Филология/ Русский язык и литература

К.ф.н. Дишкант Е.В.

Северо-Восточный федеральный университет им. М.К. Аммосова, Россия

Национально-культурные концепты в творчестве русскоязычных поэтов Якутии

В настоящее время понятие «концепт» активно используется литературоведами, занимающимися проблемами исследования этнических картин мира. Национально-культурные концепты являются своего рода «универсалиями, закрепленными в языке и воспроизводящими языковую картину мира того или иного этноса» [1, с. 8]. По словам В.Г. Зусмана, «концепт – микромодель культуры, а культура – макромодель концепта. Концепт порождает культуру и порождается ей» [2, с. 23]. Национально-культурными концептами в творчестве русскоязычных поэтов Якутии (А. Михайлова, С. Осипова) являются образы снега, солнца, быка, олонхосута, стерхов. Как уже отмечалось, литературный концепт является ментальным образованием, а значит, отражает систему национальных представлений о мире. Концепт снега характерен для поэтической культуры якутов и восходит к фольклорному архетипу. В якутском фольклоре эпитетом «белый» наделяется «все лучшее, прекрасное, почитаемое» («белое солнце», «Белый Высокочтимый господин» - бог, «Белый Юноша»- богатырь, «белый напиток» божественный молочный продукт, «белые безгрешные девушки») [3, с. 25]. Он созвучен по содержанию русскому «красный», выражающему высшую степень красоты и чистоты. «Белый снег» - очень емкое и глубокое понятие в якутской поэзии. От древних предков – охотников идет восприятие снега, особенно первого, как радостного, праздничного, волнующего явления. Образ белого снега вылился в многозначный символ жизни, бытия родного края, включив в себя и эстетическое, и нравственно этическое, и эмоциональное звучание.

Мотив свежевыпавшего снега символизирует чистоту любви, нетронутую свежесть души, хорошую песню. Именно такой светлый колорит открывает первую книгу стихов А. Михайлова «Снег» (1971). В этом сборнике создан образ, который лейтмотивом пройдет почти через все его творчество. Стилеобразующее значение образа снега в поэзии А. Михайлова рассмотрено в работах Е.А. Куклиной. Исследователь отмечает: «Восходя к фольклорному архетипу, символ «снег» в творчестве якутского поэта получил все свойства литературного мотива, проявляясь в самых различных формах, от простейшего топоса до самого сложного философско-символистского мотива» [4, с. 71]. Выделено около ста номинаций мотива «снег» в стихах поэта. По верному замечанию исследователя, «в процессе творчества поэт, сопоставляя изобразительные возможности обоих языков, якутского и русского, стремился усилить, обогатить свой художественный потенциал.…Подбирая русские эквиваленты, автор не всегда ограничивался готовыми формами, нередко создавал свои, наиболее заметные, впечатляющие в виде перефраза и метафоры» [5, с. 177].

Цветовой мир С. Осипова окрашен в черно-белые тона. Как уже было отмечено, эти цвета традиционны для якутского фольклора. Н.З. Копырин приводит в пример олонхо К.Г. Оросина: «…титан нижнего мира, угрожая богатырям среднего мира, неистово зарычал: «Изгрязно сияющее белое лицо твое, омрачу пресветлый твой белый лик!», а Нюргун Боотур, выкупавшись в Мертвой воде, горделиво заявляет: «Из черного стал я белым, из плохого стал я хорошим…» [3, с. 25]. Они символизируют собой жизнь и смерть, бытие и бессмертие, свет и тьму, добро и зло: «душа моя, белая ночь», «посещай же мои сновиденья самых черных и белых ночей», «…невыразима боль по белому идти и видеть за собой лишь черные следы». Художника привлекает резкий контраст, четкая очерченность образов: «так откроется театр теней, где мы – в снежных шахматах фигурки белой тьмы», «…на месте ее меж сугробов зиял пятачок земли, зиял как черная прорубь среди бесконечно белого льда». Цветовая палитра С. Осипова, как и А. Михайлова, напоминает якутскую графику, где также главенствуют два цвета – белый и черный, по-особому оттеняющие образ зимней Якутии [6, с. 210].

Солнце в эстетической культуре якутов занимало почетнейшее место, якуты издревле поклонялись солнцу как божеству, ставили превыше всего его как живительный источник жизни, что находит подтверждение в их устной и письменной поэзии. Все хорошее связывалось с присутствием солнца, а все плохое – с отсутствием его. В олонхо богатыри нижнего мира, убивая врага, считают своим долгом дать последний раз проститься жертве с солнцем. Люди Среднего мира, когда спасаются от беды, от смерти, радостно восклицают: «Пришел – таки, оказывается, к солнцу (своему), на родную землю» [3, с. 30-31]. В соответствии с народными представлениями, в стихах А. Михайлова образ солнца выступает символом жизни, олицетворением радости бытия: «…Весной я солнце свое воспою:/ Творящее жизнь,/ не гасни!/ Тепло и сиянье/ столиц и глуши,/ Мои вы,/ пока сам я буду./ Два вечных начала/ якутской души/ Светило/ и белое чудо…» [7, с. 5].

