УДК 008+39

А. Г. Кайманаков. (Новосибирск)

Символы в русской традиционной культуре.

От росписи к музыкальному фольклору.

Аннотация

В данной статье рассматривается система символов присущих северно-русской мезенской росписи и их отражение в праздничных народных обрядовых действах. Определяется место орнаментальной системы в народной культуре, в обрядности, что проиллюстрировано примерами орнаментальных композиций и образцов музыкального и игрового фольклора, народной драмы. Проводится анализ абстрактных понятий цвета и цветовых маркировок различных культурных явлений. Анализируется также геометрический, животный и растительный орнамент.

Ключевые слова: Мезенская роспись, символы, музыкальный фольклор, обрядовое действо, традиционная культура, цветовые маркировки.

Изучение символики, знаковой системы выраженной изобразительно, словесно, или в каком либо действии всегда привлекало внимание исследователей. По этому поводу написано множество статей и книг, сказать что-то новое в этой области довольно сложно. Данная статья является попыткой проанализировать взаимосвязь некоторых символов в русской традиционной культуре, рассмотреть иконографическое значение символа и его выражение в области драматических игр и музыкального фольклора.

Исследование символа предполагает различную трансляцию этого понятия, знаковая система присутствует в народной росписи, вышивке, деревянной резьбе, в одежде и манере ее ношения, в песнях и обрядах. За основу рассуждений, к которой мы будем постоянно возвращаться, и от которой мы будем отталкиваться, послужит Мезенская роспись, роспись, стоящая особняком среди всех прочих видов русских и сибирских декоративных росписей и сохранившая в себе наиболее архаичные образцы символики.

Разговор о знаках традиционной культуры начнем с анализа абстрактных понятий цвета и цветовых маркировок различных культурных явлений. Цвет – одна из мощных универсалий традиционной культуры. Известно, что символике цвета придавалось огромное значение, например, в русской обрядовой одежде, цветовые маркировки встречаются и среди образцов устного народного творчества, и в песенном фольклоре.

В культуре русского народа, чаще других, мы сталкиваемся с бытованием 3 цветов; это цвета красный, белый, черный. Цветовой код имел особое значение, являясь одним из важнейших элементов, при помощи которого формировалась модель мира. Символика красного цвета проявляет себя в оппозиции белого и черного, которая в свою очередь развивается в трехчастную структуру: белое – красное – черное. Такая триада представляет вариант цветовой градации, на основе которой строится система отношений цветового значения в традиционной модели мира. Ритуальное значение красного цвета обеспечивает его промежуточная позиция в троичной системе, между белым и черным. Эта позиция соответствует тени в сочетании свет – тень – мрак. Во временном коде эта схема может быть представлена как день – утро (вечер) – ночь, в календарном цикле это лето – весна (осень) – зима. Троичная система характерна для традиционного мировосприятия в целом.

Красный – сакральный цвет, носящий праздничный характер, в то же время это цвет порубежного состояния между «белым светом» и антимиром – «инишным царством». Большая группа персонажей святочного и масленичного ряженья маркирована красным цветом, экспедиционные данные подтверждают, что рубахи, и другие виды одежды красного цвета часто надевались ряжеными. Наиболее часто отмечаются такие особенности их внешнего облика, как красный цвет маски, красный пояс, штанина, рукав, рубаха. Этот признак «окрутников» (местное название ряженых) также может быть проинтерпретирован на фоне значимости красного цвета в представлениях о «нечистиках» и особой его роли в магической практике [1, с. 123]. В пространственном обозначении красному цвету соответствуют маргинальные зоны, например порог, ворота, мост – суть границы внутреннего и внешнего, своего и чужого. О характерности красных рубах в костюмах ряженых сообщает этнограф В.Ф. Кудрявцев: «Самый же обыкновенный и любимый наряд святочников составляет красная рубаха, обшитая галуном...» [2, с. 12].

Несомненно, практика ряженья оказала сильное влияние на мощное присутствие красного цвета и в костюмах персонажей героической народной драмы. Об этом свидетельствуют красные рубахи в костюмах исполнителей ролей Атамана, Есаула, Аники-воина, разбойников, встречающиеся в описаниях. И это находит подтверждение в народном мировосприятии, ведь воинскому человеку постоянно приходится быть на рубеже жизни и смерти, потому он соответственно и облачается в одежды цвета рубежа состояний.

