a Brownie?’ you say. Oh, it's a kind of a sort of Bogle, but it isn't so cruel as a Redcap! What! you don't know what's a Bogle or a Redcap! Ah, me! what's the world a-coming to? Of course, a Brownie is a funny little thing, half man, half goblin, with pointed ears and hairy hide. When you bury a treasure, you scatter over it blood drops of a newly slain kid or lamb, or, better still, bury the animal with the treasure, and a Brownie will watch it for you, and frighten everybody else away [Jacobs 1890].

b) Hilton Hall in the vale of the Wear, was in former times the resort of a Brownie or House-spirit, called The Cauld Lad. Every night the servants who slept in the great hall heard him at work in the kitchen, knocking the things about if they had been set in order, arranging them if otherwise, which was more frequently the case [Hartland 1890].

Соответственно, финальные формулы вариантов сказки имеют либо проспективную, либо ретроспективную направленность. В случае проспективной направленности рассказчик характеризует следующие за развязкой события, регулярность и повторяемость которых встраивает сказочные события в цепь исторического времени, делая их релевантными для его современников (а). Ретроспекция имеет целью вскрыть причины экзистенции данного существа, опираясь на систему народных мифологических представлений, и сделать изложение событий максимально достоверным (b).

a) …and he never again returned to the kitchen; yet it was said that he might still be heard at midnight singing those lines in a tone of melancholy [Rhys s.a.: 59].

b) There was a room in the castle long called the Cauld Lad's Room, which was never occupied unless the castle was full of company, and within the last century many persons of credit had heard of the midnight wailing of the Cauld Lad, who some maintained was the spirit of a servant whom one of the barons of Hilton had killed unintentionally in a fit of passion [Hartland 1890].

Таким образом, на вариативность английских сказочных традиционных формул большое влияние оказала литературная деятельность составителей сборников. Их индивидуальное творчество проявляется в выборе способа введения персонажа в сказочное повествование, в выборе дискурсивных стратегий рассказчика (непринужденной беседы, аргументации, гипотетических рассуждений, морализаторства), в усилении воспитательной функции (дидактичности) и в выборе соответствующих языковых средств выражения. С логико-семантической позиции репрезентация персонажа в вариантах одной сказки может осуществляться через представление родителей, хронотопическую референцию (в которой топический элемент отличается большей определенностью) и через указание на экзистенцию самого героя. Детальность и референтная отнесенность характеризации также варьирует в разных вариантах одной сказки и, как правило, распространяется непосредственно на протагониста (его внешние данные, черты характера, привычки, особенности поведения, отношение к окружающим). Формально-содержательные и функциональные характеристики инициальных формул детерминируют заключительные формулы, которые призваны логически разрешить противоречие, имплицированное в зачине (например, противоречие между фактическим и эталонным поведением сказочного героя (или его родителей); противоречие между сложившимися обстоятельствами существования героя и эталоном (планы родственных отношений, материального благополучия, социальной самореализации) и т.д.).

Литература

1. Акименко Н.А. Лингвокультурные характеристики англоязычного сказочного дискурса [Текст]: Дис. … канд. филол. наук / Н.А. Акименко. – Волгоград, 2005. – 193 с.

2. Блажес В.В. Присказка. Закон композиционного контраста [Электронный ресурс] / В.В. Блажес // Фольклор Урала. Народная проза. – Свердловск, 1976. // Режим доступа: http://www.urbibl.ru/Knigi/kruglyashova/folklor_urala_6.htm (Последнее обращение 23.07.2011).

3. Герасимова Н.М. Формулы русской волшебной сказки (К проблеме стереотипности и вариативности традиционной культуры) [Текст] / Н.М. Герасимова // Советская этнография. – 1978. – № 5. – С. 18 – 28.

4. Мальцева Т.И. К вопросу о составе и особенностях варьирования инициальных формул русской волшебной сказки [Текст] / Т.И. Мальцева // Лингвофольклористика 4: Сборник научных статей. – Курск: Изд-во КГПУ, 2000. – С. 68 – 75.

5. Неклюдов С.Ю. Фольклор: типологический и коммуникативный аспекты [Электронный ресурс] / С.Ю. Неклюдов // Традиционная культура. – 2002. - № 3. – С. 3 – 7. // Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/folklore/ nekludov15.htm (Последнее обращение 29.10.2007).

6. Ожегов С.И. Словарь русского языка: 70000 слов [Текст] / Под ред. Н.Ю. Шведовой. – М.: Русский язык, 1990. – 921 с.

7. http://dic.academic.ru/contents.nsf/efremova/ (Последнее обращение 23.07.2011).

8. Hartland E.S. English Fairy and Other Folk Tales [Electronic resource] / E.S. Hartland. – London: Walter Scott, 24 Warwick Lane, Paternoster Row, 1890. // Режим доступа: www.sacred-texts.com/neu/eng/efft/index.htm (Последнее обращение 16.03.2004).

9. Jacobs J. English Fairy Tales [Electronic resource] / J. Jacobs. – London: David Nutt, 1890. // Режим доступа: www.sacred-texts.com/neu/eng/eft/index.htm (Последнее обращение 16.03.2004).

10. Jacobs J. More English Fairy Tales [Electronic resource] / J. Jacobs. – London: David Nutt, 1894. // Режим доступа: www.sacred-texts.com/ neu/eng/meft/index.htm (Последнее обращение 16.03.2004).

11. Rhys E. Fairy Gold: A Book of Old English Fairy Tales [Text] / E. Rhys. – London: J.M. Dent & Co., s.a. – 305 p.

12. Tibbits Ch.J. English Fairy Tales: Folklore and Legends [Text] / Ch.J. Tibbits. – London: Gibbins and Co., 1904. – 198 p.