Воробьева Светлана Юрьевна

Россия

Волгоград

ГЕНДЕРНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ В ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИИ: ГЕНЕЗИС И МЕТОДОЛОГИЯ

Гендерные исследования сегодня – одно из актуальных, бурно развивающихся направлений современного гуманитарного знания: социология, психология, педагогика, лингвистика, искусствоведение, культурология, политика, активно оперируют термином «гендер», формулируют гендерную проблематику, вырабатывают гендерную методологию. Гендер—логическое развитие анропоцентрической парадгмы, значительно обогащенной за счет двух составляющих современной научной методологии: феминизма и постмодернизма. Их синтез приводит к существенным изменениям в процессе репрезентации и оценки как мира , так и воспринимающего  этот мир субъекта.

Аксиологический подход к фактам современной словесности предполагает выявление специфических изменений характера онтологической проблематики, динамика которой фиксируется сегодня во многих публикациях и является главным основанием для пересмотра методологической базы гуманитарных исследований. Изучение складывающейся на наших глазах системы ценностей, определение ее основных компонентов, ее структуры и векторов развития заметно осложняется усвоенным наукой с середины ХХ в. постмодернистским комплексом, который отрицает саму идею релевантного построения аксиологической иерархии в рамках традиционных бинарных оппозиций («добро – зло», «жизнь – смерть»,  «любовь – ненависть», «дух – душа» и т.п.). В этом видится причина практически тотальной инвективы в адрес постмодернизма прежде всего со стороны традиционалистов. Оставив в стороне дискуссию о перспективах постмодернистской эстетики, коснемся лишь факта, безусловно важного для означенной проблемы: постмодернистский текст так или иначе предстает гораздо в большей степени  объектом-конструктом, нежели объектом инспирированным, интуитивным,  спонтанным, что обусловлено конструктивной преднамеренностью его архитектоники. В силу этого система оценок автора-постмодерниста чаще всего эксплицирована, причем, как правило, неоднократно: прямым авторским комментарием либо словом замещающего авторское ego героя-трикстера, а следовательно, интеллигибельна и не нуждается, по сути, в специфических (лингвистических) изысканиях и смысловых трансляциях. Таким образом, привлекательный в аспекте новизны создаваемой картины мира, постмодернизм неактуален для аксиологии в ее лингвистическом (языковом) изводе.

Однако, путь художника-постмодерниста – это не только путь индетерминации, разрушения привычных  иерархий и бинарных оппозиций, путь дестабилизации принципа дихотомии. Его конструктивный вектор  определяется способностью формировать в культурном поле иной ракурс, отличный от традиционного: деконструируя привычный порядок, постмодернист дает возможность увидеть за индетерминацией вовсе не хаос, а иной мир открытых диссипативных структур, новый Космос.   При этом принципиальная ограниченность постмодернизма, обусловившая, в частности, концепцию смерти автора, проистекает из его неспособности указать реальный верифицируемый источник подобного мировоззрения, или, говоря словами М.М. Бахтина, «центр исхождения поступка», т.е. из его неспособности указать автора, регулярно готового смотреть на мир принципиально иначе, но не претендующего при этом на статус трансцендентного субъекта.

Условие наличествования «говорящего сознания», которое участвует в диалоге с культурной традицией, которое причастно этой же традиции, но при этом способно увидеть и оценить ее извне, реализуется сегодня благодаря утверждающемуся в науке гендреному подходу. Его актуальность в гуманитарной сфере обусловлена, прежде всего, перспективой выявления  черт новой эпистемы, поскольку женщина как «говорящий субъект» именно сегодня получает новый статус, активно превращаясь из объекта литературы в ее субъект.

Дискурс женской прозы, который не без оснований все чаще связывается с репрезентацией  «нового» рода письма, активно выходящего за пределы традиционной литературной системы, несомненно, является ценным материалом, показательным и в плане выявления новых принципов оценочности, и в плане уяснения ценностных полей меняющейся картины мира. Приближенное к постмодернистскому дискурсу, сохраняющее его актуальную «децентрированность», женское письмо при этом продолжает быть последовательно ориентированным на реальность жизни, а не на реальность текста, вследствие чего сохраняет (в отличие  от постмодернистского письма) свою аксиологическую первичность.

