Философские науки / 4. Философия культуры

К. ф. н. Гетало Т. Е.,

Харьковский национальный экономический университет

Культурная идентификация –

основа социального взаимодействия

Впервые механизм культурной идентификации был раскрыт в психологической концепции З. Фрейда, который рассматривал ее как попытку ребенка перенять силу отца, матери и таким образом уменьшить чувство страха перед окружающим миром. Несколько позже его последователем Ж. Лаканом были более подробно описаны этапы и механизмы процесса самоидентификации как необходимого условия вхождения в социокультурное пространство. По мнению ученого, человек проходит в своем развитии три стадии – «воображаемого», «символического» и «реального». На первой стадии становления субъекта Я через Другого приводит к пониманию социального как такового. Обычно Другим выступает мать, с которой у субъекта завязываются непосредственные отношения. На втором этапе – стадии «символического» - центром притяжения вступает отец, в фигуре которого персонифицируются социальные запреты и ограничения. Именно на этой стадии происходит интеграция в социокультурный контекст, эмоционально-психологическое единение с определенной традицией. На заключительном этапе – стадии «реального» - человек осознает как свою тождественность с социально-культурным организмом, так и отличие от него (индивидуальность).

Мир человеческих переживаний чрезвычайно сложен. В основе эмоциональных состояний, какими являются любовь, нежность, сострадание, сочувствие, ответственность, лежит нечто такое, что предполагает взгляд не только на самого себя, но и на других. Следовательно, глубинная потребность человека состоит в том, чтобы постоянно видеть перед собой какие-то персонифицированные образцы, с которыми он мог бы себя идентифицировать.

В социологии при помощи термина «идентификация» описываются механизмы и практики вхождения человека в социальное пространство, помогающие ему овладеть различными видами социальной деятельности, усваивать и адекватно воспринимать социальные нормы и ценности, воспроизводить определенные ролевые установки. Усвоение тех или иных видов социальной практики происходит в результате того, что идентификация протекает в разнообразных формах. Различаются три основных формы идентификации:

─ непосредственно эмоциональное отождествление себя с реальными или вымышленными людьми (с родителями, героями романов и кинофильмов и пр.), итогом чего становится в первую очередь копирование внешних признаков деятельности;

─ причисление себя к номинальной социальной группе, что приводит к усвоению важных социально-поведенческих стереотипов;

─ отождествление себя с реальной социальной группой, чем обусловливается стойкая убежденность в своей полной сопричастности нормам и требованиям данной социальной общности. В процессе идентификации человек обретает идентичность – ощущение принадлежности к какому-либо сообществу, чувство того, что он не один и что его неповторимая индивидуальность защищена от хаоса одиночества определенной традицией.[3. с. 231]

В современных условиях, при достаточно свободной миграции, потребность в социокультурной самоидентификации чрезвычайно важна. Этот процесс происходит в результате добровольного и разумного избрания той исторической общности, конфессии или культуры, того объединения, к которым человек чувствует наибольшую склонность

Потребность в самоидентичности удовлетворяется через поиск внутреннего центра душевной жизни, самостоятельную выработку человеком мировоззрения и системы ценностей. Здравые люди не просто заимствуют из готового арсенала культуры те или иные оценки явлений окружающей действительности, прежде чем что-либо из них принять или отвергнуть, они взвешивают, «пропускают» их через себя, сличают с собственным опытом жизни. Невротики же, у которых самосознание обычно слабо развито, руководствуются при удовлетворении данной потребности слепым подражанием, следуют расхожим общепринятым мнениям, бессознательно отождествляют себя с героем, вождем, кумиром, идолом, тотемом, божеством. В межличностных отношениях внутри группы элемент взаимной идентификации постоянно присутствует и не свидетельствует о каких-либо психических отклонениях. Наоборот, он выступает признаком единства, монолитности, показателем способности входящих в него людей ощущать собственную «групповую индивидуальность» как принадлежность к одному сверхличностному источнику. Потребность в самоидентичности неотделима от потребности в «укорененности».

