Возникновение первых учреждений исполнения наказания на территории Южного Урала.

Южный Урал привлекал людей еще в глубокой древности. Сотни племен и народов прошли через его горы как на запад таки на восток. Русскоязычное население появилось в этих живописных местах на рубеже второй XVII в. Первыми поселенцами Южного Урала стали военнослужащие - дворяне, казаки, стрельцы, но а позже  старообрядцы и конечно же «беглый, разбойный люд». Некоторых ссылали на край Русской земли в наказание за недоимки, за нарушение обрядов и т. д., а некоторые бежали сами.

По устным преданиям из поколения в поколение на Урале передается легенда о том, что в данном крае поселились первыми потомки казаков из дружины Ермака, которые в последующем получили название Исетских. Значительную роль в освоении Южного Урала сыграл построенный в 1644 г. Далматовский монастырь, окрестности которого заселялись переселенными крестьянами[1]. Освоение Исетского края осуществлялось в направлении с севера на юг и юго-запад. Здесь начал формироваться один из важнейших земледельческих центров Урала. Крестьяне не охотно селились на новых местах.

Крестьянская колонизация поначалу сдерживалась военной опасностью, которую создавали набеги ногайцев из степей Казахстана и башкирские восстания. В первой половине XVII в. территория Башкирии вошла в состав России, образуя Уфимский уезд. Это в свою очередь повлияло на формирование и укрепление Яицкого казачьего войска, которое защищало регион от нападений ногайских татар, киргиз-кайсаков, калмыков, а так же  способствовало тому, что со середины XVII в. эти земли стали активно заселяться.  Расположенные по реке Исеть и ее притокам - Миассу, Тече, Синаре земли были плодородными и не освоенными. Эта часть Южного Урала стала основой территории будущей Исетской провинции.

Важным этапом для освоения Южного Урала в XVIII в. стала Оренбургская экспедиция. В результате работы которой возникла  система пограничных крепостей. Постройка крепостей способствовала процессу вольной крестьянской колонизации, хозяйственно-экономическому и культурному освоению края. Вместе со служилыми людьми край стали осваивать беглые крестьяне, простые граждане всякого сословия, спасающиеся от преследования раскольники. Вновь прибывшему сюда люду отводились башкирские земли, но большею частью русские селились своевольно на пустующих землях. Государственная власть в лице императрицы своими указами закрепляла уже свершившиеся действия, т.е закрепляла за новым владельцем Уральские земли. Так же государство и предприимчивые люди для возведения горных заводов покупали у башкир земли сотнями тысяч десятин за ничтожную плату, рудники отводились даром по существующему тогда закону. Для удержания территории в покорности и предупреждения  бунта на ней, строились крепости, остроги. Хочется сказать, что остроги изначальной были видом укрепленного поселения.

К концу XVIII века на Урале окончательно сложились три центра русской кололнизации - Исетская, Уфимская и Оренбургская провинции. В Исетской провинции ведущую роль в освоении территории играли государственные крестьяне. Помещичье же хозяйство получило развитие только в Уфимской провинции. В это же время началось промышленное освоение края, что привело к возникновению более 30 металлургических заводов на местных реках.

В 1735-43гг. по всему Южному Уралу было построено более десятка крепостей в числе которых были Оренбург, Орская (ныне г.Орск), Бузулукская (ныне г.Бузулук), Верхнеяицкая (ныне г.Верхнеуральск), Красный Яр, или Уфим. (ныне г.Красноуфимск), Троицкая (ныне г.Троицк) крепости. За 30-50-е гг. XVIII века было построено 114 крепостей, острогов и застав. Основная масса крепостей находилась на южной, юго-восточной и восточной границах края по рекам Яик, Уй и Тобол.

В это время все городки строились по единому плану так Верхнеяицкая крепость (ныне г. Верхнеуральск) имела вид квадрата с вытянутыми краями. Строили крепость вместе с солдатами и крестьяне ближайших слобод и деревень видя в ней защиту от кочевников и видя в ней административный центр со всеми институтами власти. Крестьяне  охотно становились жителями крепости, так как это давало определенные привелегии. Это было связано с указом императрицы, который предписывал крестьян добровольно записывать в казаки для службы во вновь возводимых крепостях. В те времена сложилась традиции, записывали строящих крепость крестьян в казаки прямо на месте строительства. Записавшихся на поселение крестьян переводили в казаки и наделялись за это землей.

Как указывалось выше крепость была прямоугольной формы с выступами по углам и двумя выходами с северной и южной сторон и деревянным ограждением. В Верхнеуральском краеведческом музее сохранился план крепости. Крепость располагалась на берегу реки Яйк, как было принято в то время. Она была похожа на Челябинскую, но намного меньше и окружена только деревянными стенами из лежащих бревен. Каждая стена имеет примерно 40 саженей. В нутрии кроме всего прочего четко прорисована гауптвахта для арестантов - своего рода первая деревянная  тюрьма. Постройка будущего тюремный двора произошла в момент постройки крепости. Приграничное положение, постоянные набеги кочевников диктовали необходимость содержания пленных, а также лиц совершивших преступление.

 Гауптвахта представлялась довольно простым сооружением. Изнутри она  выглядела примерно так. Деревянная казарма без внутренних перегородок, в ней на голых нарах спали заключенные. Дверь была одна и была она довольно массивной. Она запиралась снаружи двумя засовами на навесном замке. Сооружение отапливалась каменными печами, которых как правило было две. Но были случае, когда печей не было и такое сооружение называли «холодной».  В соседних крепостях были остроги, где вместо одной большой казармы стояли несколько изб поменьше, внутри каждой находились одна-две камеры - «колодничьи палаты». Именно в этих палатах могли содержаться арестованные из числа военных, горожан или степняков. Местные судебные и административно-полицейские учреждения имели, как правило, свои или совместные тюремные и арестантские заведения: «колодничьи избы» и «палаты», «чуланы»[2].

В губернском городе находилась центральная тюрьма – острог. Сохранилось одно описание типичного центрально острога сделанное еще в середине 1770 гг..  Именно из таких острогах (централов в будущем) во все стороны расходились этапные тракты.  Внутренняя часть строения была разделена внутренними стенами на несколько секторов, внутри которых стояли по четыре восемь изб, в каждой из них была одна общая камера на 25– 30 человек. Всего же острог был рассчитан на 800 заключенных. На сектора острог делился для того, чтобы изолировать подследственных от осужденных и ссыльных, мужчин от женщин. В других тюрьмах такое деление соблюдалось не так тщательно, и часто разные категории заключенных, а также мужчины и женщины жили вместе, о чем мы узнаем из документов о доносах и драках в тюрьме с участием женщин. Урез Уфу потоки шли как на Север в строну Екатеринбурга, так и на Юг в сторону Оренбурга через Верхнеуральск.