Вышеперечисленные смысловые аспекты этого цвета способствуют пониманию ассоциативной связи красный цвет – разбойник, которая могла бы стать ответом на поставленный выше вопрос. Здесь явно присутствует еще и следующее значение: красный – цвет крови и семантическая связь кровь – разбойник более всего близка поэтике и идеологии народной драмы. С позиции визуального, эстетического восприятия, красно значит ярко, смело, красиво, что тоже связано с романтическим образом благородного разбойника.

Более глубоким семантическим пластом является одно из исконных значений белого цвета в традиционной народной культуре. Символика белого цвета включает в себя представление о чужом, принадлежащем иному миру, опасном, белый – это цвет смерти. На протяжении долгого времени, включая и начало XX века, траурную одежду и одеяние для покойника в русской деревне, во многих регионах России, шили из белой ткани. В связи с этим интересен тот факт, что в кукольном театре (театр Петрушки) Доктор, как правило, был одет во все черное. С одной стороны, это объясняется заимствованием образа из Италии, где доктора носили черные мантии, а с другой, черный костюм кукольного Доктора демонстрировал, отражал, по-видимому, уже современную городскую эстетику, связанную со смертью.

При этом в ряженье, исполнитель изображающий этого
персонажа, одевался в белое. Недаром и персонаж Смерть в одном из вариантов «Царя Максимилиана» одета в «юбочку белую» и белый платок. Преобладание белого цвета в народном театре проявляет себя не только на предметном уровне, но и отражено в терминологии ряжения. Белизна выступает показателем мифологических персонажей, что находит устойчивые соответствия в текстах быличек. Кроме упоминавшихся в этом плане домового, «беленьких», Доктора, Смерти, можно сослаться на народные представления о русалках и кикиморе.

Подобная цветовая триада со схожими знаковыми характеристиками, по-видимому, характерна применительно к любой из традиционных культур. У греков античности мы видим воинов облаченных в красные туники, ярким примером являются воины Спарты. В.Тэрнер отмечает маркировку красным цветом тех, кто прошел испытание опасностью, - охотникам на львов, или успешно прошедших испытание ядом. Во время инициации «мальчиков наставляют с посредством символов» [3, с. 12].

От абстрактных понятий цвета мы перейдем к символам, обобщающим в себе разное понимание и обладающих полифункциональными свойствами.

Мезенская роспись также содержит в себе три цвета. Белый, условно, это цвет дерева, бересты, на поверхности которой красной и черной краской наносятся знаки изображения. Композиции состоят из сочетания геометрического орнамента, архаика которого очевидна, и изображений растительного и животного мира. В различных композициях на расписных изделиях часто встречается изображение креста: прямой крест, косой крест, восьмиконечный с загнутыми краями, свастика, две перекрещенные восьмерки - цветок, круг. Все эти изображения содержат солярную символику, это изображение солнца в его движении и условно-статическом состоянии, так называемое «солнцестояние» – равноденствие, и «солнцеворот».

Нужно заметить, что русские праздники (как впрочем, и праздники любого аграрного народа) всегда замыкались в годовой цикл, непосредственно связанный с началом и концом ремесленных и сельскохозяйственных работ. Каждый сезонный интервал обладал своими мифологическими атрибутами и представлениями. Времена года представляли собой динамичный замкнутый круг, в то же время, находясь в известной оппозиции друг к другу: осень-весна, зима-лето, образуя крест. Поэтому год графически изображали в виде креста, вписанного в круг. Природа, рождаясь весной, умирала на зиму, временная победа темных холодных сил всегда сменялась весенним торжеством света и жизни. Крестьянская община вместе с природой переживала все ее радости и трудности, знаменуя их праздниками.

Солярная символика в росписи также представлена образом коня. Ряды ритмично скачущих коней украшали лицевую часть прялок, крышки туесов, коробов и обязательно в сочетании с крестами. Ритуальный бег коней и оленей напоминает тягучие напевы былины и узоры старинной вышивки. Образ «Конь-Огонь», как отображение солнца часто встречается в славянском фольклоре.

