Д.филол.н. Шарифуллин Б.Я.
Лесосибирский педагогический
институт-филиал
Сибирского федерального университета
Инвективность и
лакунарность:
феномены современной
речевой коммуникации
Проблематика, заявленная в названии
статьи, очевидна. Реалии современной речевой коммуникации таковы, что само
пространство русского национального языка, уже по определению недискретное,
континуальное, начинает «распыляться» чуть ли не по принципу пульверизатора.
Наслоение, перемешивание, интерференция самых различных дискурсов, от
стандартных, нормативных до маргинальных, «рисуют» пространство современной
речевой коммуникации не столько полифоническим, сколько безраздельно и
безнадёжно «плюралистическим».
В сущности, с некоторым пренебрежением к лингвистической
терминологии, которая у нас всё ещё остаётся во взвешенном состоянии [8], можно
сказать, что по многим параметрам современная речевая коммуникация в России и инвективна,
и лакунарна. Потому они и «феномены» - не просто «явления», а явления значимые.
Взаимосвязь инвективости и лакунарности
скрыта в языковом сознании, или, как говорят, в «менталитете» обычного носителя
языка, так называемой «языковой личности». Видимо, следует ввести и понятие
«речевой личности», но это особая тема.
Психологически человек – «animal aggressivum»
(АА), и весьма часто природная агрессивность проявляется в коммуникативном взаимодействии
с другими АА в виде речевой агрессии
(не языковой - вопреки некоторым
терминологическим определениям). При этом реализуется естественная речевая
функция – инвективная, т.е. функция «словесного наезда» на «ближнего своего» с
иллокутивным намерением «сделать ему плохо» (из наших публикаций на эту тему см.,
например, [6-7], где разъясняется этимология термина инвектива – от латин. inveho «букв. наезжаю, перен. оскорбляю
и пр.»; интересное совпадение древнеримского и современного русского образа
мышления: наезжать - оскорблять).
Репертуар инвективных средств языка –
открытое множество номинаций. Даже самое «приятное» слово может быть
использовано в инвективном смысле, как, впрочем, и наоборот.
Для иллюстрации: лексема собака в своём прямом значении «canis», скорее всего, семантически позитивна («Собака –
лучший друг человека», «собачья верность» («Верный Руслан»). А как зооморфизм, по
отношению уже к homo sapiens, почему-то, собака
обозначает очень нехорошего человека, часто предателя, изменника («Собаке –
собачья смерть). Эти употребления мы встречаем, например, в известной
«переписке» Ивана Грозного и князя Андрея Курбского.
С другой стороны, мой однокашник по гумфаку
НГУ собакой в обиходе называл свою
жену, конечно, в безусловно положительном смысле.
И вот здесь мы входим в семантическое пространство
речевой лакунарности, феномена, смысл которого в его интеракции с феноменом
инвективности я попытаюсь изложить в последующем тексте на примере текущей ныне
русской Интернет-клммуникации.
Что будем понимать под лакунарностью? В
принципе, то, что уже изложено в публикациях В.Г.Быковой, Ю.А.Сорокина и т.п. [2;
5]. Лакуна – «пустое место», «речевой (но не языковой! – Б.Ш.) пробел», где не реализуются
по тем или иным причинам виртуальные единицы внутренней системы языка (от
фонемного до синтаксического уровня). Лакун в языке, как в системе «глубинной»
не существует (поэтому мне не совсем понятно сочетание «лакуны в языке и речи»):
еще Ф. де Соссюр в своих попытках определить различия «языка» и «речи» (в его
терминах – langue и parole), указывал, например, на такую дихотомию – «Язык –
потенция, речь – реализация». Просто пример: отсутствие формы 1 лица ед.ч. у
русских глаголов победить и убедить – это «лакунарность» языка как
системы внутренней, или речи, как системы внешней? Думаю, ответ очевиден.
Речевая лакунарность в российской
лингвистике исследовалась и исследуется, в основном, в аспекте межкультурной и
межъязыковой коммуникации, что и понятно: при контрастивном сопоставлении
всегда видно, где там «для немца – смерть, а для русского – здорово». Навскидку
привожу пример только трёх кандидатских диссертаций, защищенных в 2006 г. [1;
3-4].
Но лакунарность присутствует и в обычной,
повседневной речевой коммуникации – наверно, в любом языке, в том числе,
конечно, и русском. Банальнейший пример – отсутствие нужных слов или иных
вербальных средств в «лексиконе» отдельных (а может, и многих) «речевых
личностей». Такие «лакуны» в их словаре вынуждают использовать иные, чаще всего
«ненормативные» средства выражения той информации, которую они всё же пытаются
донести до адресата. При этом значимую роль играют «слова-эксплетивы» («нулевые
слова»), часто не инвективные (ммм…, э,
так сказать, понимашь… и пр.), но часто и инвективные. Семантическая
нагрузка таких «заменителей, или заполнителей лакун» - практически нулевая, но
конативная функция может быть реализована и нередко успешно.
«Эксплетивы» обычно определяют как «вставное
слово, присловье или бранное выражение». Хотя некоторые из таких «эксплетивов»
в нынешней коммуникации практически нейтрализовали свою инвективную функцию.
