Филологические науки/2. Риторика и стилистика

К.ф.н. Романенко В.А.

Тираспольский государственный университет, Приднестровье

Индексально-метонимическая структурация художественного текста (на материале эссе В.О. Богомолова «Кладбище под Белостоком»)

Одной из моделей категоризации действительности, в том числе и виртуальной, наряду с метафорической, пропозициональной и образно-схематической является и метонимическая модель. Помимо этого, метонимия служит и действенным способом герменевтики и интерпретации текста. Как отмечают ученые, проблема понимания связного текста остается на сегодняшний день одной из сложных проблем когнитивной лингвистики, так как сам текст остается необыкновенно сложным объектом для лингвистической рефлексии. Если со времен античности базовым тропом считалась метафора, причем понимаемая очень широко, то с 60-х годов XX века наметился поворот к освещению параметров выделения метонимии и к признанию за ней статуса первотропа (опыты проведения исследования метонимии в рамках Общества по изучению французского языка (Socie'te d'e'tude de la langue francaise), на базе которого сформировалась Парижская семиотическая школа). Заметный интерес к изучению метонимии проявляется в работах Е.В. Падучевой, О.Э. Королевой, Л.В. Чаловой, Р.И. Розиной, Т.В. Цвигун, Л.В. Лихачевой, Б.А. Успенского, Н.А. Барановой, А.Н. Соколова, Е.Я. Бадеевой, И.М. Некипеловой, Е.П. Ковалевич, Р.Е. Шкилева, И. Коширеловой, Е.В. Анашкиной, М.Я. Бич, С.А. Парфеновой, А.Н. Токмакова, М.В. Сандаковой и других.

Рецептивная функция метонимии заключается в том, что данный знакообраз способствует эффекту продления восприятия - сотворчеству, когда реципиент участвует в раскрытии эстетического содержания объекта, ситуации, текста, учитывая более видимого, формально объективированного. Наиболее яркие актуализации (термин рецептивной эстетики) – превращения детали в целостный образ, мимолетного эпизода в развернутую картину и прочее – вызываются не законченными, полными описаниями, а фрагментами, деталями как жестами-индексами в широком смысле слова. При метонимическом способе восприятия информации реципиент способен менять угол зрения на объект с целью выделения нужных смыслов, укрупнять опорные пункты текста.

Со стороны оформления пространства текста метонимическими участками являются фрагменты, способствующие лучшему запоминанию информации, стимулирующие воображение с помощью большей степени смысловой компрессии. К ним относятся прежде всего заголовки, зачин и концовка, а также фрагменты, выделенные метаграфически (шрифт, курсив, разрядка, подчеркивание, цвет и прочее). Эти приемы рамочного оформления достаточно хорошо разработаны в публицистике, рекламе. «Фактор эффекта края» [2: 113, 116] или проблема «рамы» в семиотике изображения [См. 4], а затем и в вербальной семиотике не дает смыслу растекаться до беспредельности, переходить грань, отделяющую искусство от жизни. Средствами метонимической компрессии текста являются также послетексты (метатекст) и интертекстуальные фрагменты. Вот почему «(…) запоминание и воспроизведение целого смыслового отрывка является не столько процессом его непосредственного запечатления и «считывания», сколько процессом его сложнейшей реконструкции - выделения основных смысловых компонентов, анализа их соотношений и восстановления тех смысловых схем, которые образованы этими компонентами» [3: 267]. Совокупность опорных слов текста и их актуализированных сем формирует различные типы парадигм, выделение которых во многом зависит от читательской рецепции.

Рассмотрим процесс структурации текста на примере анализа эссе В.О. Богомолова «Кладбище под Белостоком».

Кладбище под Белостоком

Католические – в одну поперечину – кресты и старые массивные надгробья с надписями по-польски и по-латыни. И зелень – яркая, сочная, буйная.

В знойной тишине – сквозь неумолчный стрекот кузнечиков – не сразу различимый шепот и еле слышное всхлипывание.

У каменной ограды над могилкой – единственные, кроме меня, посетители: двое старичков – он и она,– маленькие, скорбные, какие-то страшно одинокие и жалкие.

Кто под этим зеленым холмиком? Их дети или, может, внуки?..

Подхожу ближе, и уже явственно – шепот:

– …Wieczne odpoczywanie racz mu dac Panie…

(-...Дай ему вечный покой, господи...(польск.))

А за кустом, над могилой, небольшая пирамидка с пятиконечной звездочкой. На выцветшей фотографии – улыбающийся мальчишка, а ниже надпись:

«Гв. сержант Чинов И.Н.

1927-1944 г.»

Смотрю со щемящей грустью на эту задорную курносую рожицу и на старых-стареньких поляков и думаю: кто он им?.. И отчего сегодня, пятнадцать с лишним лет спустя, они плачут над его могилой и молятся за упокой его души?..

1963 г.

