Филологические науки/4. Синтаксис: структура, семантика, функция

К.ф.н. Березина О.А.

Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена

СЕМАНТИКА БЕЗЛИЧНОГО ПРЕДИКАТА КАК СТРУКТУРООБРАЗУЮЩИЙ ФАКТОР

В связи с проблематикой безличности особый интерес представляют случаи актуализации глаголом на функциональном уровне различных сегментов своей семантической структуры и зависимость выбора сентенциональной структуры от семантической вариабельности предиката. Как будет показано ниже, семантическая дивергентность в данном случае часто сопровождается также перекатегоризацией предиката, однако перекатегоризация может иметь место и без серьезных семантических сдвигов. Категориальная же принадлежность глагола меняется с обязательностью при его дифференциальном функционировании в соответствующих типах конструкций – личной и безличной (ср. русск.: Ребенок шумит – акциональный предикат; В голове шумит – статальный предикат).

В лингвистической литературе уже давно было замечено, что выбор сентенциональной структуры тесно связан не только с осознанием материальности или наличия носителя предикативного признака, но и с глагольной семантикой. На материале английского языка, например, О. Есперсен обосновал так называемую теорию «перехода» [безличных сентенциональных структур в личные], отмечая изменения в осознании синтаксического статуса той или иной именной группы в зависимости от ее падежного оформления и согласования с глаголом-сказуемым, причем ученый отмечает, что синтаксический сдвиг сопровождался также сдвигом семантическим, то есть, напримре, в значении глагола исходный каузативный категориальный вариант licodon – “cause pleasure to someone” с изменением структуры предложения в безличную модифицировался в рецептивное категориальное значение “receive pleasure from someone/something” [Jespersen 1927]. Эту точку зрения поддерживали и в дальнейших исследованиях, например, критикуя общую концепцию теории «перехода» О. Есперсена, О. Фишер и Ф. ванн дер Лиик [Fischer, van der Leek, 1983: 337] принимают вывод о семантическом сдвиге предиката подобных предложений – «каузитивность»/«рецептивность», а также утверждают, что в древнеанглийском языке оба значения были представлены в семантической структуре глагола и детерминировали выбор типа конструкции. Семантический сдвиг «каузитивность»/«рецептивность» в семантике глагола в среднеанглийском языке сохранился, однако уже не требовал дифференциации на уровне конструктивного оформления, то есть потеря безличной конфигурации синтаксической структуры привела к конвергентности обеих структур и проявлялась исключительно на уровне функциональной категоризации глагола, отраженной имплицитно. Наиболее полное отражение этот факт получил в кандидатской диссертации С.Д. Кацнельсона «Супплетивные местоимения в германских языках и генезис номинативного предложения» (1935), позже опубликованной под названием «К генезису номинативного предложения» (1936), написанной на материале германских языков. Если в предыдущих исследованиях внимание уделялось исключительно конвергенции в одной глагольной лексеме рецептивного и каузативного значений, и, как следствие, их актуализации в различных типах структур (личной и безличной), то С.Д. Кацнельсон обнаруживает в глагольной семантике личных и безличных предикатов, репрезентируемых одной и той же лексемой, значительно более серьезные и глубокие различия. В данном случае речь идет о группе предикатов, выражаемых так называемыми verba sentiendi, то есть о предикатах, обозначающих физические и психические состояния человека. Здесь выявляются две группы предикатов на основе качественных параметров семантических модификаций. Первая группа предикатов имеет исходное общее категориальное значение «физические ощущения человека, его состояние» (испытывать жажду, голодать). В этом случае, как и в случае с древнеанглийским глаголом licodon, семантическая деривация, требующая маркирования на функциональном уровне в виде дифференциации сентенциональных структур, связана с актуализацией категориальных семантических оттенков. В современном немецком языке, например, такая семантическая дифференциация приводит к сосуществованию конструкций mich hungert (безличная – я голоден, я проголодался) и ich hungere (личная – я голодаю (длительно)). Аналогичная семантическая дифференциация, маркированная различными функциональными вариантами, наблюдается в структурах es dürstet mich и ich dürste современного немецкого языка, предикат которых этимологически связан с готским þaursjan, являющимся каузативным образованием, связанным с прилагательным paursus (сухой), и, следовательно, восстанавливается в куазативном значении сушить. Оба предиката исторически С.Д. Кацнельсон возводит к каузативным (изначально переходным) предикатам (заставить голодать; высушить, заставить испытывать жажду), причем, личные структуры в обоих случаях появились позднее безличных (исходно с каузативным значением). «В обоих случаях, следовательно, семантическая дифференциация осложняет переход от безличной формы к личной, создавая дополнительные основания для существования одной формы рядом с другой» [Кацнельсон 2010: 41]. Итак, первая группа формируется предикатами, функционировавшими как в личных структурах, так и в безличных. Дифференциация на структурном уровне в данном случае связана с маркированием аспектуальных и темпоральных оттенков значения предиката, его базовая семантика сохраняется.