С начала XVIII века, с открытием Даурских рудников и горных работ в Нерчинске, открылись каторжные работы и в Сибири[3], в разных видах, хотя вместе с тем не прекращались работы и в Европейской России; так, в конце XVIII века каторжники направлялись в Оренбургский край на постройку Орской крепости, на разработку Илецкой соли; на постройку приграничных укреплений  на границы со степью, одним словом, туда, где ощущалась потребность в рабочих руках.

Ссылка на каторгу, как установленную законом меру наказания, впервые в России стали применять при Петре I[4]. Каторжан использовали в качестве гребцов на галерах, отправляли в рудники, солеварни, на фабрики и заводы, использовали на строительство гаваней, крепостей (на Южном Урале они участвовали в постройке крепостей Яицкой линии). Нехватка рабочей силы и тяжесть работы на горных уральских заводах способствовали широкому применению принудительного труда. Практически на каждом казенном заводе имелась своя заводская тюрьма. Так как в основном строились преимущественно частные заводы, то и тюрьмы были частными. Заводы строились в лесистых районах, на небольших речках недалеко от месторождений руд и это определяло, что местная власть не всегда знала о существовании таких тюрьм. Охрана таких тюрьм была представлена из работников завода. Это было связано с тем, что численность охраны была невелика и ее функции частично перекладывались на вольных мастеровых. Инструкция управляющего уральскими казенными заводами Вилима Геннина обязывала кузнецов одновременно, и работать, и сторожить арестантов, которых приводили в кузницу для работы. Исполнять функции сторожей рабочим навязали «за скудостью» солдат. В случае бегства арестанта рабочему угрожала каторжная работа. «А ежели, которой кузнец, - говорилось в инструкции, - от своего горна арестанта потеряет, то ему быть самому каторжной работе, покамест тот арестант сыскан будет».

Само же помещение заводской тюрьмы, представляло собой широко распространенную в то время земляную тюрьму. Земляная тюрьма - это яма в три аршина глубиной. Края ямы были выложены камнем, кирпичом либо из оструганными бревнами виде современных колодезных срубов. Крышу устраивали из толстых дубовых плах или досок. Небольшое отверстие в крыше служило для опускания в яму несчастного сидельца и подачи пищи. Отверстие прикрывала запираемая на замок дверь. Иногда тюрьмой становился и сам рудник, в котором каторжане и жили и работали.

В государственных тюрьмах осужденные жили более свободнее. Днем заключенным разрешалось гулять по тюремному двору. Часть из них, скованные общей цепью («на связке») и под охраной солдат, могли покидать острог для сбора милостыни «Христа ради». Арестанты «на связке» встречались на улицах каждого русского города, сбор милостыни был видом заработка, причем приносил немало. Зрелище заунывно поющих колодников оставляло тяжелое впечатление у прохожих. В указе Сената 1736 г. с упреком говорится, что арестанты «отпускаются на связке для прошения милостыни, без одежды, в одних верхних рубахах, а другие пытаны, прикрывая одни спины кровавыми рубашками, а у иных от ветхости рубах и раны битые видны»[5]. Выставлять раны и язвы напоказ было одним из приемов профессионального нищенства. Вернувшись в острог, арестанты делили милостыню на всех колодников. В тюрьмах существовала своя организация во главе с выборным старостой – типичный для преступного мира «общак». Старосты ведали «общаком», получали и распределяли передачи. Тюремное начальство делало им всевозможные поблажки, сговор («стачка») между тюремными сторожами и тогдашними «авторитетами» был делом обычным.

Допускались и случаи когда во двор тюрьмы допускались торговцы вразнос, у них арестанты покупали еду, одежду, из под полы – водку. Весь день тюрьма была открыта для посетителей. Родственники и знакомые приносили еду, одежду, лекарства. Женщины варили тут же тюремным сидельцам еду, стирали им белье. На ночь железные двери тюрьмы тщательно запирали, а снаружи выставляли охрану. За попытки побега, нарушения режима, оскорбление стражи следовали телесные наказания кнутом, плетьми, батогами. В случае поимки беглеца проводилось расследование по выяснению личности беглеца. Чтобы запутать следователей беглецы называли себя Иванами без родовой принадлежности, что позволяло скрыть место откуда был совершен побег. В силу этого обстоятельства бежавших называли «БЕЗРОДНОВЫ».

Побеги не были редкостью при таком достаточно свободном режиме. У преступников было немало способов бежать. Несмотря на неизбежное расследование с пытками и суровое наказание соучастников побега, сговор преступников и охраны был делом обычным. Нередко солдаты охраны, получив деньги и боясь наказания за «слабое смотрение», бежали вместе с преступниками. Е. И. Пугачев на допросе в 1774 г. рассказывал, что он с сообщником бежал из Казанской тюрьмы благодаря тому, что «в остроге из караульных приметили мы в одном солдате малороссиянине наклонность к неудовольствию в его жизни, то при случае сказали ему о нашем намерении, а солдат и согласился. И все трое начали отыскивать удобный случай, дабы из острога бежать». Это им вскоре и удалось, когда они вышли из острога под охраной солдата сообщника якобы собирать милостыню.

Для предотвращения побегов и наказания провинившихся использовали различные оковы – цепи, кандалы, стулья, рогатки, колодки[6]. Чаще всего арестантов заковывали в колодки. «Колодка», или «колода», представляла собой две половинки дубового обрубка длиной до аршина с вырезанным в них овальным отверстием для ноги. Обе половинки замыкали замком или заклепывали с помощью штырей. Передвигаться в колодках было трудно, и люди в них «непрестанно падали и ушибались».

Цепные оковы – это кованая железная цепь с двумя широкими, размыкающимися браслетами на концах. Были цепи трех основных видов: для рук, для ног и для руки, ноги и шеи одновременно. Существовали «цепи», которые закрепляли на металлическом поясе вокруг талии преступника. В 1774 г. любопытствующие из дворян видели Пугачева в симбирской тюрьме «скованного по рукам и ногам железами, а сверх того около поясницы его положен был железный обруч с железной же цепью, которая вверху прибита была в стену». Из других источников известно, что один конец цепи вбивался в стену, лавку или в пол, а на другом конце укреплялся ошейник, ножной браслет или железный пояс с запирающимся на ключ навесным «цепным замком». Такая цепь называлась «настенной», а жизнь заключенного в таком положении называлась «цепным содержанием». Пугачева в московском Монетном дворе содержали так же, как и в Симбирске: «Злодей посажен в уготованное для его весьма надежное место на Манетном дворе, где сверх того, что он в ручных и ножных кандалах, прикован к стене». Кроме того, Пугачев сидел за специальной решеткой. Она ныне хранится в Государственном историческом музее в Москве.