Культурная идентификация – это самоощущения человека внутри конкретной культуры. Она характеризуется субъективным чувством индивидуальной самотождественности, т. е. отождествлением себя с теми или иными типологическими формами культурного устройства, прежде всего с культурной традицией. Когда индивид приходит в мир, он «погружается» в определенную культурную «наследственность», которую усваивает от окружающих его людей. Ведущую, но не всегда определяющую роль играет при этом национально-этнический аспект.

Национально-этническое сознание предполагает идентификацию человека с определенным историческим прошлым его нации, этноса. Мировоззрение этнического сообщества выражается не только через констатацию «общей крови» или наличие общих психофизиологических признаков, но главным образом через выработку целой системы отличительных символов (эмблем, святынь, мифов, легенд). Этническая уникальность – категория относительная, лишенная всякого смысла вне системы культурно-исторических отношений. К примеру, понятие « датский этнос» наполняется конкретным социальным содержанием лишь в том случае, если рассматривать Западную Европу как некую единую систему, а Данию – как ее составную часть. Англичане представляют собой один из этносов Великобритании (этническое большинство) постольку, поскольку наряду с ними существуют шотландская и уэльская этнические группы. С этой точки зрения любую этническую культуру, независимо от ее масштабов и удельного веса, следует мыслить как субкультуру в рамках плюралистической культуры данного этноса. Этнос не обязательно характеризуется единством территории или кровным родством. Он шире кровнородственных отношений. Представители одной и той же этнической группы могут быть отделены друг от друга, подвергнуться коллективному изгнанию, миграции, проживанию долгое время в окружении других народов, даже утратить такой безусловный признак общности, как язык, при этом все равно сохранять ярко выраженную этнокультурную определенность.

Расовые, этнические, религиозные и иные формы дискриминации коренятся в эволюционной потребности индивида в определенных формах групповой идентификации. Группы, которые сумели добиться какой-то сплоченности, возможно, выжили лучше, чем те, которые не сумели ее добиться. Все общества обладают тем, что американский футуролог О. Тоффлер называет «психосферой», которая охватывает их идеи, начиная от общности и идентичности. Таким образом, идеи «принадлежности» или «общности» и акт идентификации с другими оказывается одной из фундаментальных основ всех человеческих образований.

Этническая структура – это арена наглядного проявления и воплощения этнической культуры и текущей жизни. Ежедневный труд, соседские отношения, совместная религиозная практика, политическая активность, экономическое поведение, досуг и развлечения – все это может быть в той или иной степени основой для культурной идентификации..[3. с. 235]

Крайним выражением причастности всей культуре, всему человечеству может служить установка на космополитизм. Но, как показал еще О. Шпенглер, подобная культурно-идентификационная ориентация по сути дела равнозначна отсутствию подлинной идентичности. Она обрекает человека на одиночество, оторванность от корней и традиций, источника вдохновения и творчества. То же можно сказать и о сегодняшних тенденциях глобализации. Превратное толкование, замена многообразия субкультурных образований и вариативных форм культурной идентичности чреваты унификацией и стандартизацией.

В современных условиях культурная идентификация претерпевает большие изменения. Контекст рождения, на протяжении многих веков предопределявший характер и форму культурной идентификации, в настоящее время уже не довлеет над индивидом. Несмотря на то, что он приходит в этот мир как член определенной семьи, воспитывается в конкретной культурно-исторической традиции, но выбор культурной идентичности с усилением процессов глобализации становится все более широкой практикой. Повсеместной нормой выступает сегодня возникновение новых культурно-идентификационных групп, которые будут функционировать в качестве субкультурных образований. Ускорение темпов социального развития существенно влияет на процессы культурной идентификации. Формы культурной идентичности становятся все более кратковременными, мобильными, ситуационными, гораздо в меньшей степени предопределяя последующую жизнь человека. В результате, при переходе к более гетерогенному и дифференцированному обществу следует ожидать гораздо большего разнообразия идентификаций. Однако, вне зависимости от того, какие конкретные формы будет приобретать культурная идентичность, по каким основаниям будет проходить культурное размежевание тех или иных социальных групп, сам принцип идентификации как реализации экзистенциональной потребности сохранится.[2, с. 123]