Рассмотрим святочную интермедию с вождением кобылки («Продажа коня»), которая разыгрывалась во время зимних праздников. Сюжет заключается в том, что продавец («Цыган»), приводит на вечерку ряженого коня и начинает его продавать. Далее следует сцена купли-продажи, в ходе которой «Конь» заболевает и умирает. Вылечить (оживить) его удается только музыканту, который приходит на помощь «Доктору». Услышав музыку, «Конь» оживает, начинает плясать на потеху зрителям и убегает. Конь олицетворял солнце, тому много примеров в сказках, загадках и поговорках. Слабому, «умирающему» солнцу, необходимо было придать жизненной силы, дабы оно разогнало тьму, растопило снега, согрело землю. Этот акт магической передачи силы происходит посредством музыкальной игры, безудержного веселья и смеха. Действия ряженых в обычном мире отображаются в мире чудесном, Божественном. Начавшийся в нем зимний солнцеворот сопровождается чередой ярких праздников на земле: за святками следует период свадеб, а затем и масленичный карнавал, некогда проводившийся в течение двух недель, и сокращенный до одной недели уже в конце XVII в. [4, с. 39].

Помимо солярной символики, образ коня связан с культурными мотивами поминовения предков, которые обнаруживаются как в текстах волшебных сказок, так и в фольклорном театре. Так, в сказке «Сивка, Бурка и Вещий Воронко» из сборника Афанасьева мы читаем: «Умирая, отец приказал им три ночи сряду ходить по очереди на его могилу и ночевать там...» характерно, что большая часть обрядов ряженых проходила в позднее, вечернее время, в конце гулянок. Этот отрывок однозначно характеризует поминовение как заповедь отцов – сыновьям. Тот же наказ находим в сказке сборника Афанасьева № 57 «Свинка Золотая щетинка»: «Дети мои любезные! Ходите три ночи на мою могилу, сидеть...» [5, с. 120]. Определив, что это особая заповедь предков, необходимо выяснить, какой смысл несет эта заповедь. Далее в сказке говорится, что младший сын выдерживает испытание страхом, соблюдает отцовский завет и воскресший отец, являясь сыну из иного мира, говорит: «Сиди, дитятко мое, Господь с тобою! Вот тебе от меня Великое благословение». Иными словами, сын получает от отца некую силу, которой достоин не всякий, только сильный духом, почитающий, поминающий предков (здесь уже звучат воинские мотивы).

Что же это за сила? В сказке об Иванушке-дурачке читаем: «Вот тебе конь, – сказал отец, – владей по смерть свою». Любопытно выражение – «владей по смерть свою», видимо здесь подразумевается долг передачи силы потомкам [Там же, с. 48].

Среди знаков мезенской росписи обращает на себя внимание изображение дерева, встречающееся в композиции с конями либо с птицами. Оно изображается в виде мощного ствола без кроны, покрытого ромбическими знаками, которые в трактовке академика Б.А. Рыбакова означают плодородие, внизу изображение, как правило, заканчивается большими закрученными «корнями», часто между ними помещено зерно, из которого оно выросло. Это символ «Древа животного» − Дерева жизни, которое часто встречается в сюжетах растительной орнаментики Древней Руси, в вышивке, ювелирных украшениях (колты XII-XIII вв.), белокаменной и деревянной резьбе.

Мифологическое (донаучное) представление о вселенной рисовало ее как сложное, «многоэтажное» сооружение, состоящее из трех основных миров – яви, нави и прави, отделенных друг от друга теми или иными препятствиями. Из нашего мира можно попасть в преисподнюю или подняться на небо. Сердцевину мироздания его основу и связь миров осуществляет «ось мира», представления о которой зафиксированы у многих народов. Из различных образов этой основы, созданных народной фантазией, наиболее распространенный – образ мирового древа. Согласно картине мира древних славян «у лукоморья» (что это центр вселенной или ее окраина), возвышается гигантское дерево, чья макушка упирается в небеса, а корни достигают преисподней. В сказке герой поднимается по дереву на небо. Но чаще это качество приписывается умершим. Известный фразеологизм «дал дуба» или «смотреть в дуб» (так говорили о безнадежном больном) объясняется тем, что по древним языческим верованиям умерший поднимается по мифическому дубу к предкам.