Индивидуальные кандалы, в отличие от общих цепей, которые закрывались замками, были «замочные» и «глухие», которые кузнецы заклепывали наглухо. Упоминаются два вида оков: «тесные железа» и «готовые железа». Различие оков – в их индивидуальной подгонке к рукам и ногам колодника. Тесные делали для того, чтобы суровее наказать арестанта за непослушание, причинить ему боль, страдания. Освобождение от тесных оков нужно понимать как льготу. «Тесные железа» имели и другие названия: «твердые кандалы», «крепкие кандалы».

В 1830-е гг. тяжелые неудобные казенные кандалы начинают заменятся на облегченные «гаазовские», изобретенные доктором Федором Гаазом[7]. Их вес не превышал трех фунтов, они не стесняли арестантов при движении, не натирали рук.

Наряду с кандалами самым распространенным «противопобеговым устройством» для каторжан являлись  индивидуальные цепи, которые в отличие от общих цепей, закрывались замками. Ни узость — «теснота» кандалов, ни их вес не регламентировались. Так, в 1827 г. один разбойник носил оковы весом 2 пуда 30 фунтов (44 килограмма). Кроме веса важным считалось и число звеньев цепи, соединявшей браслеты. Дело в том, что меньший вес оков достигался за счет укорачивания цепи. Но если в ней оставалось всего одно-два звена, это не позволяло арестанту делать широкий шаг. От этого браслеты вскоре страшно натирали ноги.

Монастырские тюрьмы считались самыми суровыми. В XVIII в. существовало несколько категорий колодников, которых отсылали в монастырь. Это были расстриженные священники и монахи, нераскаявшиеся старообрядцы («раскольники»), отпавшие от православия миряне, богохульники (среди них было немало сумасшедших), убийцы, приговоренные не просто к тюремному заключению, но и к покаянию и смирению в тяжелых монастырских работах, и, наконец, политические преступники.

Заключение в земляную тюрьму, а также в тесные тюремные «чуланы» считалось самым суровым наказанием. Один из указов об упорствующем раскольнике гласил: «Бить кнутом нещадно и сослать в Соловецкий монастырь в земляную тюрьму для покаяния, и быть ему там до кончины жизни его неисходно»[8]. Земляные тюрьмы представляли собой глубокие ямы, выложенные изнутри и по дну кирпичом. Сверху клали засыпанные землей доски. Через небольшое отверстие, которое закрывали железной дверью с замком, вниз подавали скудную еду и воду, вытаскивали нечистоты. Узник жил в яме на гнилой соломе в полной темноте, одолеваемый полчищами паразитов и крыс. В 1768 г. в подобную «подземельную тюрьму» яму при московском Ивановском девичьем монастыре посадили Салтычиху, причем Сенат предписывал держать преступницу в постоянной темноте и еду опускать со свечой, «которую опять у ней гасить, как скоро она наестся».

Если узникам земляных тюрем больше всего досаждали вши, крысы, холод и сырость, то сидевшие в «уединенной тюрьме» – каменных «чуланах» вдоль внутренних стен Корожной башни Соловецкого монастыря – страдали от тесноты: ни встать, ни лечь, ни вытянуть ноги они не могли. В среднем величина каменного мешка была 2,15 на 2,2 метра. Окна камер были очень узки и почти не пропускали света и воздуха. В таком каменном мешке 16 лет просидел последний кошевой Запорожской Сечи П. И. Калнишевский, присланный в 1776 г. «на вечное содержание под строжайший присмотр». Впрочем, посаженный в тюрьму в 87 лет, Калнишевский в 1801 г. вышел на свободу в возрасте 110 лет «без повреждения нравственных сил» и прожил в монастыре, уже по доброй воле, до своей смерти еще два года.

В 1775 г. губернаторы получили предписание помимо тюремного замка организовать «работные» дома для содержания неимущих в добровольном и принудительном порядке для прокормления[9]. Тогда же появились и «смирительные» дома для лиц, ведущих недостойный образ жизни - пьяниц, проституток, бродяг и т.п. (в т.ч. и для несовершеннолетних). Законом 1775 г. предусматривались также телесные наказания заключенных за нарушение установленных в месте заключения правил.

С развитием края часто менялся статус крепостей так в 1781-84 гг. уездными центрами стали в Уфимской губении Уфа, Бирск, Мензелинск, Бугульма, Челябинск, Бугуруслан, Белебей, Стерлитамак, в Оренбургской губернии - Оренбург, Верхнеуральская и Бузулукская крепости, Сергиевск и Троицк[10].

Указом Екатерины II от 23 декабря 1781 г. определились границы Уфимского наместничества, включавшего Оренбургскую и  Уфимскую области и 12 уездов. В состав Уфимского наместничества от Пермского был отделен Челябинский округ[11]. Указом от 2 мая 1784 г. на Южном Урале был дополнительно образован Троицкий уезд[12].

На начало ХIХ в. во всех городках, крепостях, заводах Урала существовали тюрьмы государственные, монастырские и заводские. Государственные в зависимости от масштабов населенного пункта назывались  арестными или тюремными избами, дворами, острогами, гауптвахтами и подчинялись местной администрации в лице воевод, путных бояр, городовых приказчиков, губных старост и т.д.. Заводские тюрьмы отличались от государственных своим устройством и подчиненностью. Эти тюрьмы зависели от заводской администрации и в силу этого обстоятельства были срубами (холодными, так называли рубленные тюрьмы без отопления) и земляными. О монастырских тюрьмах уже говорилось.

В связи с выше указным разделением тюрьм разделялись и осужденные. Указом 1797 г. (№ 18140), коим преступники разделены на три разряда: первый велено отсылать в Нерчинск и в Екатеринбург на работу в рудники на добычу золотых и серебряных руд и драгоценных камней; второй разряд — в Иркутск на тамошнюю суконную фабрику, а за неимением места — на поселение, а третий разряд — осужденных в смирительные и рабочие дома и другие казенные работы, отсылать к крепостным строениям; но это различие не представляло чего-либо точно определенного; так, в следующем же году было разъяснено, что в крепостные работы можно направлять только мужчин, осужденных в рабочие дома на большие сроки[13].

