Секция «Филологические науки», 6. «Актуальные проблемы перевода»

Пономарёва Т.А.,

Луганский национальный университет имени Тараса Шевченко

Поэтический перевод как лингвокультурологический феномен

Перевод поэтического текста обладает особой спецификой, связанной с уникальностью поэтического жанра, так как «поэзия, оставаясь явлением языка, в то же время есть нечто большее, чем просто язык» [1, с. 164].

Поэтический перевод, по мнению многих исследователей, — процесс очень близкий, но не идентичный оригинальному творчеству. «Это деятельность, аналогичная поэтическому творчеству, но развертывающаяся в обратном направлении» [там же], так как переводчик не строит, подобно поэту, из «подвижных знаков неподвижный текст», а стремится разложить этот текст на элементы, вновь привести в движение знаки и вернуть их языку [там же]. Задачи, решаемые переводчиком, не тождественны задачам автора, хотя основу тех и других составляют элементы творческого поиска в широком смысле этого слова. Разница между этими задачами состоит в том, что творчество автора и труд переводчика различны по своему характеру: автор создает новое произведение на своем родном языке на базе своих знаний, опыта, наблюдений, тогда как переводчик, «декодировав» уже готовое произведение автора на другом языке для себя, «перекодирует» его для других с обязательным включением собственного восприятия в пересоздаваемый образ. Переводчик, по мнению Т. Савори, должен поставить и разрешить три основных вопроса: «1. Что сказал автор, 2. Что автор имел в виду, 3. Как это выразил автор» [2].

По мнению некоторых исследователей [3], перевод поэтического текста проходит те же этапы, что и процесс создания художественного произведения. Отправной точкой этих процессов является замысел — некое доконцептуальное ментальное образование-символ, емкость которого определяется обширностью потенциально скрытых в нем сюжетов [4, с. 105]. Для удачного перевода переводчику необходимо «совпасть» с автором в этой исходной точке, понять замысел оригинала, «прочесть в переводимом свое как чужое или, напротив, увидеть чужое как свое» [3, с. 101]. Способность понять замысел оригинала, приблизившись к нему из другой культурной парадигмы, лежит в основе близости мотивов и образов поэта-переводчика и переводимых им авторов. Известен психологический феномен перевода, когда переводчик стремится самого себя отождествить с переводимым автором, перевоплотиться в него и получить право думать и говорить от его имени — своего рода «творческое донорство» [3, с. 102]. Затем следует этап плана, на котором в процессе перевода возникает подстрочник. Инвариантный смысл переводимого поддерживается здесь энергией прототекста. Этап подготовительных материалов, следующий далее, в сущности, не отличается от этого же периода в создании оригинального произведения: так же возникают многочисленные варианты, обнаруживающие ассоциативный механизм творческого процесса. Здесь особенно значимой становится личность переводчика, который, исходя из собственного мировосприятия, своего прочтения оригинала и способности понять его замысел, перекодирует прототекст средствами другого языка, перемещая его тем самым в плоскость другого сознания и другой культуры [3, с. 102–104].

На наш взгляд, при всем многообразии взглядов и мнений неоспоримым является утверждение о том, что перевод — это произведение искусства слова особого рода, совмещающее отображение мировидения автора и концептуальной картины мира переводчика, когда «из “чужого” слова и “своего” образуется как бы единый сплав» [5, с. 362].

Перевод поэтического текста обладает своими особенностями, связанными с так называемыми «парадоксами перевода».

Одна из главных проблем поэтического перевода — проблема самой возможности перевода поэзии.

Многие поэты-переводчики говорят о невозможности стихотворного перевода, о непереводимости лирики. Американский поэт Роберт Фрост утверждал: поэзия — это то, что улетучивается при переводе (цит. по: [6, с. 31]). В предисловии к стихам Пабло Неруды на русском языке Илья Эренбург писал о том, что «даже репродукции картин дают большее представление об оригинале, чем прекрасные поэтические переводы: у каждого языка своя фауна слов, своё звучание, свои ассоциации». «Перевод — вещь невозможная… Как «невозможна» в конечном счете и сама Поэзия. Но разве любая невозможность не таит в себе соблазна — попытаться превозмочь невозможное?» [7, с. 184].