Несмотря на то, что потребность в идентификации экзистенциальна, культурная идентичность может и не быть всегда с человеком в любых обстоятельствах его жизни. Возможна утрата индивидом идентичности, аутентичности или подлинности. Моменты ощущения своей абсолютной чуждости окружающему миру вообще и каждому его проявлению в частности переживал любой человек. Такие ситуации бывают связаны либо с возрастными психологическими кризисами, либо с быстрыми изменениями в социокультурной среде, когда индивид не успевает в полной мере воспринять, оценить и интегрировать происходящие с ним и миром метаморфозы. Утрата идентичности находит выражение в таких болезненных явлениях, как отчуждение, ощущение «разорванности бытия», деперсонализация, маргинализация и прочее. В подобном состоянии человек не может отыскать тот «культурный источник», который одаривал бы его жизненными силами, везде ощущает себя инородным и чужим. В периоды быстрых социокультурных изменений кризис идентичности может принимать массовый характер, порождая «времена безвременья», периоды «разброда и шатания», целые «потерянные поколения». Однако быстрые смены эпох могут иметь и позитивные последствия, облегчая закрепления достижений технического прогресса, способствуя интеграции новых традиций, социальных опытов, норм и образцов, структурных изменений в пределах монолитного, долгое время остававшегося герметично закрытым культурного образования, тем самым, в конечном счете, расширяя спектр адаптационных способностей человека.

Социальные причины современной озабоченности идентичностью коренятся в крахе социальных иерархий и маргииинализаций старого морального понятия «чести», на место которого пришло демократическое «достоинство». В традиционных обществах то, что сегодня называется идентичностью личностью, было в большей мере фиксировано социальным статусом, социальной ролью или видом деятельности. Идеал аутентичности, появившийся в ХVIII веке, стал призывать каждого открыть свои собственный оригинальный способ бытия, который не может вытекать из социального происхождения. Теперь идеал внутренне порожденной идентичности так же, как и сословной чести, нуждается в признании посредством диалогических отношений с другими.

Современная социополитическая тенденция состоит в признании равной ценности разных идентичностей – отсюда дискурсы феминизма, мультикультурализма, движение в защиту прав меньшинств и пр. По мнению одного из ведущих теоретиков аутентичности Чарльза Тейлора, когда говорят о равенстве или признании различных идентичностей, то делают это на фоне такой системы ценностей, которая стоит выше индивидуальных или групповых идеалов аутентичности. То есть, когда существует метауровень, нравственный фон, с точки зрения которого достигается согласие по поводу тех или иных ценностей.

Безусловно, национальная идентичность играет существенную роль в системе социальных идентификаций человека. Но в современном индустриальном обществе с глобальными информационными системами и свободой передвижения она испытывает метаморфозы, которых не знало традиционное общество. Этническая маргинальность и изменение этнической идентичности – достаточно распространенные явления. Как отмечает З. Бауман, «…если модерная проблема идентичности состояла в том, как создать идентичность и сохранить ее прочной и устойчивой, постмодерная проблема идентичности состоит, прежде всего, в том, как избежать фиксации и сохранить свободу выбора» [1, с. 279]. Эта свобода необходима, прежде всего, для того чтобы сохранить адаптационные способности человека к быстро меняющейся социальной реальности.