Все способствовало тому, что на Урал из центральных губерний страны потянулись этапы с каторжанами. В силу этого обстоятельства по всему маршруту следования этапов строились пересыльные тюрьмы на расстоянии 30-40 км друг от друга. Потребовались и конвоиры для этапов.

С 1807 г. конвоирование этапов к местам каторги и ссылки российское правительство по инициативе первого министра внутренних дел В.П. Кочубея возложило на башкир и мещеряков, записанных в воинское сословие по образцу казачьих подразделении. Мещеры для этой цели по своим качествам больше подходили. По этому на территории башкирии были организованы мещерские станицы. Мещеры хорошо взаимодействовали расположенными рядом гарнизонами регулярных войск и стражи.

Для оперативности управления и необходимости концентрации сил внутренней стражи в чрезвычайных ситуациях (бунты, восстания и т.п.) все губернские батальоны и сотни казаков и команды инвалидов сводились в бригады, бригады - в округа, которыми командовали генеральские чины.

Под влиянием идей просвещения, европейских исследователей Кокса и Говарда в 1787 г. Екатерина II собственноручно написала проект общего тюремного устава — «Положение о тюрьмах»[14]. Положение предусматривало такие прогрессивные для того времени меры, как раздельное содержание подследственных от других категорий арестантов, мужчин от женщин, а также разобщение лиц, оказывавших вредное влияние друг на друга. Нормальным наполнением арестантских камер признавалось содержание вместе не более 2-3 человек. Однако проект не был реализован.

Следующий шаг был сделан Александром I. Царь оказал поддержку английскому филантропу Вальтеру Венингу. Для улучшения положения в местах лишения свободы В. Венинг предложил следующие меры: установить бдительный надзор за арестантами; разделить их по полу, возрасту и роду преступления; наставлять их в религии и нравственности; заставлять их заниматься разными ремеслами, рукоделиями и не позволять быть в праздности; в виде дисциплинарных взысканий подвергать их заключению в уединенном месте, а за важные проступки переводить на хлеб и воду с отменой одновременно всяких телесных наказаний; к этой системе приспособить и тюремные здания.

Наблюдение за выполнением этих пунктов В. Венинг предложил возложить на членов попечительного общества, проект которого был им разработан и представлен Александру I. 19 июля 1819 г. проект «Общества, попечительного о тюрьмах» был утвержден[15].

Общество формировалось как самостоятельное учреждение, подчиненное самому императору и назначенному им президенту Общества. Членами и благотворителями могли быть представители дворянского сословия, духовенства и купечества. Пользуясь высочайшим покровительством, Общество быстро расширило свое влияние и к 1838 г. имело 100 комитетов и отделений в различных городах империи, а к 1855 г. — 355 комитетов и отделений действующих и на Урале.

Комитеты Общества снабжали арестантов пищей, одеждой, бельем, обувью, книгами, устраивали при тюрьмах больницы, церкви, оплачивали работу священников организовывали обучение малолетних, создавали мастерские для занятия арестантов работами. Общество добилось, чтобы заключенных регулярно водили в баню; приобретало им постельное белье; добилось также выделения кормовых денег на детей арестантов, содержавшихся вместе с родителями; организовало огороды при тюрьмах, собранные на которых овощи шли на стол арестантов.

Основанное с благотворительными целями, Общество постепенно получило в заведование казенные суммы. При таком положении дел оно уже не могло сохранять частный характер и в 1851 г. было причислено к Министерству внутренних дел, а в состав его местных комитетов и отделений в качестве обязательных членов были введены губернатор, епархиальный архиерей, председатели губернских присутственных мест и другие чины.

Благодаря членам «Общества, попечительного о тюрьмах», уголовно-исправительная система стала более открытой и обрела общественную значимость. Ее проблемы обсуждались на самом высоком уровне. Общество вносило в поддержание и развитие тюремной системы огромные деньги (за 60 лет более 21 миллиона рублей). Однако условия содержания под стражей, оставались неудовлетворительными. Благотворительных средств не хватало, а казна не жаловала места лишения свободы.

Отмена крепостного права в России (1861 г.), судебная и многие другие реформы, носившие безусловно прогрессивный характер, в тоже время имели для тюремной системы страны критические последствия.

Во-первых, резко возросло количество осужденных. Бывшие крепостные крестьяне, которых прежде за различные проступки наказывали на месте, не прибегая к помощи государства, их помещики, теперь представали перед судом и оказывались в тюрьмах.

Отмена телесных наказаний за преступления привела к тому, что взамен виновных стали приговаривать к тюремному заключению. Места лишения свободы оказались не готовы к такому наплыву арестованных и осужденных. К 1880 г. все имеющиеся места лишения свободы были переполнены на 20 процентов. В отдельных учреждениях переполнение достигало пятикратного уровня.

Во-вторых, финансовые затруднения, испытываемые в тот период казной, не давали возможности не только расширять, но и поддерживать в надлежащем состоянии места лишения свободы. С 1855 по 1881 гг. Министерство внутренних дел ни разу не получило кредита на ремонт и расширение тюремных зданий в полном объеме. Так, в 1879 г. по заявкам с мест потребность на эти цели составила 737 тыс. рублей, а ассигновано было всего 177,5 тыс. рублей. Тюрьмы приходили в антисанитарное состояние, ветшали, некоторые разрушались. Мастерские при местах закрывались и переоборудовались в камерные помещения. При этом во многих тюрьмах не было женских отделений.

С 1869 г. в европейской части страны приговоренные к каторге эпатировались в специальные тюрьмы, получивших в народе название «централов», откуда организованным этапом отправлялись в Сибирь через Уральские пересыльные тюрьмы. Но в середине ХIХ в. имеющиеся на Урале учреждения не могли справиться с потоком каторжан.

Назревала тюремная реформа. Одной из основных задач которой стало совершенствование системы управления местами заключения, повышение роли центрального органа тюремного ведомства в осуществлении контрольных функций, обеспечении единства карательной практики на всей территории империи. Образованное в марте 1879 г. в составе Министерства внутренних дел Главное тюремное управление стало высшей контролирующей и распорядительной инстанцией, осуществляющей непосредственное руководство подчиненными ему местными органами тюремного ведомства. Первое, за что взялось новое подразделение министерства — надлежащее устройство тюремных помещений. Так как сооружение новых тюремных зданий требовало крупных затрат, их строительство было ограничено крайней необходимостью. Главный упор был сделан на приспособление под тюремные помещения уже существующих строений. За время с 1879 по 1889 г.г. на новые постройки было потрачено более 3 млн. рублей, а на приспособление и переустройство существующих зданий — до 4,4 млн. рублей. Для экономии подрядная система во многих случаях заменялась хозяйственной и там, где представлялось возможным, применялся труд арестантов.  Все это требовалось сделать в кратчайшие сроки по всем губерниям империи.