Образ солнца входит и в определение родной Якутии: «…Цвети, солнцелюбива и вольна/ Моя Якутия. Моя Россия» [8, с. 11]. Оно становится и символом поэзии, дар слова уподобляется «солнца свету» («Свет настольной лампы…», «Памяти Валериана Васильева», «Слово» и др.): «Перед солнцем, перед словом/ Не шучу./ Благодарным чувством скован,/ Я молчу./ И молю, пускаясь снова/ В трудный путь,/ Мое солнце, мое слово,/ Добрым будь!»[7, с. 74].

С образом солнца связана и тема любви в поэзии А. Михайлова. Вечный спутник влюбленных, оно дарит им свою теплоту, незримо сопровождая повсюду («Воздух плотный, настоянный, пряный…», «Вот между нами вновь снега разлуки…», «Хорошо»). Лирическая героиня поэта, как и в олонхо, сравнивается с солнцем, ее внешность солнцеподобна: в волосах засветилась «солнцебокая дождинка» («Прощанье»), она озаряется солнечными лучами («Баллада о мужчине»), «сама зенитом солнечным была, сжигая сердце и слова дотла» («Женщина»). Поэт расширяет возможности традиционного использования солнца как объекта поэтической образности. Под пером художника появляются необычные сравнения: «улыбка Гагарина солнцем согрета», «была та песня, как лоза, и солнечной, и звонкой», «наша дружба горячим дыханьем, как солнцем, полна».

В системе национальной символики огонь, разведение костра, дыма означает признак жизни, продолжение рода, создание новой семьи, а угасание огня, пепел и зола олицетворяют несчастье, беду, смерть. У северных народов образуется целая цепочка взаимосвязанных образов «огонь – костер – Солнце». Русскоязычные поэты эти традиционные образы углубляют и расширяют, и, сохраняя привычную форму, наполняют их новым содержанием.

Вид родного осеннего пейзажа имеет свойства огня: «Кусты шиповника пылают/ Огнем прощальным сентября./ О, как они напоминают/ Тот краснотал, весь в снегирях» [9, с. 17]. Огонь, горящий костер, пламя выступают символом любви, страсти, нежных и трепетных отношений между влюбленными, негаснущими воспоминаниями («Звезды на небе уже не горят…», «Горит огонь, осенних рощ огонь…», «Как в природе все непросто…», «На чужом несчастье счастья не построить…»): «В какое-то мгновенье/ как полыхнул костер/ Я замер на бегу/ и задохнулся криком./ И всех небес,/ и всех земель простор/ Померк и потускнел/ пред кареглазым ликом…» [9, с. 56]. И наоборот, погасший костер – это расставание, утрата и гибель любви: «…Не оказалось рядом/ Лишь рук твоих, моих ли,/ Чтоб был огонь поддержан,/ Чтоб пламя вознеслось./ И в дым вплелась бы песня,/ И сердцу б стало жарко…/ Кругом костры горели,/ Но наш костер погас…» [9, с. 29].

Суровое время года якуты олицетворяли в образе грозного Быка зимы, который осенью выходит из Северного Ледовитого океана и несет с собою холод, голод, болезни. С черным быком ассоциируется судьба в стихотворении А. Михайлова «Баллада о мужчине»: «Надвигается на человека/ черным быком Судьба./ Тяжела она,/ неизбежна она, беспросветна…» [9, с. 8].

В стихотворении С. Осипова бык, как и в якутском фольклоре, является олицетворением суровой зимы: «С заиндевелыми рогами / И задубелыми глазами / Идет якутская зима! / И прет быком по нашим рекам,/ Грозя грачам, варягам, грекам, / Как невоспетая чума!» [10, с. 7].

Национально-образное мышление русскоязычных писателей выражается и в постоянном обращении к якутскому героическому эпосу олонхо, к его сюжетам и героям. Уважительное отношение к прошлому, святое почитание традиций и бережное сохранение заветов предков звучат во многих стихах А. Михайлова («Звездное небо», «Песня», «Предки»). Образ седого мудреца Сэмэккэ создан в стихотворении «На стволах рыжих сосен…»: «Шестьдесят девять весен/ За спиной старика./ И уже эта осень/ Для него нелегка./ Но как твердо звучало:/ «Есть тропинки в тайге!/ Есть в горах перевалы!/ Броды есть на реке!..» [8, с. 92].

В «Восьмистишиях» С. Осипова образ олонхосута символизирует собой вселенскую мудрость и познание тайн вечности: «Пусть славу, в трех мирах бывая,/ Олонхосуту пережить/ И наново повествованья/ Ткань вековую перешить!/ Пусть старца речь сладима чаем/ за выразительным столом,/ Пусть он до утра угощаем,/ а вечность с детским спит лицом!» [10, с. 5-6].

