БАКУМЕНКО В.М.

Москва

НАШ ДАР БЕССМЕРТНЫЙ – РЕЧЬ

(Бунин о Тургеневе)

Как же всё близко находится в истории русской литературы, и как тесно в ней всё переплелось! Так, например, когда умер И.С. Тургенев, И.А. Бунину было уже 13 лет. Иван Сергеевич мог видеть гимназиста Ивана Бунина, приезжая в родные орловские места, не подозревая, что его преемник и продолжатель на ниве российской словесности уже растёт и готовится к своей великой миссии… Позже Бунин признался: «Самому мне, кажется, и в голову не приходило быть меньше Пушкина, Лермонтова, – благо лермонтовское Кропотово было в двадцати пяти верстах от нас, да и вообще чуть ли не все большие писатели родились поблизости…».

Литературное призвание у Бунина тоже проявилось ещё при жизни Тургенева. В автобиографических заметках Иван Алексеевич писал: «Моя писательская жизнь началась довольно странно. Она началась, должно быть, в тот бесконечно давний день в нашей деревенской усадьбе в Орловской губернии, когда я, мальчик лет восьми, вдруг почувствовал горячее, беспокойное желание немедленно сочинить что-то вроде стихов или сказки…».

Всё это вспомнилось недавно при чтении отрывков из «Дневников» И.А. Бунина разных лет, которые выпустило московское издательство «Современник» вместе с выдающимся литературно-публицистическим дневником писателя «Окаянные дни». Именно в своих дневниках Иван Алексеевич Бунин оставил немало мыслей о своём восприятии личности и творчества своего великого предшественника – Ивана Сергеевича Тургенева.

Как видно по записям в дневнике, Бунин был незаурядный читатель: без книг, без чтения он не представлял своей жизни. В эмиграции, особенно в годы войны, часто случалось, что Иван Алексеевич оставался без новых книг. И тогда писатель перечитывал по несколько раз старые. Очень часто свои впечатления от прочитанного Бунин записывал в дневник. Порой эти записи просто ошеломляют своей резкостью, беспощадностью, а то и полнейшим отрицанием творчества некоторых сотоварищей по цеху. Не всегда можно согласиться с мнением и оценкой Бунина. Ведь иногда его отрицательный отзыв был вызван минутным настроением, порой просто неприятием конкретного стиля, манеры, поэтики, а то и тяжёлым характером писателя. Но и в искренности, а тем более в правдивости этим записям не откажешь. Значит, так думал, так чувствовал писатель. И это его право. А поскольку у Бунина был тонкий вкус и абсолютный слух на истинное русское слово, то и его мнение всегда имеет особое значение.

В свете сказанного испытываешь особое облегчение, когда о своём любимом писателе читаешь у Бунина такую запись в дневнике от 14 марта 1940 года: «Кончил перечитывание двух рассказов Тургенева. Мастерство изумительное, но в общем читал равнодушно – исключение некоторые страницы. Кое-что (почти всё, вернее) читал как новое – так забывается Тургенев. Одно «Полесье» почти всё по-настоящему прекрасно. Почти во всех рассказах, – да, кажется, даже во всех, – редкое богатство совершенно своих, удивительных по меткости определений чувств и мыслей, лиц и предметов».

Чуть позже, в записи от 21 апреля 1940 года, ещё несколько слов о Тургеневе: «Кончил перечитывать 12-й т. Тургенева (изд. Маркса) – «Лит. и жит. восп.», «Критические речи и статьи и т.д». Совершенно замечательный человек и писатель. Особенно «Казнь Тропмана», «Человек в серых очках», несколько слов о наружности Пушкина, Лермонтова, Кольцова».

Этих двух записей вполне достаточно, чтобы понять и почувствовать, как относился Бунин к Тургеневу – человеку и художнику. Но в дневнике Бунина за тот же 1940 год в записи от 7 сентября находим совершенно замечательный возглас писателя, так много нам говорящий: «Дневник братьев Гонкур: почему Тургенев «милый варвар»? Какая французская тупость, какое самомнение!». Из этой записи видно, что Бунин воспринял выпад в адрес Тургенева, как личное оскорбление. И это так показательно.

Но было бы неправильно и несправедливо скрыть от читателей, что в дневниках Бунина были не только положительные оценки творчества Тургенева. Это отнюдь не так – не таков был характер у этого человека. Так, год спустя, 7 сентября 1941 года, Бунин сделал такую запись: «Нечего читать – стал опять перечитывать Тургенева: «Часы», «Сон», «Стук, стук!», «Странная история». Всё искусственно, «Часы» совершенно ненужная болтовня».

Через неделю ещё один выпад в адрес Тургенева: «Опять перечитываю «Вешние воды». Так много нехорошо, что даже тяжело». Но мы-то знаем эти прекрасные произведения Тургенева, и понимаем, что здесь Иван Алексеевич не прав, судит несправедливо, ибо находился тогда в подавленном состоянии. Ведь этому отклику предшествовали такие слова Бунина: «Безвыходная скука, одиночество». К этому добавим, что писатель в то время жестоко страдал от холода и голода, его страшно беспокоили нерадостные военные вести 1941 года, поступающие из горячо им любимой России. В дневнике сплошь и рядом находим пронзительные ностальгические нотки писателя. Иван Алексеевич не только пристально следил за течением военных событий на Родине, но даже считал дни войны… Показательно, что характер записей в дневниках Бунина резко меняется, как только наша армия добилась перелома в войне и начала освобождение русских городов. Именно в этот период Бунин снова начинает перечитывать своих любимых писателей – Льва Толстого, Чехова, Тургенева. И воспринимает их классические произведения с ещё большим восторгом, чем прежде.

Так что будем ждать, когда всё творческое наследие И.А. Бунина, в том числе и его изумительные дневники, появятся у нас полностью, не изуродованные цензурой. Нам всем нужно набраться мужества узнать всю правду, какой бы горькой она ни была. Бунин умел её говорить – имел такое мужество и такую отвагу. И тогда мы ещё много узнаем нового и неизвестного, в том числе и об Иване Сергеевиче Тургеневе глазами Бунина.

И ещё несколько слов напоследок об Иване Алексеевиче Бунине.

Великий русский писатель не был эмигрантом – он был беженцем, ибо вынужденно покинул Россию и унёс её с собой, в своём сердце.

Предельная честность и порядочность, чувство независимости, собственного достоинства, неспособность лгать, притворяться, идти на компромисс со своей совестью и своими убеждениями наложили неизгладимый отпечаток и на личность, и на творчество, и на дневники Бунина. Поэтому у нас такая обострённая реакция на каждое слово писателя, на каждый его поступок. И такое доверие к его мыслям, оценкам, если даже они отличаются крайней степенью ярости, субъективности, тенденциозности. Иван Алексеевич имел на всё это полное моральное право: ведь история самым убедительным образом подтвердила правоту автора «Окаянных дней».

Закончим статью стихотворением Ивана Алексеевича Бунина «Слово», ибо в нём – символ веры писателя-классика, прославившего родную словесность во всём мире:

Молчат гробницы, мумии и кости –

Лишь слову жизнь дана:

Из древней тьмы, на мировом погосте,

Звучат лишь Письмена.

И нет у нас иного достоянья!

Умейте же беречь

Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,

Наш дар бессмертный – речь.