Уральские тюрьмы Уфимской и Оренбургской губернии не стали исключением из общего правила.   

 В Уфимской губернии было 5 тюремных замков, один рабочий дом со смирительным отделением в г. Уфе и два этапа в Мензелинском и Златоустовском уездах. Тюремные замки находятся в довольно удовлетворительном состоянии. Необходимо заметить, что этапы на тот момент были не тюрьмами. Скорее всего это были огороженные помещения временного пребывания этапников. Это объясняет тот факт, что в отчете Уфимский губернатора за 1874 год сообщалось об отсутствии тюрьмы в златоусте.

«… Тюрьмы, хотя и ремонтируются ежегодно, но лишь настолько, чтобы поддержать их от окончательного разрушения и совершенной неспособности к содержанию в них арестантов.

В случае же, если ожидаемое в губернии введение судебной реформы будет отложено на неопределенный срок, то дальнейшее поддержание Бирской, Стерлитамакской и Мензелинской тюрем в сколько-нибудь соответствующем назначению их виде представит весьма серьезные затруднения, а в г. Златоусте совсем нет тюрьмы.. .».

 В  Оренбургской гу­бернии  в этот период действовало  5 тюремных замков – в Оренбурге (губернском городе) и во всех четырех уез­дных городах – в Орске, Верхнеуральске, Троицке и Челябинске[16]. Необходимо сказать, что в этот период состояние тюрьм по всему Уралу было одинаковым. Большинство из ни были деревянными. В первую очередь, обращает на себя внимание теснота помещений. Количество спецконтингента превышало все допустимые нормы. В циркулярном письме Главное тюремное управление Россий от 25 сентября 1879 г. устанавливало нормы, согласно которым в ка­мере на одного арестанта должно было иметься по 2 кубических сажени воздуха[17].

Но эти нормативы оставались только на бумаге. Действительность была другой. Статистика  архивных материалов указывает, что в Оренбургской тюрьме и ее двух отделениях размещенных в двух снятых для этой цели помещениях  должно было содержаться 265 человек, а в действительности содержалось в них 452 че­ловек[18]. В другом уездном городе Троицке тюрьма  была рассчитана на 90 человек, а содержалось в ней до 200 человек[19].  В других городах губернии  Орске, Верхнеуральске и Челябинске тюрьмы требовали ремонта из-за своей ветхости[20].

Во второй половине ХIХ в. по под­счетам Б. Н. Миронова, фактическое наполнение тюрем в стране пре­восходило лимитное в 1,4 раза и увеличивалось с заметной прогрессией.[21].

Чтобы справиться с нарастающим количеством осужденных правительство было вынуждено нанимать  у частников помещения для размещения спецконтингента. Так, в Челябинском уезде в исследуе­мый период было нанято два здания – одно под тюремную больницу у купца Михаила Крашенинникова сроком на 6 лет за 500 р. в год, другое у купца Соломона Бренна сроком на 6 лет за 400 р. в год[22], а в Верхнеуральском уезде под тюремную больницу был нанят дом у вдовы коллежского советника Копочинской[23]. В другом городе губернии Троицке под тюремное помещение было приспособлено здание городской боль­ницы[24]. Наряду с наймом помещений местная власть пыталась провести возможные ремонты помещении. На эти цели собирались деньги. Даже центральные власти пошли на это. Так в одном из циркуляров указывалось:

«Прошу гг. начальников губерний доставить во вверенное мне министерство к 15 января 1860 гг., на прилагаемой на обороте сего форме, подробные сведения о состоянии капитала, собранного на устройство присутственных мест и тюрем».

 Подписал данный документ министр внутренних дел С. Ланской[25].

Собранные деньги шли на обустройство тюрьм. В отчете за 1886 г. указывается, что в Оренбургском замке был произведён обык­новенный ремонт на 230 р., в Орском замке – на 266 р., в Верхнеуральском – на 150 р., в Челябинском – на 747 р. В Троицком уезде на приспособление здания городской больни­цы под тюремное помещение было потраче­но 3700 р.[26].

 Кроме сбора средств для ремонта центральная власть разработала правовую норму для постройки новых зданий. В приложении к циркуляру от 13 апреля 1882 г. предлагались общие пра­вила для составления проектов на построй­ку, переустройство и расширение мест за­ключения. Тюрьма должна была состоять из жилых квартир чинов управления и надзора, из помещений, предназначенных для потреб­ностей администрации тюрьмы, и из собс­твенно арестантских камер и хозяйственных помещений[27]. Это предопределило общее направление строительства тюрьм в государстве. В последующие годы в соответствии с этими требованиями были построены тюрьмы в Верхнеуральске и Златоусте.

Как уже указывалось выше, скучность в тюрьмах была высокой. Нехватка необходимых помещений и их плохое техническое состояние приводили к дезорганизации быта заключенных. В Уральских тюрьмах отмечались случай, когда арестанты не были распределе­ны по категориям и по видам преступлений, а иногда малолетние преступники и дети арестантов содержались совместно в общих камерах с взрослыми арестантами. Там они играли и проходили свои первые «учебные классы». Примером такого положения может служить тот факт, что в Челябинском тюремном замке, не предназначенном для со­держания малолетних, в течение одного толь­ко 1886 г. было зарегистрировано 70 детей[28]. Взрослые иногда для пропитания себя и формирования «общека» отправляли детей на рынки для прокорма вместе со старостами. Это во многом было вызвано тем, что на питание арестантов в каждой тюрьме казной выделялась сумма из расчета 7 коп. в сутки на здорово­го заключенного и 59 коп. – на больного[29].

В циркуляре Главного тюремного управления от 17 марта 1882 г. описывался случай, когда в одной из уездных тюрем арестанты питались не из общего котла.  Местным отделением попечительно­го общества о тюрьмах были собраны кормовые деньги. Эти деньги получали на руки арестантские старосты для приобретения пищи. Они сами  ходили в лавки и на базар за продуктами и сами готовили пищу. Неизбежно образующиеся при такой системе остатки от кормовых денег распределялись между арестантами, а это противоречило правилу, при котором арестанты не должны были иметь при себе денег[30]. На основе этого циркуляра в Верхнеуральской тюрьме Оренбургской губернии продовольственное обслуживание арестантов осуществлялось так называемым хозяйственным способом, то есть путём избрания экономов, которые следили за составлением рациона. Для улучшения пищи отпускались мясо, рыба, сало, горох, капуста, картофель, а также овощи из тюремного огорода[31].

