Филологические науки/ 7.Язык, речь, речевая коммуникация

Д.филол.н. Скороходова Е.Ю.

Российский государственный социальный университет, Россия

Ирония в современном медийном тексте

Ирония - стилистическая фигура, заключающаяся в намеренном употреблении слов, словосочетаний, предложений и более крупных отрезков текста в смысле, абсолютно противоположном буквальному. Ироническая окраска текста понимается читающим или слушающим за счет владения фоновыми знаниями (знанием ситуации, культурных и иных реалий), а также с помощью интонационных или прочих способов подчеркивания автором противоположного смысла высказывания. В последние годы эта стилистическая фигура применяется публицистами в развлекательных, аналитических, а в отдельных случаях - и в новостных жанрах и является важным средством усиления выразительности речи.

Иронию часто рассматривают как разновидность комического, однако понятие иронии шире понятия комического, поскольку ирония отражает диалектичность человеческого мышления, осуществляя синтез противоположностей. Ирония близка к сатире, так как ее основу составляет критическая оценка, но в отличие от сатиры, ирония менее прямолинейна и категорична, часто окрашена чувством сострадания, меланхолии. Ирония не бичует, не клеймит пороки, не морализует, как сатира, а лишь констатирует несоответствие субъективных представлений объективному положению вещей, обнажая нелепость, абсурдность ситуации, несоответствие формы и содержания. В отличие от юмора и сатиры, ирония больше апеллирует к разуму, к рассудку и способна выразить более широкую гамму чувств, чем сатира: от грустной усмешки до едкого, злого сарказма.

Все, исходящее от человека выражает отношение пишущего к написанному, иными словами — субъективную модальность. Это понятие многоликое, многообразное, очень часто легко уловимое, но трудно определяемое. К числу таких достаточно трудно определяемых способов в выражения субъективной модальности относится ирония, которая, как показывает анализ, заняла ведущее положение в ряду стилистических черт современных СМИ.

А.Синявский в статье 1957 года «Что такое социалистический реализм» констатировал: «Ирония – неизменный спутник безверия и сомнения, она исчезает, как только появляется вера, не допускающая кощунства».

П.Вайль и А.Генис, рассматривая феномен иронии в отечественной литературе и публицистике ХХ века, связывают обращение к ней со сложными социальными процессами. Вот фрагмент из работы «60-е. Мир советского человека»:

«И действительно, пока в первой половине 60-х в обществе жила вера, иронии отводилась крыловская роль. Она прятала хорошие чувства под маской еще более хороших. Допустим, называли будни – «героическими», застенчиво скрывая газетным штампом штамп художественный.

Но когда поиски правды всерьез увлекли страну, ирония проявила свою кощунственную сущность. Она усомнилась в цели: не отрицала ее, не выдвигала противоположную, а просто усомнилась. И в самой цели, и в том, что она есть, и даже в том, что цель может быть вообще.

Иронией автор маскирует незнание того, что он мог бы сказать напрямую. Кощунство иронии – в ее пустоте. Это – маска, под которой нет лица.

Ирония, не зная правды, учит тому, как без правды жить».

Возможно, что прагматической функцией иронии и объясняется ее широкое распространение. Однако медийный текст, казалось бы, не всегда пригоден для реализации в нем иронического метода осмысления действительности. Мы ожидаем встретить подобный стилистический прием, ироничный взгляд на предмет рассуждения либо в сатирических жанрах, самой природой творчества предназначенных для него, либо в аналитических, поскольку анализирующий субъект, по нашему современному представлению, имеет право «балансировать на острие между серьезностью и несерьезностью». Однако быть в позиции ироника, то есть человека оценивающего, отрицающего любую позитивность как некоторую ограниченность, современная журналистика заставляет и читателя новостей. Например, названия рубрик хроникальных заметок в газете «Московский комсомолец» звучат вполне иронично: «Под градусом» — ежедневная метеосводка, «Датский уголок» — извещение о памятных датах, «Таблица Менделеева» — ежедневное сообщение об экологической обстановке в Москве. Заметим, кстати, что само появление таких рубрик в рубрике, когда как бы дробится рубрика и появляются то ли подрубрики, то ли «надзаголовки», имеющие явный субъективно-оценочный характер, очень симптоматично для современной газеты. Даже публикация правительственного документа допускается с ироничным по своему характеру комментарием или, что чаще, заголовком. Это означает, что из стилистического приема, риторической фигуры, которая, несомненно, была и в доперестроечной публицистике, ирония превратилась во всеобщую стилистическую черту языка газеты и других СМИ.

