Научное творчество Карла Ясперса в свете междисциплинарных иследований

С.Г. Кцоева

НАУЧНОЕ ТВОРЧЕСТВО КАРЛА ЯСПЕРСА В СВЕТЕ МЕЖДИСЦИПЛИНАРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

Переход от индустриального общества к информационному повлиял и на интеллектуальную атмосферу академического сообщества. "Историки нового типа внимательно следят за всеми науками о человеке. Именно это делает границы истории такими расплывчатыми и интересы историка столь широкими", – писал о междисциплинарных подходах во время доминирования модернистских тенденций, в конце 1960-х гг. Ф. Бродель[1].

"Границы истории" расширяются, мы наблюдаем, что взаимодействие и взаимопроникновение в процессе познания методов отдельных отраслей исторического знания оказываются "в фокусе напряженного исследовательского поиска мировой исторической науки"[2].

Одной из областей исторического исследования, где без применения междисциплинарного подхода не обойтись, является персональная история.

Личность в истории – явление неоднозначное: как объемную геометрическую фигуру (например – куб или пирамиду) нельзя рассматривать на плоскости, так и персона при ее историческом исследовании требует для себя должного объемного пространства. Человек не может быть только историком, только психологом, только врачом или только политическим деятелем. Если мы ставим своей целью выявить историческое значение деятельности той или иной личности, мы не можем пренебречь ни его биографией (поскольку нам необходимо понять его жизненную мотивацию), ни его образованием, ни профессией и психологическими особенностями, ни современной ему социально-политической и экономической обстановкой. Ему необходимо обратиться к изучению различных аспектов реальной жизни исследуемого объекта. Тут имеет значение все. В противном случае историк рискует непростительно сузить исследовательский диапазон и, упустив из виду некоторые мотивы человеческой деятельности, прийти к неверным выводам. Поэтому историк при данной задаче – не только историк. Он и психолог, и философ, и политолог, и экономист, и лингвист, и даже естествоиспытатель, если это необходимо при историческом исследовании. Иными словами, историк должен профессионально владеть теорией, методологией и методами не только исторической науки, но и тех наук, которые специально изучают исследуемые им явления и процессы.

Например, историческое исследование жизни и творчества немецкого ученого Карла Ясперса обязательно требует изучения целого ряда дисциплин (напомним, что исследовательское поле К. Ясперса довольно широко): это психология, философия, история, культурология, религиоведение, социология, политология и т.д. И лишь тщательное изучение системы его научного мировоззрения в целом позволяет понять, какую роль сыграл К. Ясперс в истории послевоенной Германии, да и всей Европы. Его научные воззрения настолько взаимосвязаны, что провести четкое дисциплинарное разграничение практически невозможно: идеологическая платформа подтверждается политическими, философскими и религиозными соображениями, дидактическая теория основывается на конкретно-историческом опыте поколений, законах психологии, этики и эстетики, политические воззрения исходят из основополагающих принципов классической философии.

20-50-е гг. – наиболее трудные и трагические годы в немецкой истории ХХ века, когда непосредственно пережитый опыт нацистской диктатуры и вообще само существование тоталитарных режимов в Германии, Италии, Испании и Японии со всей остротой обнажили перед учеными того времени кризис не только европейского, но и мирового исторического развития. Наиболее видным из них был немецкий ученый Карл Ясперс.

Исторические воззрения К. Ясперса органично вытекали из его общих идейно-мировоззренческих установок и определялись как особенностями той исторической эпохи, к которой принадлежал мыслитель, так и биографическими обстоятельствами. Время его активной творческой деятельности приходится на 20-50-е годы ХХ столетия, когда Германия переживала самые трагические этапы своей истории.

Ясперс не принимал фашизм как идеологию, авторы которой отстаивали и пытались обосновать разницу между различными народами мира и, на основе этой разницы выделить низшие и высшие «расы». Неприятие этой идеи лежит в основе его концепции «осевого времени», в которой он последовательно аргументирует принцип, противоположный фашизму - единство человеческой истории: общность происхождения, общность процесса и цели исторического развития. Ученый подчеркивал тем самым бессмысленность, несостоятельность самой идеи нацизма. Иными словами, он отстаивал в своих трудах идею единства всего человечества, в корне опровергающую нацистские принципы превосходства рас.

При этом в процессе обоснования данной идеи Ясперс прибегает к данным различных наук. Наряду с всемирной историей, в диапазон его научного исследования включились философия, история мировой культуры, история мировых религий, этнология, психология, естествознание.

Безусловно, в процессе исследования творческого наследия немецкого ученого в контексте истории абстрагироваться от междисциплинарных методов исторического исследования невозможно. При этом подчеркнем, что еще несколько десятилетий назад подобное исследование не было бы признано историческим.