В оренбургском замке пища арестантов состояла из завтрака (хлеба с квасом), обеда и вечернего чая. Для приготовления пищи из среды арестантов выбира­лись кашевары, хлебопёки и квасники. В гу­бернской тюрьме была столовая, в других же тюрьмах из-за нехватки помещений столовых не было.

Нельзя не признать, что министерство искало возможности улучшения продовольс­твенного снабжения арестантов за счет внутренних резервов. Циркуляр от 21 августа 1879 г. обращал внимание тюремного начальства на возможность улучшения продовольс­твенной обеспеченности заключенных путем создания собственных огородов, а также устройства хлебопечения в тюрьмах[32]. И действительно, трудом арестантов Оренбургской губернии обрабатывались тюремные огороды. Однако они были не при всех тюрьмах по причине нехватки места и малочисленности караула. Огороды были большим подспорьем для тюремного быта как в обеспечении продовольствием, так и в отношении общего улучшения арестантской жизни.

Региональное руководство мест заключе­ния уделяло определенное внимание органи­зации в тюрьмах церковных служб. Церквей при тюрьмах не было. Лишь при губернском оренбургском тюремном замке существовала церковь св. Великомученицы Варвары, где богослужение совершалось особым причтом из священника и диакона, получавших жалование из сумм Оренбургского попечительского комитета о тюрьмах[33]. Но для богослужения в воскресные и праздничные дни в каждом тюремном замке выделялось отдельное помещение. Как правило, это была обычная арестантская камера[34]. Местные священники также периодически приглашались для бесед с арестантами[35].

Слабой стороной организации арестант­ского быта являлось их медицинское обслуживание. Циркуляром от 2 мая 1880 г. тюрем­ным администрациям настоятельно советовалось не пересылать больных арестантов из одного места заключения в другое до их полного выздоровления во избежание как подрыва здоровья последнего, так и его «собратьев по несчастью»[36]. Но такая практика, при всей ее предосудительности, была вынужденной, так как обусловливалась слабой здравоохранительной базой тюрем. В Оренбургской губернии формально больницы имелись в большинстве тюрем – Оренбургском, Верхнеуральском и Челябинском тюремных замках (в двух последних они помещались в наёмных помещениях). В Орске заболевшие арестанты за определённую плату направля­лись в военный лазарет, в Троицке – в город­скую больницу. Однако условия в этих меди­цинских пунктах были неудовлетворитель­ными.

Отдельным направлением регулирования тюремной жизни была организация оплачива­емых и неоплачиваемых хозяйственных работ для арестантов. В циркуляре от 20 мая 1880 г. констатировалось, что не во всех губерниях арестантские работы были организованы[37]. Причинами тому являлись региональные неблагоприятные условия: во-первых, недоста­ток спроса на арестантский труд; во-вторых, малочисленность конвоя во многих городах препятствовала выходу арестантов на вне­шние работы; в-третьих, внутренние работы не всегда могли быть осуществимы из-за тесноты тюремных помещений. Взаимосвязь существовавших проблем усложняла борьбу с ними. В упомянутом циркуляре анализиро­валась практика бесплатных казенных работ арестантов по очистке площадей, улиц, дво­ров. Был сделан однозначный вывод о не­правомерности такой практики, поскольку, согласно букве закона, бесплатно арестанты могли работать только на внутренних работах либо во время эпидемий и других экстремаль­ных ситуаций. Незаплаченные суммы офици­ально взыскивались с соответствующих «на­чальствующих лиц».

В Оренбургской губернии исследуемого периода важнейшим элементом внутренней организации мест заключения являлись мас­терские. Но их количество было недостаточ­ным. Так, в Оренбургском тюремном замке под мастерскую была приспособлена только одна из камер. Мастеровые арестанты за­нимались починкою обуви, одежды, белья. Остальные арестанты занимались уборкой двора, камер, возили воду; эта работа, естест­венно, не оплачивалась.

Арестанты выполняли работы в тюремном хозяйстве, шили обмундирование для заключенных и надзирателей, исполняли разнообразные частные заказы — плотничие, кузнечные, слесарные, сапожные, столярные, картонажные  . Особое место в производстве занимали кирпичные заводы, имеющиеся при трех тюрьмах - Уфимской, Мензелинской и Стерлитамакской. В 1910 году они изготовили более 1,2 млн. штук цельных кирпичей и 10,5 куб. м. - половинок. Эти производственные мощности позволили, в кротчайший срок, возвести новую тюрьму в Златоусте около железнодорожного вокзала. Это позволило отказаться от пересылки в этом городе.

Общий годовой доход от производственной деятельности превысил

52 000 рублей. Из них более 18 000 рублей поступило в пользу арестантов.

Необходимо отметить, что в то время внутренние арестантские работы в тюрь­мах были направлены главным образом на удовлетворение различных хозяйственных потребностей самого учреждения. Исключением являлись пере­плётные мастерские по изготовлению коробов под уголь, изготовление из бумаги папирос­ных гильз, плетение кружев и т. п. – эти виды деятельности были направлены на извлечение дополнительного дохода. Однако главными источниками дохода были земляные и камен­ные работы, пилка дров, очистка площадей и улиц, плотничные и столярные работы, сбор овощей с огородов, сенокошение, обжига­ние алебастра на основе контрагентных отношении. Немалую долю доходов составляли сапожные и портняжные ремёс­ла, которыми успешно занимались арестанты Оренбургской губернской тюрьмы – они про­изводили одежду и обувь для всех остальных тюрем губернии. Часть вы­рученных денег шла в пользу тех кто непосредственно работал, а часть сдавалась в казну[38]. Циркуляр Главного тюремного управления от 30 ноября 1882 г. жестко регламентировал сумму такого отчисления: на счета государственного каз­начейства должно было поступать 2/3 всех сумм, зарабатываемых арестантами, содер­жащимися в исправительных арестантских отделениях[39].

Иногда местные жители нанимали арес­тантов для частных работ, в основном, для пилки дров. Часть вырученных денег шла в пользу арестантов-рабочих, но 2/3 заработанного сдавалось в Оренбургское казначейство[40].

В стране назрела необходимость коренного реформирования системы исполнения наказаний, которая предусматривала строительство новых здании учреждений. К 1890 г. построили 11 тюремных зданий, перестроили и капитально отремонтировали 57 зданий.