Есть еще одно важное основание, заставляющее обратиться для выяснения особенностей современной ценностной картины именно к женскому письму. Тектонические сдвиги, происходящие сегодня в общественном и культурном сознании, обусловлены активной деконструкцией основ традиционной ментальности, в том числе, и категории пола. Так, Ж. Бодрийяр соотнес характер современности с перемещением центра тяжести сексуальной мифологии на женское, что совпало, по его мнению, с переходом от детерминации к общей индетерминации: «Женское замещает мужское, но это не значит, что один пол занимает место другого по логике структурной инверсии. <…> мужскому как глубине противостоит даже не женское как поверхность, но женское как неразличимость поверхности и глубины. Или как неразличенность подлинного и поддельного» [Бодрийяр 2001: 31]. Действительно, система традиционного знания в целом и научного дискурса, в частности, состоит, как известно, в совмещении мужской и общечеловеческой точек зрения, вследствие чего «женское» всегда отождествлялось со сферой «не мужского» и логикой оппозиции метонимически объединялась с целым рядом  иных полюсов: «детское», «старческое», «животное», «растительное», «инопланетное», «безумное» и т.п., с тем, что всегда оценивалось в культуре как вторичное, и/или факультативное, и/или деструктивное. Так, известный теоретик феминизма Э. Шоуолтер  пишет о гендерной асимметрии в культуре, когда женская субъективность маркируется как символ иррационального, виновного и «безумного», сопоставляется с пассивностью и слабостью, а понятие мужского коррелирует с разумом, рациональностью, активностью, силой и культурой [Showalter 1982: 11].   Следствием этого становится «девиантное, несовершенное, попросту невидимое положение женщины, говорящей и пишущей в «мужском мире» [Горошко: www].

 Таким образом, вопреки отсутствию логического противоречия между понятиями мужчина и женщина, дихотомичес­кое деление на «мужское» и «женское» незаконно, но устойчиво детерминировано в общественном и личностном сознании как одна из категориальных бинарных оппозиций социума. Изучение ценностных преференций женщины как субъекта речи, субъекта письма в этих условиях открывает захватывающую перспективу увидеть мир иначе, познать его возможный потенциал, оставаясь при этом на той же культурной страте и не прибегая впоследствии к экстремальным ревизиям действительности. В этом контексте феминистские идеи реформирования языка с целью удаления и него секистски ориентированной лексики или даже принципиального пересмотра его структуры выглядят все же утопически  механистичными. Гораздо важнее, на наш взгляд, отслеживать и изучать процесс естественной эмансипации  женского языкового сознания,  вырабатывая соответствующие методологии для выявления принципов недискриминационных дискурсивных практик женщин, их эмансипированного речевого поведения. «Какие речевые стратегии и тактики помогают женщинам быть услышанными?» - именно этот вопрос определяет актуальное направление научного поиска в сфере современной гедерно ориентированной филологии.

Особенно важным в этом аспекте представляется изучение моментов дискурсивных проявлений синхронизации/асинхронизации внутренней женской сущности и ее вербальных проявлений. Поскольку женщина вынуждена определять и выражать себя в языке, который воплощает мужской (патриархатный) взгляд на мир и который  изначально к ним предвзят и враждебен.

В рамках психоаналитического подхода в литературоведении сформулировано понятие «страха перед влиянием», чувство, которое неизбежно посещает каждого писателя, берущегося за перо: он всегда от кого-то отталкивается. От кого отталкивается автор-женщина? Перед чьим влиянием испытывает страх?  В поле женской литературы преемственность складывается специфически, и вряд ли до настоящего момента можно было всерьез говорить о традициях в ее поэтике. Главная причина очевидна: ни одна из писательниц не формировалась как творческая личность исключительно в контексте женской литературы, очевидно, скорее, обратное. В современной науке, где гендер рассматривается как один из параметров, при помощи которого в процессе коммуникации происходит конструирование социальной идентичности говорящего, пока не сложилось единой концепции исследования гендера в коммуникации. Главная сложность, на наш взгляд, связана с необходимостью вырабатывать методологию фиксации, изучения и концептуализации информации, которая весьма специфически проявляет себя в тексте, созданном женщиной. Воспользовавшись метафорой У. Эко, мы атрибутируем ее как «отсутствующую структуру», отдельные элементы которой проступают сквозь традиционный патриархатный дискурс как своего рода фигуры умолчания, как контртактики и контрстратегии, как в той или иной мере активное сопротивление привычной языковой среде.

Список литературы

1.     Бодрийяр, Жан. Соблазн [Текст] / Жан Бодрийяр. – М.: Ad Marginem, 2001. – 317 с.

2.     Горошко, Е. Гендерная проблематика в языкознании [Электронный ресурс]. – Режим доступа:             http://www.owl.ru/win/books/articles/goroshko.htm (дата обращения 10.01.2012)

3.     Showalter E. Feminist Criticism in the Wilderness / E. Shovvalter // Writing and Sexual Difference / ed. E.-L. Abel. Chicago, 1982. - P. 9-36.