Ирония — такое стилистическое явление, для которого по определению важна опора на так называемые категории прагматики, то есть на условия совершения речевого действия, в том числе на участников этого действия: человека, передающего языковую информацию, и человека, получающего ее. И здесь немаловажную роль играет то, что в науках, изучающих проблемы коммуникации, называется «фоновые знания», а проще говоря, знание жизни во всех ее проявлениях, в том числе политическая и социальная осведомленность личности, индивидуальный фонд научных и бытовых знаний и т.д. Если фоновые знания пишущего совпадают с фоновыми знаниями читателя, мы можем говорить об успешной коммуникации. Интересно, что ирония как стилистический прием вообще может существовать только в абсолютных сточки зрения прагматики условиях, любое отклонение сводит на нет все усилия ироника.

Как считают теоретики, чтобы понять любой текст, человек должен располагать определенными ментальными схемами, сценариями, организующими его социальные, политические или бытовые знания. Что уж говорить о тексте, «отягощенном» иронической стилистической характеристикой! Ясно, что при восприятии иронии как стилистического приема происходит диалог смыслополаганий, а смысл обретает полноту только в сопряжении ментальных сценариев.

Претендуя, и не без основания, на ведущую стилистическую черту современных СМИ, ирония проявляется в разных функциях. Во-первых, ирония скрывает (или не скрывает) социальную оценку, даже при кажущейся объективированной передаче факта. При этом мы можем наблюдать всю шкалу социальных оценок — от резко неодобрительной до весьма одобрительной. Слушатели радиостанции «Эхо Москвы» несомненно обратили внимание на ироничные, даже «дурашливые», звуковые заставки, одни и те же к разным материалам рубрики «Новости современной связи» («Не может быть!» или «Ну полный пейджер!), которые, диалогически подчеркивая отдельные стороны сообщения и снижая монотонность информационного текста, одновременно выражают положительную оценочность. Читатели старшего поколения, которые знакомы с советской прессой, встречались с негативно-оценочной функцией иронии на страницах газет. Правда, таким образом комментировались новости зарубежные, а не на внутриполитическую тему.

А вот то, что мы отметим, во-вторых, когда иронический контекст создается с целью просто шутливой, когда читатель приглашается к совместной стилистической и смысловой игре, в газетах доперестроечного периода (за исключением фельетонов), не встречалось никогда, а уж тем более в информационных материалах. А сейчас серьезные по содержанию и спокойные по тону информационные заметки о новостях в области коммуникаций идут заголовками, рубриками типа «За связь без брака». И если судить по высказываниям ведущих специалистов в области создания новостей в СМИ, такие «новости с человеческим лицом» — проявление определенной концепции в журналистской работе, а не просто единичное, случайное явление.

Самое основное, что отличает поэтику нового публицистического текста, – это смешение документального и художественного дискурса: реальное подвергается различным трансформациям, включается в условный контекст, который намного интереснее собственно информации, особенно если она уже известна из более оперативных каналов СМИ (радио и телевидения). Текст не столько рассказывает о реальном, сколько творит новую реальность. Действительность является лишь материалом, из которого конструируется необходимый сюжет. Меняется и способ моделирования картины мира, и сам мир, представленный в журналистском тексте.

Перемещение акцента с того, о чем говорится, на то, как об этом говорится, вполне понятно в ситуации рынка: газета не может в полной мере конкурировать с аудиовизуальными СМИ в быстроте передачи информации. Поэтому она вынуждена «упаковывать» уже известное читателю из вчерашних радио- и теленовостей в более привлекательную (поражающую, удивляющую, иногда шокирующую) форму. Подобная концентрация внимания на форме подачи материала связана с решением не только коммерческой задачи. Сообщение о социально значимом факте, о событии большой политики в непринужденной манере, безусловно, знак демократического общества и одновременно средство снятия общественной напряженности. Например, заголовок «Москва в отключке» (АиФ, №23, 2008) сообщает, что начался период отключения воды для проведения профилактических работ, а заголовок «Миронов хочет забить стрелки» (там же) предваряет статью об отмене перехода на летнее время. Обыгрывание многозначности, намеренное использование жаргонных значений позволяет автору выразить свое ироническое отношение к описываемым событиям, и адресат эту иронию разделяет.

Журналистика, сохраняя в целом верность своим способам осмысления действительности, обращается не столько к постмодернизму – литературно-эстетическому направлению, сколько к постмодернистской манере письма. Эта манера привлекает, вероятно, своим отношением к языку как форме сопротивления какому-либо одному стилю. Сознательное подчеркивание своей свободы от всяческих идеологических ритуалов проявляется в стремлении преодолеть каноны публицистического текста. Постмодернизм, на наш взгляд, есть сам по себе ирония, которая не нацелена на то, чтобы насмешить или посмеяться, но являет собой особый взгляд на мир, созерцающий хаос всего, что было создано человечеством. В условиях утраты мировоззренческих ориентиров (нравственных, исторических, политических, идеологических, социокультурных) только ирония позволяет разуму сохранить себя.

Литература:

1. Вайль Петр, Генис Александр. Собрание сочинений: в 2 т. Том 1. – Екатеринбург: У-Фактория, 2004.