Позитивным шагом по дальнейшей гуманизации тюремной системы явилась передача Главного тюремного управления в ведение Министерства юстиции. В ХХ век Главное тюремное управление вступило с 895 тюрьмами и большим штатом тюремной администрации, чиновников и стражников. Впрочем, новый век ознаменовался ростом преступности. Тюрьмы снова оказались переполнены.

«Обзор Уфимской губернии за 1910 год» дает общее представление об уголовно-исполнительных учреждениях края накануне революции.

Всего в губернии насчитывалось 6 тюрем. Три каменные — в Уфе, Белебее и Мензелинске и три деревянные — в Бирске, Стерлитамаке и Златоусте. На 1 января 1911 года в них содержалось 2563 арестанта — 2435 мужчин и 128 женщин.

Губернское начальство констатировало, что размеры тюрем уже не соответствуют нормативам, а их санитарно-гигиеническое состояние оставляет желать лучшего. Златоустовская тюрьма пришла в ветхость. Для исправления положения предпринимались определенные шаги.

Так Главное тюремное управление разрешило приступить к постройке новой тюрьмы в Златоусте, и в Верхнеуралсьске, Челябинске.

Но надо отметить, что на Южном Урале в начале ХХ века имелось более 20 тюремных замков, но только 4 из них — в Уфе, Челябинске, Златоусте и Саткинском заводе — представляли собой специально построенные для этой цели здания. Остальные размещались в наемных квартирах, как в Верхнеуральске. Необходимо отметить, что строительство и содержание арестных домов относилось к сфере деятельности земства. Всего в течение 1910 года в арестных домах содержалось 9453 человека.

К началу ХХ в. система уголовно-исправительных учреждений  имела ряд серьезных проблем:

 Во-первых это проблема нехватки помещении из-за увеличившегося потока  осужденных к наказанию в виде лишения свободы.

 Во-вторых имеющиеся учреждения к началу века технически устарели, так как в основе своей были деревянными.

  В-третьих требовалось всю систему привести к единому стандарту отвечающему требованиям гуманизма и истинной пенитенциарной направленности.

В - четвертых требовалось увеличить штаты сотрудников и уровень их материального вознаграждения.

Правительство решило начать с постройки новых тюремных зданий из камня и кирпича.

 

 

 

 

Примечание.

1. История Российской Епархии, собрания Новгородской семинарии Ректором и Богословия учителем Амвросимом. Часть 4, М., 1812.С.3.

2. Иофа Л.Е. Города Урала. Ч.1. Феодальный период. М., 1951.

3. ГАПО Ф. 316. Оп. 1. Д. 32, 50. 

4. ПСЗРИ. Т. XXII. № 15992.
5. Сизиков М.И. История государства и права России с конца XVII до начала XIX века. - М., 1998. -С. 25

6.Полное собрание законов Российской империи. Т.-8,- С Пб., 1830.- С.2.

7.Максимович полагает, что название их происходит от венецианских катарг, или галер (суда в три ряда весел — triremis), и перенесено к нам Петром Великим после путешествия по Европе, так как в его журнале («Отечественные записки» 1848 г., №4) говорится: «Как приедет корабль или катарга»; но что такое название было известно ранее путешествия Петра, это видно из приведенного выше предложения Винниуса и из памятников более ранних. Ср. Сергеевский. Слово «катарга», во всяком случае, тождественно со словом «галера», и в указах оба выражения употреблялись безразлично. Из указаний Елагина «История русского флота» (приведены у Филиппова), видно, что первая 32-весельная галера была заказана в Голландии и доставлена в Архангельск в 1695 г., что первые преступники, употреблявшиесз на галерные работы, были стрельцы, после стрелецкого бунта 1698 г., которые отбывали службу на галерах «Периная тягота» и «Заячий бег» во время плавания в Керчи.

8. Таганцев Н.С. Уголовное право. Ч-2.-М.,2003.-С.221.

9.Гернет, М.Н. История царской тюрьмы / М.Н. Гернет. Т. 1.  – М., 1941.– С. 74.

10.Феофанов Ю. Тюремный доктор Федор Петрович Гааз.// Журнал «Российская Федерация сегодня» №22. 2007.

11.См. Иванов А. И..Соловецкая монастырская тюрьма. Соловки, 1927. Описанию Соловецкой тюрьмы посвящены следующие работы: М. Колчин. Ссыльные и заточенные в Соловецком остроге в XVI - XIX в. М., 1908; В. И. Немирович — Данченко. Соловки. СПб., 1875; А. С. Пругавин. В казематах. СПб., 1909; М. Н. Гернет. История царской тюрьмы, т. 1 - 5. М., 1951 - 1956; Д. Венедиктов. Палачи в рясах. М., 1923.

12.Яковлев СП. Вопросы трудоиспользования заключенных по Своду учреждений и уставов содержащихся под стражею 1890 года // Сборник научных статей преподавателей и аспирантов. Выпуск XV. Ч. 2. -Чебоксары: Салика, 2001. - С. 318-323.

13.Таганцев Н.С. Уголовное право. Ч-2.-М.,2003.-С.217.

14.См. Анисимов Е. Русская пытка. Политический сыск в России XVIII века.- СПб., 2004.

15. См. Забровская, Л.Ю.Организационно-управленческие особенности формирования тюремной системы Российской империи в XIX веке / Л.Ю. Забровская. – Тамбов : Изд-во Тамб. гос. техн. ун-та, 2006. – 16 с.

16. Государственный архив Оренбургской об­ласти (ГАОО). Ф. 134. Оп. 1. Д. 35. Л.13.

17. Сборник циркуляров, изданных по Главному Тюремному Управлению в 1879–1910 гг. Ч. I. 1879–1895 гг. – СПб., 1911. – С. 100. – № 2677.

18. ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 35. Л. 25., 33.

19. Там же. Л. 25–25 об.

20. ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 49. Л. 17–18.

21.Миронов, Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII– начало XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государс­тва / Б. Н. Миронов. – 2-е изд., испр. – Т. 2. – СПб. : Изд-во «Дмитрий Буланин», 2000. – С. 36.

22. ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 35. Л. 9.

23. Там же. Л. 12.

24. Там же. Л. 25.

25. Центральный государственный исторический архив Республики Башкортостан (ГИА РБ), ф. И-9, оп. 1, д. 383, л. 58, л. 121.

26. ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 49. Л. 3–3 об.

27. Сборник циркуляров, изданных по Главному Тюремному Управлению в 1879_1910 гг. – Ч.I. 1879_1895 гг. – СПб., 1911. С. 190–193.

28. ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 35. Л. 10.

29. Там же. Л. 12 об.