Образ дерева распространен и в музыкальном фольклоре, это сюжеты хороводных песен с игровым, театральным началом. Например, зафиксированная в новосибирской области хороводная песня «Александровская береза», где березу изображает девушка в центре хоровода, сюжеты «частых» и «проголосных» песен; «Там стояло в поле древо», «Уж вы дубы» и проч. Можно высказать предположение, что троицкие и купальские обряды с березой, новогодний и рождественский обычай украшения (дань уважения) ели или сосны, не что иное, как эхо древнейшего мифа перешедшего из области магических практик в область эстетического.

Космогоническая идея, существовавшая в славянских мифах, о происхождении мира получила отражение в композициях «птицы у древа жизни», или изображение плывущих уточек. Это иконографическое выражение мифа о творении земли и земной природы, изображение гоголя (селезня, утки), достающего ком земли со дна мирового океана. По преданию, в начале мира земля была покрыта водою, по поверхности которой плавала птица, нырнув и достигнув дна, она в клюве принесла ком земли, из которого стала быть суша – «твердь отделившая воду от воды». Подобная мифологема встречается в культуре различных народов. В русском народном творчестве этот образ встречается в хороводных песнях «Шла утка лугом», «Плыла лебедь», в архитектурных украшениях (охлупни изб), это и деревянные солонки и ковши-братины.

Мы осветили лишь не большую часть символов старинной росписи. Дать анализ всем встречающимся здесь знакам и определить их место в других явлениях фольклора не представляется возможным в рамках данной статьи. Подводя итоги рассмотрению некоторых символов присущих русской традиционной культуре, а конкретно знаков мезенской росписи и образов фольклорных обрядовых действ, необходимо еще раз отметить то, что космогоническая идея, существовавшая в славянских мифах о происхождении мира, получила отражение в различных культурных сферах традиции. Для того чтобы определить место орнаментальной системы в народной культуре, рассматривать ее нужно не отдельно, а в контексте прочих фольклорных явлений. Ответ на вопрос о происхождении орнамента, о его значении, об устойчивом бытовании тех или иных композиций, нужно искать именно в музыкальном фольклоре, в обрядовых песнях, среди текстов заговоров, быличек и волшебных сказок.

Рассматриваемая нами роспись относится к периоду, когда господствовали дохристианские воззрения. Это подтверждается полным отсутствием в композициях христианской символики. Архаичность и ритуальная функция этих орнаментов подтверждается тем, что еще в начале XX в. промыслом занимались только мужчины, женщины никогда не принимали участия в этой работе, ремесло передавалось от отца к сыну. Здесь должно быть определено значение геометрических, растительных и животных сюжетов мезенской росписи – являлся ли орнамент выразителем магического или только эстетического начала. В этом вопросе бесспорно мнение академика Б.А. Рыбакова, что рано или поздно эстетическое начало неизбежно побеждает, от архаического, заклинательного орнамента остается только внешняя форма, обратившаяся в бессознательную традицию. [6, с. 609].

Библиографический список

1. Маслова, Г. С. Народная одежда в восточнославянских
традиционных обычаях и обрядах XIX - начала XX в / Г. С. Маслова. – М.: Наука, 1984.

2. Ивлева, Л. М. Ряженье в русской традиционной культуре / Л. М. Ивлева. – СПб.: Российский институт истории искусств, 1994. – 234 с.

3. Тэрнер.В. Символ и ритуал./В. Тэрнер. – М.: Наука, 1983. – 277 с.

4. Забылин М. Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия / М Забылин. – Иркутск.: Восточно-сибирское кн. изд-во, 1992. – 520 с.

5. Донская. С. В. Диво дивное, чудо чудное: Народные русские сказки

А. Н. Афанасьева /Сост. С. В. Донская. - М.: Моск. Рабочий, 1988.

6. Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси / Б. А. Рыбаков. – М.: Наука, 1988. – 781с.

Александр Геннадьевич Кайманаков, член союза художников России, старший преподаватель кафедры ТДШИ НТИ МГУДТУ(филиал).