По мнению известного французского историка М. Эмара, история, как дисциплина научная или претендующая на то, чтобы называться таковой, коренным образом изменилась на протяжении последних пятидесяти лет. Характеризуя изменения французской исторической науки, М. Эмар подчеркивает, что история попыталась внедриться в пространство, занимаемое социальными науками[3], отмечая в этой связи: "Сегодня все мы разделяем более или менее обоснованное ощущение, что, заимствуя, можно выиграть гораздо больше, чем просто отрицая, хотя, конечно, сделать это порой нелегко"[4]. Интересна трактовка Эмара процесса взаимосвязи истории с другими науками. Он отмечает смешение граней между различными дисциплинами и применяемыми ими методами. Так, историки научились держать в поле зрения весь спектр социальных наук и заимствовать у них способы постановки вопросов, дефиниции, приемы классификации, применяемые методы. Под предлогом необходимости диалога, пишет М. Эмар, историки выступали за свободную циркуляцию научного аппарата, что позволило им успешно "колонизировать" социальные науки изнутри, придать им черты историчности. Некоторые сожалели о происходящем, некоторые выступали против, полагая, что истории следует оставаться верной своей изначальной специфике[5].

Значительное внимание анализу тенденций взаимодействия истории с другими науками уделял в 1980х - 90х гг. И.Д. Ковальченко. Исходя из того, что объект познания исторической науки - вся совокупность явлений общественной жизни на протяжении всей истории общества, он считал, что историческая наука по сравнению с другими общественно-гуманитарными науками выступает как наука комплексная, интегральная, имеющая дело со всеми общественными явлениями, которые изучаются этими науками. Нельзя не согласиться с его оценкой междисциплинарного характера работы историка: "В любом историческом исследовании историк предстает в двух ролях. Если, к примеру, изучаются процессы социально-экономические, то он - и историк, и экономист... Все это хорошо известно, но не всегда из этого делаются необходимые практические выводы. А они состоят в том, что историк должен профессионально владеть теорией, методологией и методами не только исторической науки, но и тех наук, которые специально изучают исследуемые им явления и процессы"[6]. Как отмечал И.Д. Ковальченко, необходим тесный творческий контакт между всеми областями социально-гуманитарных наук Говоря о тенденции к интеграции наук, он отмечал, что проникновение в общественно-гуманитарные науки математических и естественнонаучных методов повышает доказательность, глубину и точность эти наук. В свою очередь, идеи и методы гуманитарных наук содействуют развитию естественных наук[7]. Обсуждая механизмы включенности исторической науки в процессы интеграции, И.Д. Ковальченко обращал внимание, во-первых, на перенос идей и посылок научного познания из одной области науки в другую, и, во-вторых, на использование понятийно-категориального аппарата и методов одних областей знания другими[8]. Но при интеграции может возникнуть и потребность в новых идеях, подходах и методах, что и порождает общенаучные подходы и методы.

Более радикальную точку зрения в вопросе о понятийном аппарате истории занимает французский историк-методолог Антуан Про. Он пишет: "История постоянно заимствует понятия у соседних дисциплин: она занята тем, что высиживает яйца, которые не снесла. Не стоит пытаться составить список таких понятий: его можно продолжать до бесконечности"[9]. В этом процессе переноса, как отмечает А. Про, заимствованные понятия претерпевают кардинальные изменения, становясь более гибкими, теряя свою строгость при погружении в исторический контекст в ходе диахронного исследования, которое и есть единственная специфика исторической дисциплины, "ее единственное собственное измерение"[10]. В этой связи А. Про пишет об истории как о перекрестке социальных наук, о ее претензии на гегемонию в сообществе этих дисциплин. Междисциплинарный обмен понятиями, как отмечает А. Про, происходит в одном направлении: "история импортирует, но не экспортирует, она может становиться на чужую территорию, не переставая при этом быть самой собой, тогда как обратного порядка не бывает"[11].

В заключение отметим, что внимание сообщества историков-исследователей к междисциплинарной методологии зависит и от того, какой подход является доминирующим на данном этапе развития исторической науки - генерализирующий или индивидуализирующий. Именно в первом из двух подходов в центр исследовательской программы ставится выявление закономерностей, что связано, как правило, с применением методов социальных и точных наук, формализации и количественного анализа. К. Ясперс работал в этой области: его история схематична, строго формализована. В этой связи его концепцию часто сравнивают с марксистской формационной. Размышления Ясперса, не подчинявшиеся правилам логики точных наук, свободные исследования проблем, непосредственно затрагивавших его самого, Н. Бердяев назвал афористически: писал что-то, а не о чем-то (не отчуждая от себя предмет исследования, стремясь не к субъективному, а к «транссубъективному», к реальности, более глубокой, чем деление на объект и субъект)[12].