30. Сборник циркуляров, изданных по Главному Тюремному Управлению в 1879_1910 гг. – Ч.I. 1879_1895 гг. – СПб., 1911. – С. 185. – № 58.

31. ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 49. Л. 18 об.

32. Сборник циркуляров, изданных по Главному Тюремному Управлению в 1879_1910 гг. – СПб., 1911.– С. 97–99. – № 1836.

33. ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 49. Л. 19.

34. Там же. Л. 9 об.

35. Там же. Л. 11, 13, 32–33.

36. Сборник циркуляров, изданных по Главному Тюремному Управлению в 1879-1910 гг. – СПб., 1911.– С. 120–121. – № 3572.

37 Сборник циркуляров, изданных по Главному Тюремному Управлению в 1879-1910 гг. – СПб.,1911.– С. 126–127. – № 4364.

38 ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 49. Л. 21.

39 Сборник циркуляров, изданных по Главному Тюремному Управлению в 1879-1910 гг. – СПб.,1911.– С. 222. – № 34.

40 ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 35. Л. 15.

 


[1] История Российской Епархии, собрания Новгородской семинарии Ректором и Богословия учителем Амвросимом. Часть 4, М., 1812.С.3.

[2] Сизиков М.И. История государства и права России с конца XVII до начала XIX века. - М., 1998. -С. 25

[3] Полное собрание законов Российской империи. Т.-8,- С Пб., 1830.- С.2.

[4] Максимович полагает, что название их происходит от венецианских катарг, или галер (суда в три ряда весел — triremis), и перенесено к нам Петром Великим после путешествия по Европе, так как в его журнале («Отечественные записки» 1848 г., №4) говорится: «Как приедет корабль или катарга»; но что такое название было известно ранее путешествия Петра, это видно из приведенного выше предложения Винниуса и из памятников более ранних. Ср. Сергеевский. Слово «катарга», во всяком случае, тождественно со словом «галера», и в указах оба выражения употреблялись безразлично. Из указаний Елагина «История русского флота» (приведены у Филиппова), видно, что первая 32-весельная галера была заказана в Голландии и доставлена в Архангельск в 1695 г., что первые преступники, употреблявшиесз на галерные работы, были стрельцы, после стрелецкого бунта 1698 г., которые отбывали службу на галерах «Периная тягота» и «Заячий бег» во время плавания в Керчи.

[5] Таганцев Н.С. Уголовное право. Ч-2.-М.,2003.-С.221.

[6]Гернет, М.Н. История царской тюрьмы / М.Н. Гернет. Т. 1.  – М., 1941.– С. 74.
 

[7] Феофанов Ю. Тюремный доктор Федор Петрович Гааз.// Журнал «Российская Федерация сегодня» №22. 2007.

[8] См. Иванов А. И..Соловецкая монастырская тюрьма. Соловки, 1927. Описанию Соловецкой тюрьмы посвящены следующие работы: М. Колчин. Ссыльные и заточенные в Соловецком остроге в XVI - XIX в. М., 1908; В. И. Немирович — Данченко. Соловки. СПб., 1875; А. С. Пругавин. В казематах. СПб., 1909; М. Н. Гернет. История царской тюрьмы, т. 1 - 5. М., 1951 - 1956; Д. Венедиктов. Палачи в рясах. М., 1923.

[9] Яковлев СП. Вопросы трудоиспользования заключенных по Своду учреждений и уставов содержащихся под стражею 1890 года // Сборник научных статей преподавателей и аспирантов. Выпуск XV. Ч. 2. -Чебоксары: Салика, 2001. - С. 318-323.

[10] Иофа Л.Е. Города Урала. Ч.1. Феодальный период. М., 1951.

[11] ГАПО Ф. 316. Оп. 1. Д. 32, 50. 

[12] ПСЗРИ. Т. XXII. № 15992.

[13] Таганцев Н.С. Уголовное право. Ч-2.-М.,2003.-С.217.

 

[14] См. Анисимов Е. Русская пытка. Политический сыск в России XVIII века.- СПб., 2004.

[15] См. Забровская, Л.Ю.Организационно-управленческие особенности формирования тюремной системы Российской империи в XIX веке / Л.Ю. Забровская. – Тамбов : Изд-во Тамб. гос. техн. ун-та, 2006. – 16 с.
 

[16] Государственный архив Оренбургской об­ласти (ГАОО). Ф. 134. Оп. 1. Д. 35. Л.13.

[17] Сборник циркуляров, изданных по Главному Тюремному Управлению в 1879–1910 гг. Ч. I. 1879–1895 гг. – СПб., 1911. – С. 100. – № 2677.

[18] ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 35. Л. 25., 33.

[19] Там же. Л. 25–25 об.

[20] ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 49. Л. 17–18.

[21] Миронов, Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII– начало XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государс­тва / Б. Н. Миронов. – 2-е изд., испр. – Т. 2. – СПб. : Изд-во «Дмитрий Буланин», 2000. – С. 36.

[22] ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 35. Л. 9.

[23] Там же. Л. 12.

[24] Там же. Л. 25.

[25] Центральный государственный исторический архив Республики Башкортостан (ГИА РБ), ф. И-9, оп. 1, д. 383, л. 58, л. 121.

[26] ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 49. Л. 3–3 об.

[27] Сборник циркуляров, изданных по Главному Тюремному Управлению в 1879_1910 гг. – Ч.I. 1879_1895 гг. – СПб., 1911. С. 190–193.

[28] ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 35. Л. 10.

[29] Там же. Л. 12 об.

[30] Сборник циркуляров, изданных по Главному Тюремному Управлению в 1879_1910 гг. – Ч.I. 1879_1895 гг. – СПб., 1911. – С. 185. – № 58.

[31] ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 49. Л. 18 об.

[32] Сборник циркуляров, изданных по Главному Тюремному Управлению в 1879_1910 гг. – СПб., 1911.– С. 97–99. – № 1836.

[33] ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 49. Л. 19.

[34] Там же. Л. 9 об.

[35] Там же. Л. 11, 13, 32–33.

[36] Сборник циркуляров, изданных по Главному Тюремному Управлению в 1879-1910 гг. – СПб., 1911.– С. 120–121. – № 3572.

[37] Сборник циркуляров, изданных по Главному Тюремному Управлению в 1879-1910 гг. – СПб.,1911.– С. 126–127. – № 4364.

 

[38] ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 49. Л. 21.

[39] Сборник циркуляров, изданных по Главному Тюремному Управлению в 1879-1910 гг. – СПб.,1911.– С. 222. – № 34.

[40] ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 35. Л. 15.