Аспекты изучения субстантивации в русском и татарском языках

А.Ф. Гайнутдинова

Институт языка, литературы и искусства (ИЯЛИ) имени Галимджана Ибрагимова Академии Наук Республики Татарстан, г. Казань. Россия

Язык как на грамматическом и семантическом уровнях системно организованная сущность. Это наглядно проявляется в одинаковом семантическом моделировании.

Тематическая классификация субстантиватов представляет собой определенные модели, которые в большинстве случаев адекватны в исследуемых языках. Одинаковость семантических моделей в татарском и русском языках убедительно демонстрирует об определенной общности в системе образования субстантиватов в разноструктурных языках, что свидетельствует о наличии межъязыкового сходства.

Наличие отличительных для каждого языка семантических моделей определяется спецификой национального восприятия слова.

Из общего числа семантико-тематических моделей субстантиватов особо выделяется модель со значением лица, общим и центральным для субстантиватов всех частей речи (ярлы – нищий, авыру – больной, өлгермәүчеләр – неуспевающие; өченчесе килмәде – третий не пришел; безнекеләр – наши, мин – я).

Наибольшим числом моделей характеризуются субстантивированные прилагательные, довольно многочисленны субстантивированные причастия, малого числа субстантивированные числительные и местоимения.

В структурном плане наблюдаются различные типы субстантиватов. В большинстве случаев они имеют общее проявление: семантико-тематически они соответствуют однословной форме (бай – богатый, матур – красивый; гаепләнүче – обвиняемый, өченче – третье (блюдо); бу – мин – это – я).

В татарском языке субстантиваты могут быть представлены различными конструкциями: 1) двусловным компонентом (зарар күрүче, зыян күрүче – потерпевший, гаепләнүче – обвиняемый, җавапка тартылучы – подсудимый); 2) трех- и многословным компонентом (фраз. җиңел мал табучы – любитель легкой наживы); 3) конструкцией с включением в двусловное образование русское слово как смыслоопределителя (матрас ясаучы ‛матрасник’, дезинфекция ясаучы ‛дезинфектор’, экзамен алучы ‛экзаменатор); 4) путем калькирования (беркүзәнәклеләр ‛одноклеточные’, партояклылар ‛парнокопытные’; бүленүче – делимое, гаепләнүче – обвиняемый, киметүче – вычитаемое, кушылучы – слагаемое, тапкырланучы – множимое, хөкем ителүче – подсудимый); 5) совокупностью синонимичных эквивалентов (имтихан бирүче, сынау бирүче, имтихан тапшыручы – экзаменуемый; кемдер, әллә кем, берәү – кто-то, нәрсәдер, әллә нәрсә, нидер, әллә ни – что-то); 6) описательной конструкцией (коючы – специалист по литейному делу, хыялланучы – человек, склонный к мечтаниям, юл йөрүче – человек в пути; күргән-белгән – знакомый человек; что-то знакомое).

Субстантиваты образуются путем семантико-грамматической автономности, отсечения из исходной синтаксической конструкции (бай кеше → бай, богатый человек → богатый, беренче аш → беренче, первое блюдо → первое, гаепләнүче кеше → гаепләнүче; обвиняемый человек → обвиняемый). Следовательно, субстантивация представляет собой семантико-функциональный тип словопроизводства.

Диктующим элементом субстантивации являются функциональные целевые задачи речи. Речевая потребность диктует функциональное выражение субстантивата.

Функциональная загруженность субстантиватов, восходящих к различным частям речи, неодинакова. Максимальная функциональная загруженность отмечена у субстантивированных прилагательных. В обоих языках субстантивированные прилагательные прослеживаются во всех стилях речи (в официально-деловой письменности: гомуми – общее, рәсми – официальное, и т.д.; научном языке: билгесез – неизвестное, бөтен – целая, кабатлы – кратное, кәкре – кривая, туры – прямая, и т.д.; публицистике: красно-коричневые, бритоголовые и т.д.

Основной сферой употребления субстантивированных причастий является книжная речь, что объясняется природой причастий, их сущностью и свойствами как части речи. Например: бүленүче – делимое, киметүче – вычитаемое, кимүче – уменьшаемое, кушылучы – слагаемое, тапкырланучы – множимое; имезүчеләр – млекопитающие, сөйрәлүчеләр – пресмыкающиеся.

Сфера употребления субстантивированных числительных преимущественно окказиональная, отражается в речевом, ситуативном проявлении (– Син ничәнчедә укыйсың? – Биштә (бишенчедә) – Ты в каком учишься? – В пятом).

Однако не исключено употребление в языковой сфере. Довольно активно функционирование субстантивированных числительных в публицистическом жанре. Например, в спортивной журналистике өчкә ике – три два (об «очках, голах»).