Другой случай представлен предикатами, в семантике которых наблюдается зависимость выбора личной или безличной структуры от абстрактности или конкретности отражаемого предикатом процесса или состояния. В качестве примеров С.Д. Кацнельсон приводит срвн. глагол bresten, существовавший в языке одновременно и в личной и в безличной формах. В личной форме глагол означает ломаться, лопаться, взрываться, а также внезапно ворваться, вломиться (также нидерл. barsten, англо-сакс. berstan, англ. to burst, нвн. bersten). В безличной форме глагол получает значение недоставать, нехватать: mir (ge)-bristet dës, а также, когда речь идет о потере сил и сознания: so möhte mir vor angsten gebresten. Такая же картина наблюдается в функционировании срвн. глагола zogen (дрвн., zogen, новон. zogon), который, употребляясь в личной структуре сохранял свое исходное значение физического действия – водить, тянуть, ездить, а также медлить, замедлить (откуда новон. zögern). В безличной структуре глагол имеет значение – спешить: den botenzogete sere ze lande (послы спешили сильно в страну). Интересно, что каузативная семантическая ступень в деривации безличного варианта прослеживается в этом случае довольно ясно. Таким образом, безличная конструкция служит здесь живым способом для образования глагола в абстрактном значении, глагола ощущения. Такая же картина, по мнению С.Д. Кацнельсона, наблюдается и в использовании глаголов рока, судьбы (kommen, stehen, gehen, sein и др.) [Кацнельсон 2010: 42 - 43].

Каузативность – явная или восстанавливаемая – в семантике безличных глаголов этих групп, и как следствие – их переходный характер – позволяют С.Д. Кацнельсону обосновать эволюцию строя языка от дономинативного к номинативному, ибо «… к моменту своего возникновения безличная конструкция функционально едина: она служит для выражения ситуации, в которой субъект, по нормам мышления того времени, либо непосредственно не дан, либо дан лишь как второй, второстепенный субъект, причем сознание необходимо уже предполагает наличие в каждом акте мышления номинативного субъекта» [Кацнельсон 2010: 45]. В данном случае имеются в виду т.н. «падежи второго субъекта» - дательный и творительный, безличные предложения с которыми отражают колебания сознания при определении реальной субстанции выражаемого глаголом действия или состояния. Субъект в форме косвенного падежа выделяется «с оглядкой» на другой, не обозначенный в предложении субъект. Именно эту особенность безличных предложений С.Д. Кацнельсон и считает причиной их в дальнейшем использования для преднамеренного выражения неопределенного субъекта. Так же и другие группы impersonalia репрезентируют процесс или состояние как каузируемые извне [Кацнельсон 2010: 44 - 45].

Таким образом, дальнейшее развитие данных структур, как показывает анализ материала, происходит по линии использования различия между личной и безличной конструкцией для создания новых глаголов ощущения или судьбы, а также для выражения отдельных аспектуальных оттенков в глагольной семантике. Общая же тенденция уменьшения удельного веса использования безличных конструкций в германских языках может быть связана лишь с отпадением некоторых специфических значений в семантических структурах соответствующих глаголов, а не с исчезновением соответствующих (безличных) структур, как полагали О. Фишер и Ф. Ван дер Лиик. Именно этим и объясняется слабое проявление тенденции безличных структур к исчезновению в некоторых германских языках, а также непоследовательность в этом процессе.

Вопрос, который в связи с этим требует дальнейшей разработки – причины и механизмы данных семантических модификаций предиката. Еще А.А. Шахматов усматривал в предложениях Лес шумит и В голове шумит два абсолютно разных глагола. Механизмом, который приводит к такой глубинной, коренной перестройке семантики предиката может быть либо метафорический перенос имени – в этом случае личный и безличный варианты рассматриваемых лексем будут находится в отношениях деривации, один из них (личный) с необходимостью будет первичным, другой (безличный) – вторичным значением. Это могло бы стать одним из аргументов в пользу любых теорий, так или иначе возводящих безличные структуры к исходно личным в генезисе. Однако, метафорический перенос не продуцирует настолько серьезных изменений на синтаксическом уровне, к тому же в лингвистической литературе говорится о векторе эволюции от безличных структур – к личным (хотя есть концепции так или иначе ведущие генезис безличных структур от личных, обосновывая свои концепции фундаментальностью двучленной структуры суждения, лежащей в основе любого предложения). Лингвистическая литература не дает четких хронологических рамок, которые бы определили время возникновения исходных конструктивных вариантов предложения – личных и безличных, а также соответствующих этим вариантам глагольных предикатов. Возможно, подобная семантическая вариабельность предиката, детерминирующая выбор конструкции, обусловлена другим механизмом мультиплицирования значения, имеющим универсальный характер (как и рассматриваемое явление), а именно – концептуальной дивергентностью, или расщеплением концептуального ядра лексемы с выделением в нем нескольких концептуальных пространств, не связанных отношениями семантической деривации [Березина 2001]. Однако, данная гипотеза требует дальнейшей разработки и глубокого сравнительно-исторического исследования с привлечением более широкой эмпирической базы.

Подводя итог сказанному, необходимо подчеркнуть мысль о том, что языковые значения в широком смысле участвуют в концептуализации одного и того же онтологического фрагмента, обусловливая наличие собственной коммуникативно-функциональной значимости различных синтаксических структур, в том числе синонимичных, таким образом, различия в выражении, казалось бы аналогичного содержания позволяют «высветить» различную базовую семантику сравниваемых структур. Можно сказать, что семантический и коммуникативный планы диктуют выбор синтаксической структуры для оптимального выражения интенций говорящего.

Литература:

1. Березина О.А. Концептуально-дивергентные глаголы в современном английском языке. – дисс. …канд.филол.наук., СПб. – 2001.

2. Кацнельсон, С.Д. Историко-грамматические исследования. – СПб., 2010.

3. Fischer, O.C.M. and van der Leek The demise of the Old English impersonal construction. // Journal of Linguistics # 19. – 1983. – рр. 337 – 368.

4. Jespersen, O. A Modern English Grammar on Historical Principles, Part III. London: Allen and Unwin. – 1927.