Это относится, например, к словечку блин,
когда-то эвфемистической замене известного обсценизма (ср. ещё бля, также эксплетив, но остаточную
инвективную функцию сохраняющий). Слово блин
выполняет ещё и экспрессивную функцию: «Ну, блин, опять ты меня достал!»,
«Слушай, блин KERG_BY, ты бы шлялся по другим форумам!», «Вот, блин, опять
проёрился… L», «Мне, блин, эти все посты по х…» (примеры, понятное дело, из нашего
русского интернета; в последнем – очевидная обсценная лексика).
Ср. известную максиму «Мы матом не
ругаемся, мы им разговариваем». Эта максима хорошо определяет коммуникативное
пространство нашего Интернета, в котором лакунарность и инвективность весьма
часто синкретичны. Такую «сдвоенную» функцию часто выполняют
«интернет-жаргонизмы», включая и так называемые «мемы». Последние, конечно, в
основном, выполняют игровую, «людическую» функцию, но всё повышающаяся
частотность их употребления в Интернет-пространстве эту функцию постепенно
«стирает». Например, на мой взгляд, так произошло со словечком лол «ржу до упада» (русская
транслитерация англ. сленгизма LOL «Laughing Out Loud») – сначала реакция на
«глупые» посты, функция – инвективная. А сейчас – уже как эксплетив, правда, оценочная
функция часто и сохраняется. При этом во многих постингах лол может заменять собой что угодно, в том числе, тот смысл, для
выражения которого автор не может найти нужного слова. Такая вот «лакуна» в его
словаре.
Addendum
И ещё о «лол» и лакунарности. Вокализ,
исполненный Эдуардом Хилем, сочинённый А.И. Островским в 1966 г. (название было
«Я о́чень рад, ведь я наконе́ц возвраща́юсь домо́й»),
записанный в 1976 г. и выложенный на Youtube в конце 2008 г., стал
интернет-мемом сначала в англоязычном пространстве, а только потом и в Рунете… Э.
Хиль получил всемирное прозвище («ник»?) Мистер
Трололо. Потому что весь вокализ исполнялся им на постоянном повторении лололо, лололо… (кстати, если бы он
выпевал более привычное ляляля, вряд
ли получил такой успех). Наверняка англоязычные пользователи Интернета услышали
в этом «лоло» своё LOL (тем более, что в клипе Э.
Хиль постоянно улыбчив), и это их весьма «улыбнуло».
При чём тут лакунарность? В данном случае
– феномен экстралингвистический: невозможность петь те слова, которые сначала
предполагались. Э. Хиль вспоминал: «С этой песней связана целая история. Для
неё сначала были написаны стихи, но они были неудачные. То есть удачные, но в
то время их нельзя было публиковать. Содержание было такое: «Я скачу по прерии
на своём жеребце, мустанге таком-то, а моя любимая Мэри за тысячу миль отсюда
вяжет для меня чулок». В то время опубликовать такое, конечно, не получилось, и
мы с композитором Аркадием Ильичом Островским решили — что ж, пусть это будет
вокализ. Но в названии все-таки осталась
суть: "Я очень рад, ведь я наконец возвращаюсь домой". Песня озорная,
хотя в ней и нет слов» [9].
Resume
Наша нынешняя коммуникативная реальность,
перифразируя известное выражение, «умеет много гитик». Особенно в сфере
Интернет-коммуникации. Исследований – только в русском секторе – множество, но
чаще всего – по принципу биссектрисы. Мы попытались в рамках данной статьи
объединить два феномена современной речевой коммуникации – лакунарность и
инвективность. Получилось или нет – судить читателям.
Литература
1. Бердникова Е.В. Лексическая
лакунарность в аспекте межкультурной коммуникации: дис. … канд. филол. наук.
СПб, 2006. 288 с.
2. Быкова Г.В. Феноменология лексической
лакунарности. Благовещенск: изд-во БГПУ, 2002 г. 170 с.
3. Глущенко Т.С. Национально-специфические
компоненты кинесического общения китайской лингвокультурной общности в свете
теории лакун на фоне англо-американских и русских жестов: дис. … канд. филол.
наук. Благовещенск, 2006. 192 с.
4. Махонина А.А. Проблема описания
лексической лакунарности: на материале русско-английских субстантивных лакун. дис.
… канд. филол. наук. Воронеж, 2006. 191 с.
5. Сорокин, Ю.А. Теория лакун и
оптимизация межкультурного общения // Семантика и прагматика текста. Барнаул,
1998. С.32-37.
6. Шарифуллин Б.Я. Речевая инвектива на
рандеву лингвистики и юриспруденции: pro et contra // Юрислингвистика-6:
Инвективное и манипулятивное функционирование языка. - Барнаул: изд-во АлтГУ,
2005.
7. Шарифуллин Б.Я. Инвектива как феномен
языка и как речевое событие // Теоретические и прикладные аспекты современной
филологии: Мат-лы ХI Филологических чтений имени проф. Р.Т. Гриб / под ред.
проф. Б.Я. Шарифуллина. Вып. 6. Красноярск: изд-во СФУ, 2006. С.90-95.
8. Шарифуллин Б.Я. Лингвистическая
терминология «нового времени»: разрыв теории и практики или «новая» парадигма?
// Вестник Челябинского государственного университета. №24(239). Филология.
Искусствоведение. Вып.57. Челябинск: изд-во Челябинского госуниверситета, 2011.
С.52-54.