Графическое пространство текста членится на самостоятельные композиты, границы которых совпадают с границами абзацев. Композитное членение текста условно можно соотнести с отдельными кадрами– картинками, являющимися своеобразными ритмическими шагами повествования. Первая картинка-кадр обрисовывает общий пространственный фон: "кресты", "надгробья", "зелень" – метонимические знаки кладбища. На визуальный образ накладывается акустический: "стрекот кузнечиков", "шепот", "еле слышное всхлипывание". Второй кадр заостряет внимание на фигурках старичков. Параллельно следующий композит вводит рассуждение автора-нарратора, индексированное риторическим вопросом: "Кто под этим зеленым холмиком?" Затем вторично акустический образ прерывает развитие визуальной цепи объектов. Предпоследний текстовый кусок состоит из последовательно сменяющих друг друга кадров, фиксирующих то или иное локальное звено. Метонимический механизм композиционного оформления способствует замедлению восприятия. Этот прием демонстрирует развитие локальной цепочки объектов, представляющей собой нанизывание метонимически соотнесенных образов кладбище - кресты - могилы - холмик - пирамидка - звездочка - фотография – надпись, где каждый денотат является синекдохической деталью тематического поля «кладбище», образуя слоты одноименного фрейма. Соответственно, наибольшей смысловой компрессией отличается заглавие.

Пространственная фрагментация и укрупнение предметов изображения постепенно подводит к кульминационному образу погибшего бойца: "Гв. сержант Чинов И.Н. 1927-1944 г." На этом движение пространственной линии завершается. Произведение заканчивается авторским рассуждением, содержащим риторический вопрос. Прием умолчания позволяет читателю сформировать надтекстовое смысловое пространство и, помимо этого, служит иконическим средством реализации образа минуты молчания над могилой солдата.

Ведущими рематическими доминантами текста являются статуальная и качественно-оценочная. Статуальная доминанта имплицирует замедленное течение художественного времени. Смысловая параллель очевидна: кладбище – место, где время вечно или замедляет свой ход. Иконическими средствами ретардации являются номинативные предложения с препозицией обстоятельства места: "у каменной ограды", "за кустом над могилой"; парцелляция: "и зелень – яркая, сочная, буйная", "и отчего сегодня, пятнадцать с лишним лет спустя, они плачут над его могилой и молятся за упокой его души? "(приводится вторая часть парцеллированных конструкций); оперативный временной план глаголов: "подхожу", "смотрю", "думаю", "плачут", "молятся". Замедлению темпоритма способствуют авторские отступления – рассуждения, занимающие отдельные абзацы. Рассуждение вносит дополнительную импрессивную струю и наравне с другими экспрессивно-оценочными средствами придает тексту публицистический пафос. Несмотря на практически полное отсутствие динамической лексики (за исключением лексемы "подхожу" с ослабленной семой "движение"), в эссе ощущается медленное течение времени. Этому способствует перемещение точки зрения с одного звена локальной цепочки на другое, ритмическая сегментация текста, представленная рядом кадров-шагов, как бы имитирующих темпоритм человеческого шага.

Качественно-оценочная доминанта строится на основе количественного перевеса наименований там, где образуются градационные ряды, включающие качественно-оценочные эпитеты-интенсивы: "яркая, сочная, буйная" (зелень), "маленькие, скорбные, какие-то страшно одинокие и жалкие"(старички). Ее составляющими являются также отдельно встречающиеся в тексте слова с семой качественной оценки: "старички", "страшно одинокие", "щемящая грусть", "задорная курносая рожица".

Смысл произведения раскрывается в оппозиции тем смерти и жизни, мотивов светлых и грустных переживаний. Антитезу жизни и смерти имплицируют такие перекрещивающиеся ряды пространственно-временных образов, как яркая, сочная, буйная зелень // выцветшая фотография (цветовая антитеза и антитеза степени интенсивности проявления признака), старые-старенькие старички // мальчишка (возрастная антитеза), скорбные, плачут// улыбающийся (антитеза интенсивов), тишина, шепот, всхлипывание// неумолчный стрекот кузнечиков (антитеза акустических впечатлений, создающих звуковой фон).

На синтаксическом уровне смысловая оппозиция имплицируется хиазмом градационных линий: яркая, сочная, буйная зелень (восходящая градация) – маленькие, скорбные, страшно одинокие, жалкие (старички) (нисходящая градация). Минорная тональность текста, определяемая темой смерти, усиливается смысловой инверсией: старички скорбят, будучи живы; мальчишка улыбается с фотографии, будучи мертв.

Композицией графического, грамматического, содержательно-смыслового уровней текстового пространства, индексально-иконической реализацией образа времени, оппозицией тем смерти и жизни автор воплощает концепт вечной памяти погибшим героям Великой Отечественной войны.

Литература

1. Брудный А.А. Психологическая герменевтика: Учебное пособие. М., 1998.

2. Зимняя И.А. Лингвопсихология речевой деятельности. М., 2001.

3. Лурия А.Р. Письмо и речь: Нейролингвистические исследования: Учебное пособие. М., 2002

4. Успенский Б.А. Поэтика композиции / Успенский Б.А. Семиотика искусства. М., 1995. С. 9-218