Главной предпосылкой исследований модернистов является радикальное сомнение в объективности, какой бы то ни было идентичности. Как считают модернисты, идентичность это не то, что связывает нас с тенями забытых предков, это понятие целиком сконструированное политическими и интеллектуальными элитами, культурными деятелями, языком, культурой и социумом. Это понятие изменяемое, вариативное, им легко манипулировать, легко возбуждать в угоду той или иной идеологической коньюктуре. Нация, национальность, национальная идентичность выступают в этих условиях как культурные символы, без которых не обходится ни одна риторика переходного периода. Часто ссылаются в этом связи на Ю. Хабермаса, который во многих работах неустанно подчеркивает, что национальная идентичность в современных обществах не базируется исключительно на этничности, а строится на фундаменте гражданственности[8. c. 252]. Чем более сомнительной или чем более разрушенной оказывается культурная идентичность, тем более навязчиво за нее борются. Это хорошо видно при выяснении украинско-российских отношений, когда любое прошлое культурное влияние получает сакраментальное клеймо «русификации». Это не значит, что русификации не было, она была и была очень изощренной. Но объяснять все беды с украинской идентичностью только русификацией было бы упрощением. Тот, кто глубоко знает язык и литературу какого-нибудь народа, не может быть полностью его врагом, писал А. Бергсон. Поэтому возможность войны Украины с Россией, которую прогнозирует С. Хантингтон, ниоткуда невыводима. Человек модерна тем и отличается в культурном смысле от человека домодерного, что в узконациональных и тесноэтнических самодостаточных клетках ему становится тесно, вся мировая культура становится его домом. Он начинает узнавать себя не только в образах «своей» культуры, но и в культурах бесконечно от него далеких.[4, с. 97].

Проблема украинской идентичности заключается в несогласованности двух абстрактных концептов – органически исконного «способа жизни» и культуры, воспроизводимых ретроспективно, и «духа времени», который диктует проективные модели поведения нации. Когда делается акцент на первом – корни новой идентичности ищутся в традиции, культуре, истории нового времени с его ощутимыми вызовами глобализации. Практически во всех новых государствах напряжение между двумя этими концептами пронизывает все аспекты национальной жизни[6. c. 95].

Украине необходимо не только возрождение собственной культуры, сколько ее переинтерпретация и переориентация. Нужен регионализм, который не позволил бы деградировать до узкого провинциализма, культурного аутизма, нужны локальные культуры, которые были бы живыми и самоироничными, культуры, через границы которых можно было бы легко проникать[4. c. 167].Для украинской же культуры провинциализм, к сожалению, свойствен, и проблема состоит в том, чтобы его преодолеть.

Действительно, сегодня можно наблюдать в украинской культуре доминирование ретроспективно-этнических, фольклорных форм, отсутствие элитарности, непонимание того, что обществу нужна подлинная элита, а не та, которая непонятно откуда возникла и сама себя титуловала; неразвитость урбанистических художественных форм, которые в действительности в Украине есть, но находятся на положении «андеграунда»; консерватизм; недостаточность новейших технологий в кинематографе и на ТВ; замкнутость молодой украинской литературы на собственных проблемах, отстраненность от глобальных процессов и так далее[4. с. 75].

Понятно, что никакая «правильная» идеология не заставит молодежь идентифицировать себя с такой культурой или строить собственную идентичность в ее границах. Формирование национальной идентичности в современных условиях требует слома и изживания старых стереотипов и создания новых идеалов, образов, форм и идентификационных моделей.

Национальная идентичность принципиально необходима, так как завершает генезис нации, «достраивает» ее до исторически реальной целостности, либо помогает нации сохраниться, когда непрерывность ее истории прерывается. Не случайно национальные элиты во все времена при формировании националистических программ и организации националистических движений аппелировали не столько к разуму, сколько к чувству, пытаясь пробудить, оживить, а то и создать с нуля ту идентичность, без которой процесс национального строительства обречен на неудачу. Поэтому во многих современных определениях нации к ее существенным признакам относят как объективные, так и субъективные признаки, важнейшим из которых является ясное осознание своей национальной идентичности [5. c. 91].

Литература:

1. Бауман З. От пилигрима к туристу, или краткая история идентичности. – Х : Крок, 2002. – С.279-297.

2. Гумилев Л. Н. География этноса в исторический период. ─ Л.: Наука, 1990. – 263 с.

3. Гуревич П. С. Культурология. – М.: Гардарики, 2000. – 280 с.

4. Іщук В. Україна: проблема престижності та ідентичності. – К.: Смолоскип, 2000. – 75 с.

5. Образование, общество, культура: Монография / Нар. укр. акад; Под общ. ред. В. Ф. Сухиной. – Х.: Изд-во НУА, 2006. – 252 с.

6. Хабермас Ю. Гражданство и национальная идентичность: размышления о будущем Европы. – Х.: Крок, 2002. – С. 259.