Функционально-стилистическая характеристика субстантивированных местоимений, в первую очередь, выражается в их особой употребительности в разговорной речи. К числу разговорных в обоих языках относятся субстантиваты: безнеке – наш (человек, имеющий к нам отношение начальник, хозяин и т. п.), наше ср. (то, что принадлежит или свойственно нам); безнекеләр мн. – наши (близкие нам люди); минекеләр мн. – мои (родные, близкие), һәркем, теләсә кем неодобр., мн. – всякие (разный, всевозможный); сезнеке – ваше (то, что принадлежит или свойственно вам); синеке – твой (муж, возлюбленный или жена, возлюбленная), твое ср. (то, что принадлежит или свойственно тебе); синекеләр мн. – твои (родные, близкие кого-л.); үзе – сам (хозяин, глава дома, семьи, предприятия, учреждения и т.п.).

Из субстантивированных неопределенных местоимений в произведениях книжных стилей употребительны, в основном, следующие субстантиваты: кайбер – некоторый, кемдер – кто-либо, нәрсәдер – что-либо; в разговорной речи чаще используются близкие к ним по значению: әллә кем – кто-то, әллә нәрсә – что-то, әллә нинди – какой-то, нинди дә булса – какой-нибудь.

Субстантиваты широко представлены в пословицах и поговорках обоих языков, что свидетельствует об их речевой активности, давности употребления: ыспай туңмас – калтырар ‛щеголь не мерзнет, но дрожит’, юаш булсаң басалар, усал булсаң асалар ‛будешь злым – повесят, будешь мягким – раздавят’, тырышкан табар – ташка кадак кагар ‛усердный найдет, вобьет гвоздь в камень’, эш күрсәткәнне ил онытмас ‛кто покажет работу, того родина не забудет’, белгәнең утыз, белмәгәнең туксан тугыз ‘то, что знаешь – тридцать, то, чего не знаешь – девяносто девять’, бишне бирү ‘дать пять’, кырыкка ярылу ‘расколоться на сорок частей’ и др, үзеңнеке – үзәктә ‛свое – в центре’; большое видится на расстоянии, в суде убогий перед богатым, хотя и прав, всегда бывает виноватым, глухому две обедни не служат, знающий молчит, не знающий говорит, обещанного три года ждут, в гору семеро едва тянут, а под гору и один столкнет, кто в лес, кто по дрова, предают свои, я – последняя буква в алфавите.

Есть случаи адекватного соответствия в обоих языках субстантиватов в составе пословиц, поговорок и фразеологизмов: бөкрене кабер генә төзәтә – горбатого только могила исправит, корыны бушка аудару – переливает из пустого в порожнее, батып баручы саламга ябыша – утопающий хватается за соломинку, берәү сука белән, җидәү кашык белән – один с сошкой, семеро с ложкой.

С точки зрения временной дистрибуции среди анализируемых лексем, отражающие разлиную степень давности: архаические (бакый ‛остаток’, кылычлы ‛служащий в полиции’, кәмал ‛совершенство’, утрак ‛постоянное место жительства’, яшелләр ‛рекруты’; горничная, городничий, духовная, каторжный (каторжник), крепостной, окольничий (боярский чин), рядской (купец, торгующий в рядах); устарелые (беренче – первый, икенче – второй (в значении – секретарь обкома, парткома; төмән ‘десять тысяч’), новые (сертификацияләү ‛сертификация’; эш бирүче ‛работодатель’; текә – крутой; мобильный, сотовый, и др.).

По стилистическому статусу выделяются субстантиваты разговорно-просторечные (ялтырбаш ‛лысый’, исенкерәү ‘боль, болезнь’, тумрау ‘чурбан, колода’, төпләү ‘делянка’, чүпләү ‘тканый узор’; авыртучы – болящий шутл. (то же, что больной), суленое (обещанное), чумовой (шальной); книжные (кәшеф итүче, кәшеф кылучы ‛открыватель, изобретатель’, кемдер – кто-либо, кайбер – некоторый, ученый, просвещенный), диалектные (арбаучы ‛колдун’, арчалаучы ‛заступник, защитник’; алты-тукыз ‛шесть и девять’, алты-биш ‛шесть и пять’ (о слабоумном человеке); благословенное (в СлНГ – то, что благословлено), волочащий (в СлНГ – волокита, повеса), доброжелающий (в СлНГ – доброволец); пёрший (первый).

Большинство исследуемых субстантиватов включает слова, отражающие общеупотребительную, межстилевую лексику.

Семантика субстантиватов весьма обширна; практически самая различная по значению (человек, его поведение и деятельность, животные, пища, одежда, предметы домашнего обихода, и др.).