Существует и другое представление — представление об универсальности поэзии, основанное на убеждении, что картины реальной действительности, отражаемые разными языками, в целом совпадают, так как всем людям свойственны одни и те же закономерности мышления [8, с. 214]. Естественно, на основе всеобщих законов и закономерностей каждый язык по-своему членит действительность на фрагменты и по-своему присваивает им наименования — у каждого народа существует своя национальная картина мира. Несмотря на множество языковых миров, в них всегда сохраняется единство реального мира, благодаря чему появляется возможность перевода с одного языка на другой. Поэзия представляет собой воплощение универсальных смыслов, отображение различных культурно-национальных реалий в общих элементах концептосферы, своеобразное «пограничное» состояние между миром реальным и миром надфизическим. По словам И. Бродского, поэзия является переводом с серафического языка на язык земной [9, с. 243, 285]. Переводчика поэзии, в таком случае, можно назвать воссоздателем «всеобщей» поэзии средствами другой культуры, сравнить, вслед за Л. Озеровым, с музыкантом: «Как виртуоз-пианист передаёт нам не ноты, а музыку, так и поэт-переводчик переводит не с языка на язык, а с поэзии на поэзию» [6, с. 9].

Развитие поэтического перевода идёт в напряжённом столкновении противоборствующих начал: верности и вольности, близости к оригиналу и естественной отдалённости.

В поэтическом переводе, по мнению Г. Кружкова, необходимо сохранить, во-первых, силу и энергию оригинала, во-вторых, поэтический замысел автора. Исследователь, предпринявший попытку сближения поэтического перевода с квантовой механикой, называет данные требования законами сохранения энергии и сохранения импульса [10, с. 107–109].

Требованию «перевод должен читаться как оригинал» («Поэтический перевод должен звучать не как перевод, а как самостоятельное произведение <…> перевод должен быть сотворчеством» [11, с. 166]) противостоит диаметрально противоположное: «перевод должен читаться как перевод». Разрешение подобного противоречия предлагает Н. Заболоцкий: «Перед переводчиком две чаши весов: первая принадлежит автору оригинала, вторая — читателю перевода. Перевод будет хорош в том случае, если чаши весов не выйдут из равновесия» [12, с. 426].

Б. Ахмадулина называет две опасности, угрожающие автору со стороны переводчика, «две свободы: преувеличение или преуменьшение» [13, с. 458].

К «парадоксам поэтического перевода» исследователи относят и взаимоисключающие требования, согласно которым перевод должен читаться как современный оригиналу и в то же время как современный переводчику; а также следующие противоположные каноны: а) перевод вправе прибавить нечто к оригиналу или убавить от него и б) перевод не вправе ничего ни прибавить, ни убавить [14, с. 62–63]. Подобные проблемы решались по-разному в различные исторические и культурные эпохи с учетом мировоззренческих доминант определённого времени, инструментария, сложившегося в пространстве определённой научной парадигмы.

При всем многообразии подходов к проблемам поэтического перевода бесспорным остаётся толкование поэтического перевода как лингвокультурологического феномена.

Литература:

1. Пас Октавио. Перевод // Перевод — средство взаимного сближения народов / Сост. А.А. Клышко. — М., 1987. — С. 161–165.

2. Savory T. The art of translation. Boston, 1968.

3. Кузьмина Н.А. Феномен художественного перевода в свете теории интертекста // Текст. Интертекст. Культура: Сб. докладов междунар. науч. конф. / Ред.-сост.: В.П. Григорьев, Н.А. Фатеева. — М., 2001. — С. 97–111.

4. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров // Ю.М. Лотман. Семиосфера. — СПб., 2001.

5. Ниеро А. «…В глухонемом углу Северной Адриатики…»: Иосиф Бродский и Умберто Саба // Поэтика Иосифа Бродского: Сб. науч. тр. — Тверь, 2003. — С. 357–365.

6. Озеров Л. Двойной портрет (О советской школе поэтического перевода). — М., 1986.

7. Элисео Д. По доброй воле и со скромной надеждой // Перевод — средство взаимного сближения народов / Сост. А.А. Клышко. — М., 1987. — С. 184–185.

8. Богуславская Г.П. Языковая картина мира и культура народа // Язык и культура: 4-я междунар. конф. — Ч. 2. — К., 1996. — С. 214–216.

9. Иосиф Бродский. Большая книга интервью. — М., 2000.

10. Кружков Г. Квантовая механика и теория поэтического перевода // Семиотика и информатика: Сб. науч. ст.— Вып. 30. — М., 1990. — С. 106–114.

11. Рыльский М. Искусство перевода: Статьи. Заметки. Письма. — М., 1986.

12. Заболоцкий Н.А. Заметки переводчика // Перевод — средство взаимного сближения народов / Сост. А.А. Клышко. — М., 1987. — С. 425–426.

13. Ахмадулина Б. Стихотворение, подлежащее переводу // Перевод — средство взаимного сближения народов / Сост. А.А. Клышко. — М., 1987. — С. 456–458.

14. Швейцер А.Д. Теория перевода: Статус, проблемы, аспекты. — М., 1988.