Национальное своеобразие поэзии А. Михайлова проявляется и в использовании образов журавлей, стерхов, священных и почитаемых птиц якутов. В народе существовало поверье, что стерх показывается людям к добру, его может увидеть только счастливый человек: «Есть у нас прекрасное поверье:/ Кто увидит птицу – кыталык,/ Кто услышит в поднебесье пенье,/ Тот увидит вскоре счастья лик» [8, с. 45].

Н.З. Копырин отмечает: «Местность, где жители увидели стерха – словно опустилось, размахивало крыльями само божество-айыы, почиталась особо, считалась священной, счастливой. В топонимии Якутии много полян, рек, озер и гор, в наименовании которых имеются слова, производные от слова «кыталык» [2, с. 53] Например: «В междуречье Индигирки с Яной/ Ставит стерх потомство на крыло./ Мы гордимся этим, якутяне,/ Можем утверждать: нам повезло!» [8, с. 45]. В стихотворении А. Михайлова звучит тема охраны, защиты «птицы счастья» от пагубных действий человека: «Но смущает наше торжество/ И тревожит то, что на планете/ Триста пар осталось их всего» [8, с. 45]. Автор подчеркивает мистические способности птицы, убеждая читателя в том, что «она в душах парит»: «и влетает со снежными перьями в сердце стерх». Поэт видит белую птицу всюду: «крылья новых мостов железные – чем не стерх?», «журавлиною шеей стремительно вдаль дорога летит», «отчего прорастает искрами строек сверк, будто это глазами чистыми смотрит стерх?».

Во всех олонхо красивые женщины и их чудные голоса сравниваются со стерхами. Туйаарыма Куо «ходит, как стерх, вскидывая голову», она поет «словно стерх, тихо вибрирующим голосом» [3, с. 54]. В стихотворении А. Михайлова «Чудо русской речи» мы видим подобное сравнение: «Слышу чудо русской речи:/ Стерхом, что как снег сверкает,/ Над землей родной якутской/ Голос Зыкиной взлетает» [8, с. 32].

Образ белого журавля перекликается с образом возлюбленной в стихотворении «Белая ночь». Возникает изумительно красивая картина: 9 белых журавлей, 9 стерхов, проплывают в белой ночи «в этот чистый час любви»: «А над ними, слившись с ветром,/ Тая в шорохе полей,/ Проплывают клином светлым/ Девять белых журавлей» [9, с. 14].

Цифры 7, 8, 9 в якутском фольклоре являются «вещими», «волшебными». Они приносят удачу, успех, счастье. Употребление их в стихах А. Михайлова указывает на чисто якутское мышление: «Тихая осень,/ Пустошь полей./ Над головою/ Семь журавлей./ Дали прозрачны,/ Дали чисты./ Где в этих далях/ Затеряна ты?» [9, с. 9]; «Хочу пред убытьем/ Семь женщин желанных/ Призвать, обласкать./ И хочется с ними/ Мне восемь бокалов/ Поднять и принять./ Пусть девять небес/ В этот день не страдают,/ Глядят пусть безвинно./ Под ними когда-то/ Была перерезана/ Моя пуповина» [9, с. 43].

Таким образом, в творчестве двуязычных поэтов Якутии нашла отражение целая система национально-культурных концептов, свидетельствующих о якутской ментальности авторов. Русский язык не привел к вырождению национального начала в творчестве русскоязычных писателей, напротив, он позволил расширить тематику, обогатить формы поэзии и обратиться к новым поискам поэтической выразительности.

Литература

1. Батурина E.H. Роль ключевых слов в семантической структуре художественного текста (на материале текста романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»): автореф. дис… канд. филол. наук. – Владивосток, 2005. 

2. Крючкова Н.В. Концепт – референция – коммуникация. - Саратов, 2009.

3. Копырин Н.З. Изобразительные средства якутской поэзии. – Якутск, 1997.

4. Куклина Е.А. Мотив снега в русскоязычной поэзии Якутии // Полярная звезда. – 1995. №5. – С. 70-74.

5. Куклина Е.А. Послесловие // Михайлова М.Г. Очерки русской литературы Якутии. – Новосибирск, 1995. – С. 167-179.

6. Романова Л.Н. Русская поэзия // Литература Якутии на современном этапе 1980 – 1990 гг. - Якутск, 2001. – С. 197 – 242.

7. Михайлов А.К. Белое чудо. – Якутск, 1990.

8. Михайлов А.К. Дорога во льдах. – Якутск, 1986.

9. Михайлов А.К. От утренней звезды и до звезды вечерней…- Якутск, 1993.

10. Осипов С.С. Шиповник. – Якутск, 1988.